Кровь эльфов - Сапковский Анджей - Страница 3

– Я, Донимир из Тройи, – крикнул тощий рыцарь с тремя львами на кафтане, – был в обеих битвах за Содден, да что-то вас там не видел, господин краснолюд!

– Потому как не иначе обозы стерегли! – ответил Шелдон Скаггс. – А я стоял на первой линии, там, где горячше всего было!

– Думай, о чем говоришь, бородач! – пошел пурпурными пятнами Донимир из Тройи, подтягивая отягощенный мечом рыцарский пояс. – И с кем!

– Сам-то думай! – Краснолюд хватил рукой по заткнутому за пояс топору, повернулся к своим дружкам и ощерился. – Видали его? Рыцарь поиметый! А еще герб нацепил! Три льва на щите! Два пердят, а третий вонь пускает!

– Мир! Мир! – Седовласый друид в белом одеянии властным голосом упредил готовую было вспыхнуть ссору. – Не дело, милсдари. Не дело. Только не здесь, не под кроной Блеобхериса, дуба, пережившего все споры и свары этого мира! И не в присутствии поэта Лютика, баллады коего должны учить нас любви, а не пререканиям!

– Верно! – поддержал друида невысокий полный монах с блестевшим от пота лицом. – Смотрите, а глаза не видят, слушаете, а уши ваши глухи. Любови божеской нету в вас, ибо вы – аки бочки порожние…

– Коли уж о бочках речь, – запищал длинноносый гном с воза, украшенного надписью «СКОБЯНЫЕ ИЗДЕЛИЯ. ИЗГОТОВЛЕНИЕ И СБЫТ», – то выкатите еще одну, господа цеховые! У поэта Лютика, надо думать, в горле першит, да и нам супротив возбуждения не худо б!

– Воистину аки бочки порожние, говорю вам! – заглушил гнома монах, не давая сбить себя с панталыку и прервать проповедь. – Ничего-то вы из Лютиковых баллад не уразумели, ничему не научились. Не поняли, что баллады сии о судьбах человечьих вещали, о том, что мы всего лишь игрушки в руках богов, а края наши – поля игрищ богов. Баллады о Предназначении говорили, о предназначении всех нас, а легенда о ведьмаке Геральте и княжне Цирилле, хоть и нарисованная на фоне недавней войны, всего лишь метафора, творение вымысла поэтического, коий тому должон был служить, дабы мы…

– Болтаешь, святой муж! – крикнула с высоты своего воза Вэра Лёвенхаупт. – Какая такая легенда? Какое еще творение вымысла? Уж кто-кто, а я Геральта из Ривии знаю, видела что ни на есть своими собственными глазами в Вызиме, где он дочку короля Фольтеста расколдовал. А потом и еще встречала на Купецком Тракте, где он по просьбе Гильдии забил свирепого грифа, что на караваны нападал, и тем своим деянием многим жизнь охранил. Нет, не легенда это и не сказки. Правду, истинную правду пропел нам здесь маэстро Лютик.

– Подтверждаю, – проговорила стройная воительница с гладко зачесанными назад и заплетенными в толстую косу волосами. – Я, Райла из Лирии, также знаю Геральта Белого Волка, известного истребителя чудовищ. Видала я также не раз и не два чародейку Йеннифэр, бываючи в Аэдирне, в городе Венгерберге, где у нее жилье. Однако, что эти двое любят друг друга, не знала.

– Но это обязано быть правдой, – заметила вдруг мелодичным голосом прекрасная эльфка в горностаевом токе. – Столь прелестная баллада о любви не могла быть неправдой.

– Не могла! – поддержали эльфку дочери комеса Вилиберта и как по команде промокнули глаза шарфиками. – Ни в коем случае не могла!

– Милсдарь волшебник! – обратилась к Радклиффу Вэра Лёвенхаупт. – Любили они или нет? Вы-то уж наверняка знаете, как было в натуре у ведьмака с этой Йеннифэр. Приоткройте нам тайну!

– Если песнь утверждает, что любили, – улыбнулся чародей, – значит, так оно и было, и любовь эта проживет столетия. Такова сила поэзии.

– Говорят, – неожиданно вступил комес Вилиберт, – Йеннифэр из Венгерберга погибла на Содденском Холме. Там сложили головы несколько чародеек…

– Неправда ваша, – сказал Донимир из Тройи. – Нету на стеле ее имени. Это мои края, я не раз бывал на Холме и читал выбитые на памятнике имена. Три чародейки там погибли: Трисс Меригольд, Литта Нейд по прозвищу Коралл… Хм… Имя третьей запамятовал…

Рыцарь глянул на чародея Радклиффа, но тот только улыбнулся, не произнеся ни слова.

