Прогалины в дубровах, или Охотник за пчелами - Купер Джеймс Фенимор - Страница 19

Две простые кленовые кровати были разобраны и вынесены, а с ними и постели и постельное белье. Бьющейся посуды почти не было, ее заменяла оловянная да жестяная; стул же был только один, да и тот оказался креслом-качалкой — изобретением Новой Англии, мало-помалу наводнившим всю страну, наперекор насмешкам, муштре школ-пансионатов, едким замечаниям пожилых дам старой школы, фырканью сиделок — короче говоря, всему, что диктует освященный веками свод правил благопристойности; в конце концов этот предмет домашнего комфорта не только прочно завоевал буквально каждый дом в Америке, но и многие дома в Европе!

Всего около двадцати минут понадобилось на то, чтобы вынести из хижины все до мелочей, которые могли бы выдать индейцам присутствие белого человека. Мебель отнесли на достаточное расстояние, где ее обнаружить можно было только после тщательных поисков; при этом старались не проторить тропинку, которая привела бы дикарей к этой временной кладовой. Она представляла собой просто густой кустарник, куда был проделан тесный, но удобный лаз, с той стороны, куда индейцы вряд ли стали бы заглядывать. Покончив с делами, все четверо пошли на свою наблюдательную вышку — поглядеть, насколько приблизились индейские каноэ. Оказалось, что они примерно в миле от хижины и, подгоняемые ветром и попутными волнами, а также ударами весел, которых было ровно столько, сколько живых душ в каждой лодке, несутся к берегу. Через десять минут они наверняка окажутся возле песчаной отмели в устье, а еще через пять — уже в самой реке. Следовало немедленно решить, где скрыться, пока дикари обоснуются здесь на стоянку. Долли, как и следовало ожидать от хозяйки дома, хотела бы остаться поближе к своему имуществу, да и прелестная Марджери тоже склонялась к тому же, руководимая извечным женским инстинктом. Но мужчины единогласно высказались против. Было бы слишком рискованно подвергать все и всех опасности быть обнаруженными в одном месте; поэтому было принято предложение бортника, которое он не замедлил изложить.

Как вы помните, Бурдон перевел каноэ в заросли дикого риса и достаточно надежно спрятал их у берега. Оба каноэ, в сложившихся обстоятельствах, могли послужить прекрасным временным убежищем, во многих отношениях более безопасным, чем любое другое убежище на суше. Они не протекали; раскинув меха, в которых у Бодена недостатка не было, можно устроить удобные постели для женщин, а от холодного ночного воздуха и росы их защитит ковер, перекинутый через планширnote 52. К тому же в каждом каноэ были вещи, которые могли понадобиться, а в каноэ бортника хранился солидный запас еды и разные предметы первой необходимости для людей в подобном положении. Но самое бесспорное преимущество каноэ, по мнению Бурдона, было в том, что они могли послужить не только жильем, но и средством для поспешного бегства. Он не льстил себя надеждой, что бдительность индейцев будет обманута надолго и что они не расшифруют множество следов, оставленных в спешке беглецами; он предвидел, что с рассветом может возникнуть необходимость спасаться, украдкой покинув ночное укрытие. Он надеялся и даже был уверен, что при соблюдении достаточных мер предосторожности можно будет уйти под прикрытием зарослей риса. Обе лодки он заранее разместил с таким расчетом, чтобы их не было видно со стороны хижины, да и вообще с любого места, куда могли забраться индейцы. Бурдон быстро изложил все эти соображения своим спутникам, и они все вместе поспешили туда, где стояли каноэ.

Бортник проявил превеликую мудрость, избрав местом для прибежища заросли дикого риса. К этому времени те поднялись достаточно высоко, чтобы скрыть от глаз любой предмет не выше роста человека, конечно, если не смотреть с какого-либо возвышения. Вдоль устья тянулись главным образом низменные земли, а немногие места повыше бортник принял во внимание, когда уводил сюда каноэ. Но в ту самую минуту, когда Гершом занес ногу над бортом своего каноэ, готовясь помочь жене перебраться в него, он отступил и вскричал, словно пораженный наиважнейшим открытием:

— Вот тебе и раз! Да я ведь позабыл про свои бочки! Дикари наложат на них лапы, и начнется такая попойка, что все полетит в тартарары! Дай пройти, Долли; я должен сию же минуту бежать за бочками.

