Девочка с камнем - Фраерман Рувим Исаевич - Страница 6

Она держала в руках огромный камень.

— Вот и я пришел! — сказала девочка.

Это была Аня Мамедова.

Лицо ее было бледно, ветер рвал ее черные косички с яркими ленточками, но маленькая фигурка стояла прямо и почти не качалась под бурей.

— Зачем ты принесла этот тяжелый камень? Брось его скорей! — крикнула учительница.

— Я нарочно взяла его, чтобы ветер меня не унес. Я боялась опоздать в школу, а ветер не пускал, и я долго несла этот камень. И вот я пришла — Аня Мамедова. Дай скорей руку, — повторила девочка, напрягаясь изо всех сил, чтобы не выпустить своей ноши.

Тогда учительница, борясь с ветром, подбежала к Ане Мамедовой и крепко обняла ее.

И так, обнявшись, они вдвоем вошли в школу, а камень бережно положили на крыльцо.

Ураган еще шумел.

Но дуб, мимо которого они проходили, заслонил их от ветра, широко раскачивая над ними свои могучие ветви. Ему тоже понравилась эта девочка, которая принесла с собой тяжелый камень, чтобы, не сгибаясь, крепко стоять под бурей.

Он и сам был такой.

1943

Ванина скворешня

Жил Ваня со своим дедом и матерью в колхозе «Верный путь», и захотелось ему сделать в своём саду скворешню. Сад у Вани был большой, росли там две груши, две вишни, даже берёза росла и ель. И стояли они все рядом.

Перед весной, когда тёплый ветер посещал обыкновенно двор, где жил Ваня, все деревья в саду молчали, так как у них ещё не было листьев. Шумела только ель. Она одна никогда не роняла своей хвои и была выше других.

И Ваня решил, что это будет самое подходящее дерево для скворешни.

А чтобы убедиться в этом самому как можно лучше, Ваня полез на ель.

Но когда он был уже на самой вершине, то увидел внизу мать.

Она стояла под елью и кричала на Ваню, чтобы он скорее слез, так как может упасть с такого высокого дерева и разбиться.

Ваня посмотрел на мать сверху и подумал:

«Почему она всего боится? Какая она маленькая!»

Но всё же он слез с дерева на землю, так как надо было ещё прежде всего строить скворешню.

Целый день потратил Ваня на то, чтобы сколотить для скворцов дом.

Стенки дома он сделал из гладких дощечек, крышу — из тонкой крашеной фанеры, а пол выстлал паклей.

Всё было хорошо. Одно только не понравилось Ване: дырка, которую просверлил в скворешне дедушка, показалась ему очень маленькой.

«Трудно будет скворцам в такую дырку лазить, — подумал Ваня. — А если я сделаю её побольше, то, наверное, входить и выходить им будет куда лучше».

И Ваня, взяв у дедушки сверло, просверлил дырку побольше. Ему очень хотелось, чтобы скворцам было легко и удобно жить на свете.

Но когда пришла весна, в скворешне поселились галки. А скворцы выбрали себе другое место для жилья.

— Почему это? — спросил у дедушки Ваня.

— Потому, — ответил Ване дед, — что скворцы умные птицы. Ты сделал в скворешне слишком большую дыру. В неё могут влезть не только скворцы, но и галки. И даже кошка может влезть. А это очень опасно для птенцов.

Как это было жалко! Ведь в саду сейчас как раз зацвели обе груши и вишни, а на берёзе распустились листья. И теперь они шумели точно так же, как ель.

Скворцы же выбрали себе место на дворе, где трава росла только под самым забором, у погреба, над которым поднималась высокая деревянная труба.

В этой трубе под крышкой скворцы устроили себе гнездо и вывели птенцов.

Это было самое неудобное место, какое Ваня мог себе только представить.

Труба стояла посредине дороги, между рекой и полем. Все птицы, которые летали из-за реки в это поле к одинокой липе, росшей там на меже, садились отдыхать на крышке. И старые скворцы очень беспокоились.

Беспокоился за скворцов и Ваня.

Однажды он увидел, как на трубу села огромная чёрная птица с большим клювом. Это была ворона.

