Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Собрание сочинений в четырех томах. Том 3. Песни. Стихотворения

Высоцкий Владимир Семенович

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Собрание сочинений в четырех томах. Том 3. Песни. Стихотворения - Высоцкий Владимир Семенович - Страница 17

Изменить размер шрифта:

Песня о конькобежце на короткие дистанции, которого заставили бежать на длинную

Десять тысяч – и всего один забег

остался.

В это время наш Бескудников Олег

зазнался:

Я, говорит, болен, бюллетеню, нету сил —

и сгинул.

Вот наш тренер мне тогда и предложил:

беги, мол.

Я ж на длинной на дистанции помру —

не охну, —

Пробегу, быть может, только первый круг —

и сдохну!

Но сурово эдак тренер мне: мол, на —

до, Федя, —

Главное дело – чтобы воля, говорит, была

к победе.

Воля волей, если сил невпроворот, —

а я увлекся:

Я на десять тыщ рванул как на пятьсот —

и спёкся!

Подвела меня – ведь я предупреждал! —

дыхалка:

Пробежал всего два круга – и упал, —

а жалко!

И наш тренер, экс– и вице-чемпион

ОРУДа,

Не пускать меня велел на стадион —

иуда!

Ведь вчера мы только брали с ним с тоски

по банке —

А сегодня он кричит: «Меняй коньки

на санки!»

Жалко тренера – он тренер неплохой, —

ну бог с ним!

Я ведь нынче занимаюся борьбой

и боксом, —

Не имею больше я на счет на свой

сомнений:

Все вдруг стали очень вежливы со мной,

и – тренер…

1966

«Каждому хочется малость погреться…»

Каждому хочется малость погреться —

Будь ты хоть гомо, хоть тля, —

В космосе шастали как-то пришельцы —

Вдруг впереди Земля,

Наша родная Земля!

Быть может, окончился ихний бензин,

А может, заглохнул мотор, —

Но навстречу им вышел какой-то кретин

И затеял отчаянный спор…

Нет бы – раскошелиться

И накормить пришельца…

Нет бы – раскошелиться,

А он – ни мычит, ни телится!

Не важно, что пришельцы

Не ели черный хлеб, —

Но в их тщедушном тельце —

Огромный интеллект.

И мозгу у пришельцев —

Килограмм примерно шесть, —

Ну а у наших предков —

Только челюсти и шерсть.

Нет бы – раскошелиться

И накормить пришельца…

Нет бы – раскошелиться,

А он – ни мычит, ни телится!

Обидно за предков!

1966

Песня космических негодяев

Вы мне не поверите и просто не поймете:

В космосе страшней, чем даже в дантовском аду, —

По пространству-времени мы прём на звездолете,

Как с горы на собственном заду.

От Земли до Беты – восемь дён,

Ну а до планеты Эпсилон —

Не считаем мы, чтоб не сойти с ума.

Вечность и тоска – ох, влипли как!

Наизусть читаем Киплинга,

А кругом – космическая тьма.

На Земле читали в фантастических романах

Про возможность встречи с иноземным существом, —

Мы на Земле забыли десять заповедей рваных —

Нам все встречи с ближним нипочем!

От Земли до Беты – восемь дён,

Ну а до планеты Эпсилон —

Не считаем мы, чтоб не сойти с ума.

Вечность и тоска – игрушки нам!

Наизусть читаем Пушкина,

А кругом – космическая тьма.

Нам прививки сделаны от слез и грез дешевых,

От дурных болезней и от бешеных зверей, —

Нам плевать из космоса на взрывы всех сверхновых —

На Земле бывало веселей!

От Земли до Беты – восемь дён,

Ну а до планеты Эпсилон —

Не считаем мы, чтоб не сойти с ума.

Вечность и тоска – ох, влипли как!

Наизусть читаем Киплинга,

А кругом – космическая тьма.

Прежнего, земного не увидим небосклона,

Если верить россказням ученых чудаков, —

Ведь, когда вернемся мы, по всем по их законам

На Земле пройдет семьсот веков!

То-то есть смеяться отчего:

На Земле бояться нечего —

На Земле нет больше тюрем и дворцов.

На Бога уповали бедного,

Но теперь узнали: нет его —

Ныне, присно и вовек веков!

1966

В далеком созвездии Тау Кита

Всё стало для нас непонятно, —

Сигнал посылаем: «Вы что это там?» —

А нас посылают обратно.

На Тау Ките

Живут в тесноте —

Живут, между прочим, по-разному —

Товарищи наши по разуму.

Вот, двигаясь по световому лучу

Без помощи, но при посредстве,

Я к Тау Кита этой самой лечу,

Чтоб с ней разобраться на месте.

На Тау Кита

Чегой-то не так —

Там таукитайская братия

Свихнулась, – по нашим понятиям.

Покамест я в анабиозе лежу,

Те таукитяне буянят, —

Все реже я с ними на связь выхожу:

Уж очень они хулиганят.

У таукитов

В алфа́вите слов —

Немного, и строй – буржуазный,

И юмор у них – безобразный.

Корабль посадил я как собственный зад,

Слегка покривив отражатель.

Я крикнул по-таукитянски: «Виват!» —

Что значит по-нашему – «Здрасьте!»

У таукитян

Вся внешность – обман, —

Тут с ними нельзя состязаться:

То явятся, то растворятся…

Мне таукитянин – как вам папуас, —

Мне вкратце об них намекнули.

Я крикнул: «Галактике стыдно за вас!» —

В ответ они чем-то мигнули.

На Тау Ките

Условья не те:

Тут нет атмосферы, тут душно, —

Но таукитяне радушны.

В запале я крикнул им: мать вашу, мол!..

Но кибернетический гид мой

Настолько буквально меня перевел,

Что мне за себя стало стыдно.

Но таукиты —

Такие скоты —

Наверно, успели набраться:

То явятся, то растворятся…

«Вы, братья по полу, – кричу, – мужики!

Ну что…» – тут мой голос сорвался.

Я таукитянку схватил за грудки́:

«А ну, – говорю, – признавайся!..»

Она мне: «Уйди!» —

Мол, мы впереди —

Не хочем с мужчинами знаться, —

А будем теперь почковаться!

Не помню, как поднял я свой звездолет, —

Лечу в настроенье питейном:

Земля ведь ушла лет на триста вперед

По гнусной теорьи Эйнштейна!

Что, если и там,

Как на Тау Кита,

Ужасно повысилось знанье, —

Что, если и там – почкованье?!

1966