Пока жена нежно удерживала мужа, бортник спокойно спросил, о каких бочках тот говорит.

— О бочках с виски, — был ответ. — У меня пара бочек под навесом за хижиной, а виски там хватит, чтобы все племя нечистых перебесилось. Вот уж не думал, что виски у меня из головы вылетит!

— Это знак великих перемен, друг Уоринг, и перемены эти к добру, а не к худу, — невозмутимо отвечал Бурдон. — В предвидении опасности я сбросил бочки с обрыва, они разлетелись в щепки у ручья, и твое виски уже давным-давно вылилось в озеро в виде грога.

Уоринг стоял как громом пораженный: он был так озадачен, что не заподозрил правды. Хватило и того, что драгоценный напиток был безвозвратно потерян; но это все же лучше, чем если бы краснокожие вылакали обе бочки, не заплатив ни цента. Несколько минут Гершом оглашал воздух стонами и причитаниями, а затем стал помогать остальным принимать те меры предосторожности, которые Бурдон считал благоразумными, если не обязательными.

Бортник решил разделить свой груз на два каноэ, чем вся компания и занялась. Таким образом он, во-первых, облегчил свое каноэ на случай бегства, а во-вторых, разделив припасы пополам, дал возможность пассажирам каждой лодки иметь все необходимое, чтобы чувствовать себя удобно и спокойно. Как только это новое предприятие было завершено, Бурдон побежал к подходящему дереву и мигом взобрался наверх по сучьям, так что оттуда ему было видно устье реки и песчаная отмель. При убывающем свете он заметил в вечерних сумерках четыре лодки, идущих вверх по течению: а это было на одну больше, чем видела Марджери: она говорила, что мимо прошли только три лодки.

ГЛАВА VI

Полная луна еще около часа заливала землю ярким отраженным светом дневного светила после того, как солнце скрылось за горизонтом. При этом свете бортник, засевший на дереве, наблюдал за движением индейских каноэ, хотя отдельных людей вскоре уже нельзя было различить, разве что удалось посчитать. По окончательным подсчетам там было по пять человек в каждом из трех каноэ, а в последнем шестеро — всего двадцать один человек. Это было слишком большое численное преимущество, чтобы помышлять о сопротивлении, если пришельцы проявят враждебность; сознание превосходящих сил противника убедило всех беглецов в необходимости соблюдать осторожность и осмотрительность.

Чужаки причалили прямо внизу, под хижиной, точно в том месте, где Склад Виски обычно держал свое каноэ и откуда Воден увел его всего час или два назад. Вероятно, дикари выбрали это место потому, что оно было свободно от дикого риса, а высокое место на берегу обещало хороший обзор местности и удобную стоянку. Несколько индейцев поднялись на берег, видимо ища место для своего костра, и вскоре они обнаружили хижину. Один из воинов сообщил о находке громким воплем, и тотчас с дюжину индейцев собрались в хижине и вокруг нее. Это подтвердило правильность принятого беглецами решения.

Цветик стояла под деревом, и бортник, наблюдая за чужаками, сообщал ей о каждом новом событии, а она пересказывала все брату и его жене, которые сидели в каноэ поблизости. Не опасаясь быть услышанными, все беседовали, не понижая голоса, и по крайней мере двое из присутствующих были рады этой возможности поговорить.

— А они не догадываются, что хозяева хижины где-то поблизости? — спросила Марджери, когда бортник рассказал ей о том, как дикари захватили ее недавнее жилище.

— Трудно сказать. Дикари, когда выходят на тропу войны, проявляют большую осторожность и бдительность; а эти, похоже, вынюхивают все вокруг, что твои гончие, когда их наведут на след. Пока что они собирают хворост для костра — значит, не собираются спалить шэнти, а это уже хорошо.