Кровь эльфов - Сапковский Анджей - Страница 25

– Было нападение. На заставу. Вчерась ночью, – упредил сотник вопрос Геральта. – Едва-едвашеньки подоспели, иначе б нашли тута одну землю спаленную.

– Кто напал? Разбойники? Мародеры?

Солдат покрутил головой, сплюнул, глянул на Цири и скорчившуюся в седле Трисс.

– Зайдите во двор. Чародейка ваша вот-вот свалится с седла. У нас уже есть несколько раненых, одной будет больше. Какая разница?

В открытой выгородке под навесом лежало несколько человек в окровавленных повязках. Немного дальше, между частоколом и деревянным колодцем с журавлем, Геральт заметил шесть неподвижных тел, накрытых мешковиной, из-под которой выглядывали лишь ступни в грязных, стоптанных башмаках.

– Покладите чародейку тама, при раненых. – Солдат указал на выгородку. – Да, милсдарь ведьмак, и верно, неудача, что больна. Несколько наших отхватили во время боя, нам бы не помешала магическая подмога. У одного, как мы стрелу-то вытащили, в кишках наконечник засел. Помрет парень к утру, как пить дать помрет… А чародейка, что могла бы его спасти, сама трясется в горячке, от нас помощи ждет. В недобрый час, воистину, в недобрый час…

Он осекся, видя, что ведьмак не отрывает глаз от накрытых мешковиной тел.

– Двое из тутошней стражи, двое наших из сотни и двое… ихних, – сказал солдат, приподнимая край заскорузнувшей ткани. – Гляньте, коли охота.

– Отойди, Цири.

– Я тоже хочу! – высунулась у него из-за спины девочка, раскрыв рот глядевшая на трупы.

– Отойди, прошу тебя. Займись Трисс.

Цири фыркнула, но послушалась. Геральт подошел ближе.

– Эльфы? – сказал он, не скрывая удивления.

– Эльфы, – подтвердил солдат. – Скотоели.

– Кто-кто?

– Скотоели, – повторил солдат. – Лесные бандиты.

– Странное название. Если не ошибаюсь, это значит «белки». Скоя’таэли?

– Ну да, милсдарь, скотоели. Так они себя на эльфьем языке называют. Людишки говорят, мол, потому, что иногда носят беличьи хвосты на колпаках и шапках. Другие же – потому, дескать, что в бору обитают, орешками кормятся. С ними, что ни день, все больше мороки, право слово.

Геральт покачал головой. Солдат накрыл покойников мешковиной, отер руки о кафтан.

– Пошли. Неча тут стоять. Отведу вас к начальнику. А хворой займется наш десятник, ежели сможет, конечно. Воще-то он умеет прижигать и сшивать раны, вправлять кости, ну глядишь, и лекарства какие сумеет смешать, кто его знает, головастый парень, горец. Пошли, милсдарь ведьмак.

В домишке мытаря, дымном и темном, в это время шла оживленная и весьма шумная перебранка. Коротко подстриженный рыцарь в кольчуге и желтой тунике наседал на двух купцов и эконома, на что совершенно равнодушно и угрюмо смотрел мытарь с перевязанной головой.

– А я сказал – нет! – Рыцарь треснул рукой по разваливающемуся столу и выпрямился, поправляя на груди пластинку с изображением святого. – Пока не вернутся разъезды, не пойдет никто! Нечего по дорогам болтаться.

– Мне через два дня надо в Даэвон попасть! – разорался эконом, подсовывая рыцарю под нос короткую, покрытую зарубками палку с выжженным знаком. – Если спознюсь, коморник мне башку свернет! Я буду жаловаться комесу!

– Жалуйся сколько влезет! – засмеялся рыцарь. – Только, советую, сначала набей себе портки соломой. У комеса нога тяжелая! А сейчас тут командую я, потому что комес далеко, а на твоего коморника мне… О, Унист! Кого это ты ведешь, сотник? Еще один купец?

– Нет, – засмеялся сотник. – Ведьмак. Геральт из Ривии зовется.

К удивлению Геральта, рыцарь широко улыбнулся, подошел и протянул руку.

– Геральт из Ривии, – повторил он, продолжая улыбаться. – Слышал о вас, к тому же от достойных людей. Что вас привело сюда?

Геральт объяснил, что именно. Рыцарь перестал улыбаться.

– Неудачно вы попали. В неудачное время. И в неудачное место. У нас тут война, господин ведьмак. По лесам валандается банда скоя’таэлей, не дальше как вчера мы схватились с ними. Вот дождусь подкрепления, и начнем облаву.

– С эльфами воюете?

– Не только. Да вы что, ведьмак, о белках не слышали?

– Не слышал.