– Ведьмак, – неожиданно крикнул Шелдон Скаггс, – тот Геральт, Йеннифэров полюбовник, так уж он навроде бы в земле гниет. Слыхал я, прибили его гдей-то в Заречье. Убивал он чудовищ, убивал, да наконец нашла коса на камень. Так уж оно повелось, людишки, кто мечом воюет, от меча и гибнет. Кажному когда-нито да встретится кто получше, и – железяка в бок!

– Не верю. – Стройная воительница скривила бледные губы, зло сплюнула на землю, с хрустом скрестила на груди покрытые кольчужной сеткой руки. – Не верю, чтобы Геральт из Ривии мог встретить кого-то совершеннее себя. Мне довелось видеть, как ведьмак владеет мечом. Он прямо-таки нечеловечески быстр…

– Хорошо сказано, – заметил чародей Радклифф. – Нечеловечески. Ведьмаки – мутанты, поэтому скорость их реакций…

– Не понимаю, о чем вы, милсдарь магик. – Воительница еще презрительнее скривила рот. – Чересчур уж учены ваши слова. Я знаю одно: ни один фехтовальщик из тех, кто мне знаком, не сравнится с Геральтом из Ривии, Белым Волком. Поэтому и не верю, чтобы его победили в бою, как пытается нас убедить господин краснолюд.

– Фехтовальщик сразу срать, как врагов увидит рать, – громыхнул Шелдон Скаггс. – Так говорят эльфы.

– Эльфы, – холодно заметил высокий светловолосый представитель Старшего Народа, стоящий рядом с прелестным горностаевым током, – не привыкли так грубо выражаться.

– Нет, нет! – запищали из-за зеленых шарфиков дочки комеса Вилиберта. – Ведьмак Геральт не мог погибнуть! Ведьмак нашел предназначенную ему Цири, а потом чародейку Йеннифэр, и все трое жили долго и счастливо. Правда, маэстро Лютик?

– Так то ж баллада была, мазели, – зевнул жаждущий пива гном, изготовитель скобяных изделий. – Кто ж в балладе правды ищет? Правда – одно, а поэзия – другое. Возьмем хотя бы эту… как ее там, Цирю. Знаменитую Неожиданность. Ее-то господин поэт уж и вовсе из пальца высосал. Как же, бывал я в Цинтре не раз и знаю, что тамошний король и королева в бездетстве жили, ни дочки, ни сына у них не было…

– Ложь! – крикнул рыжий мужчина в курточке из тюленьей шкуры, лоб которого был перехвачен клетчатым платком. – У королевы Калантэ, Львицы из Цинтры, была дочь Паветта. Они с мужем сгинули во время морской бури, пучина морская их поглотила. Обоих.

– Ну вот, сами видите, что не вру! – призвали всех в свидетели скобяные изделия. – Паветтой, а не Цирей звали принцессу Цинтры-то.

– Цирилла, кою звали Цири, была как раз дочкой утонувшей Паветты, – пояснил рыжий. – Внучкой Калантэ. И не принцесса она была, а княжна Цинтры. Она-то и была предназначенным ведьмаку Ребенком-Неожиданностью, ее-то, еще до того, как она родилась, королева пообещала отдать ведьмаку, как пел маэстро Лютик. Но ведьмак не мог ее отыскать и забрать, вот тут уж господин поэт разминулся с истиной.

– Разминулся, а как же, – вклинился в разговор жилистый юноша, который, судя по одежде, мог быть подмастерьем, готовящимся к сдаче экзамена на мастера. – Ведьмак разминулся со своим Предназначением. Цирилла погибла при осаде Цинтры. Королева Калантэ сначала собственноручно убила княжну, чтобы та живой не досталась нильфгаардцам, а уж потом бросилась с башни.

– Не так все было, и вовсе не так, – запротестовал рыжий. – Княжну убили во время резни, когда она пыталась убежать из города.

– Так или иначе, – крикнули скобяные изделия, – ведьмак не нашел своей Цириллы! Поэт солгал!

– Но солгал красиво, – сказала эльфка в токе, ластясь к высокому эльфу.

– Дело не в поэзии, а в фактах! – воскликнул подмастерье. – Я говорю, что княжна погибла от руки своей бабки. Каждый, кто был в Цинтре, может это подтвердить!

– А я повторяю: ее убили на улицах, когда она бежала, – упорствовал рыжий. – Я знаю, хоть сам и не из Цинтры. Я был в дружине скеллигского ярла, который поддерживал Цинтру во время войны. Король Цинтры, Эйст Турсеах, родом, как известно, с островов Скеллиге, а ярлу доводился дядькой. А я в ярловой дружине дрался в Марнадале и в Цинтре, а потом, после поражения, под Содденом…