Птенцы в трубе затихли. Матери их не было в гнезде. Она улетела к той же самой липе, куда летали за кормом и другие птицы.

«Что будет, когда она вернётся к своему гнезду и птенцы закричат, требуя червячков? — подумал Ваня. — Ведь ворона их съест!»

Страшно стало Ване и за мать их — старую скворчиху. По сравнению с вороной она всё же была такой маленькой.

Ваня взял уже было палку в руки, чтобы прогнать ворону, но в это время скворцы закричали — вернулась их мать.

Ваня замер от страха.

Но старая скворчиха подлетела к гнезду и закричала на ворону таким страшным голосом, что большая хищная птица стремглав взмыла кверху и полетела прочь, в ужасе оглядываясь назад.

И даже сам Ваня с испугу выронил палку из рук.

Такой смелой была маленькая птица и такой грозный для врага был её крик.

С тех пор Ваня никогда не думал, что мать у него маленькая и всего боится. Даже в самом тёмном лесу ему с ней не было страшно.

1944

Каникулы

Свои желания, которые часто посещали Володю Ибряева, он всегда считал весьма необычайными.

Совсем недавно ему вдруг захотелось пожить под кустом, росшим у решетки бульвара.

Он забрался туда и просидел там до тех пор, пока его не выгнал сторож. Но пока сторожа не было, Володя успел все же хорошенько подумать о самом себе.

Он оглянулся на все девять лет, протекших с самого его рождения, и пришел к заключению, что повидал-таки на своем веку немало. У него был велосипед московского завода — прекрасная машина, выкрашенная в зеленый цвет; он летал с отцом на самолете, ездил под землей в метро, катался на пароходе по Москве-реке и даже однажды на Чистых прудах сам правил верблюдом, запряженным в тележку.

Одного только не испытал в своей жизни Володя: он никогда не плавал на плотах.

Но, вспомнив об этом, Володя ничуть не огорчился. Кататься на плотах по реке представлялось ему делом очень легким и, уж во всяком случае, куда легче, чем ездить под землей в метро.

Однако больше, чем плоты, занимало, пожалуй, Володю то обстоятельство, что за всю свою жизнь он не разорил ни одного птичьего гнезда.

Он даже не знал, как выглядят настоящие птичьи яйца, потому что те яйца, которые из «Гастронома» по утрам приносила мать, Володя настоящими признавать не мог. Какие же это яйца, если их едят всмятку по утрам и если на каждом из них стоит помеченное черной краской число! Но и это дело показалось Володе пустым. Стоит только выехать из Москвы подальше, и у него будет сколько угодно яиц.

Так и решил он сделать.

И с этих пор у него появилось новое желание. Он стал проситься на каникулы к тетке, которая жила где-то далеко в деревне, на самом берегу Днепра.

Мать долго не соглашалась отпустить туда Володю одного.

Но вот однажды сама тетка приехала в Москву, и Володю отправили с ней.

Одно только удивило Володю с самого начала: деревня, куда привезла его тетка, оказалась городом — главная улица была вымощена камнем, и по ней от лесопильного завода имени Сталина до вокзала ходил длинный автобус.

Но зато дом, где жила тетка, стоял действительно над крутым обрывом на самом берегу реки. А внизу, посередине реки, медленно плыли плоты. Они лежали плоско на воде, неуклюжие, громоздкие, и по вечерам на них зажигались костры.

Как горели они там на смолистых бревнах, окруженные со всех сторон водой?

Этого Володя никак не мог узнать.

Когда бы ни посмотрел он на реку — днем ли, вечером, — она всегда бежала мимо, унося с собой плоты, и ничто не стояло тут на месте.

Даже облака, и те убегали от него на другой, более низкий берег.

И, с досадой отвернувшись от реки, Володя отправлялся в сад за домом отыскивать гнезда.

Но и гнезд нигде не было видно.

В саду, обнесенном дощатым забором, росло лишь несколько кустов крыжовника и одна только груша, высокая, как липа.

Не на ней ли вьют свои гнезда птицы?

И однажды Володя попробовал взобраться на нее, Он до крови ободрал о кору колени и руки и изорвал в клочья свой галстук, зацепившись за острый сучок. Но вершины ее не достиг.