– Где же вы гуляли последние два года? За морями? Потому как у нас тут, в Каэдвене, скоя’таэли позаботились, чтобы о них говорили. Да уж, позаботились, и недурственно. Первые банды появились, как только вспыхнула война с Нильфгаардом. Воспользовались, треклятые нелюди, нашими трудностями. Мы бились на Юге, а они начали на тылы наскакивать. Рассчитывали, что Нильфгаард нас разобьет. Ну и принялись вопить о конце человеческой власти, о возвращении давних порядков. «Людей – в море!» – вот их клич, под такой убивают, жгут и грабят.

– Это ваша вина и ваша ныне забота, – угрюмо заметил эконом, похлопывая по бедру заостренной палкой, знаком своих функций. – Ваша, вельможев и рыцарев. Вы нелюдей угнетали, жить им не давали, вот и получаете теперича. А мы завсегда тут грузы возили, и никто нас не задевал. Нам армия ни к чему.

– Что правда, то правда, – сказал один из купцов, молча сидевших на лавке, – белки не страшнее разбойников, что тут по дорогам шастали. А за кого эльфы сперва-то взялись? Именно за разбойников. Да.

– А какая разница, кто меня стрелой из кустов пырнет – разбойник или эльф? – сказал вдруг мытарь с перевязанной головой. – Крыша, которую мне посередь ночи над головой запалят, одинаково горит, ей без разницы, в чьей руке была головня. Говорите, господин купец, мол, скоя’таэли не хуже разбойников? Враки! Разбойникам нужна была добыча, эльфам – кровушка людская. Дукаты есть не у каждого, а кровь в жилах… Значит, говорите, пусть голова болит у знати? Это вранье еще поболе. А лесорубы, которых постреляли на вырубке, а винокуры, которых посекли на Буках, кметы из подожженных сел – их-то вина в чем перед нелюдями? Жили, трудились вместе по-соседски, и вдруг, на тебе, стрела в спину… А я? В жизни ни одного нелюдя не обидел, а гляньте, лоб поранен краснолюдским палашом. И если б не воины, на которых вы брешете, лежать бы мне сейчас под тремя вершками дерна…

– Именно. – Рыцарь в желтой тунике снова ударил по столу рукой. – Мы защищаем вашу паршивую шкуру, милостивый государь эконом, от тех, как вы изволили выразиться, угнетенных эльфов, которым, как вы утверждаете, мы не давали жить. А я вам другое скажу – слишком уж мы их распустили. Попустительствовали, смотрели на них как на людей, как на ровню, а теперь они наносят нам удар в спину. Нильфгаард им за это платит, голову дам на отсечение, а дикие эльфы с гор снабжают оружием. Но настоящая опора у них те, кто постоянно живет среди нас: эльфы, полуэльфы, краснолюды, гномы и низушки. Эти укрывают, кормят, поставляют добровольцев…

– Не все, – отозвался второй купец, худощавый, с благородными, совсем не купеческими чертами лица. – Большинство нелюдей порицают белок, благородный рыцарь, и не желают иметь с ними ничего общего. Большинство лояльны и порой платят за это непомерно высокую цену. Вспомните бургграфа из Бан Арда. Он был полуэльфом, а призывал к миру и сотрудничеству. Погиб от предательской стрелы.

– Которую, вероятно, выпустил сосед низушек либо краснолюд, а ведь небось тоже лояльным прикидывался, – насмешливо бросил рыцарь. – По мне, так нет среди них ни одного лояльного! Каждый… Эй! Это еще кто?

Геральт обернулся. У него за спиной стояла Цири, одаривая всех бирюзовым взглядом огромных глаз. В чем-чем, а в том, чтобы двигаться, не привлекая к себе ничьего внимания, – в этом она действительно преуспела.

– Она со мной, – объяснил Геральт.

– Хм… – Рыцарь смерил Цири взглядом, потом повернулся к купцу с благородным лицом, явно видя в нем наиболее серьезного оппонента. – Да, уважаемый, не говорите мне о лояльных нелюдях. Все они – наши враги, просто одни более, другие менее удачно прикидываются, будто все наоборот. Низушки, краснолюды и гномы жили меж нами в течение столетий, казалось бы, в относительном согласии. Но стоило эльфам поднять головы, как и они тоже схватились за оружие – и в леса. Говорю вам, напрасно мы попустительствовали свободным эльфам и дриадам. Не трогали их леса и горные анклавы. Им, видите ли, этого было мало, теперь они вопят: «Это наш мир. Вон отсюда, приблуды!» О боги, мы им покажем, кто пойдет вон, а от кого тут мокрого места не останется! Потрепали мы шкуру нильфгаардцам, теперь примемся за бандитов!