Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Восемь дней в неделю - Томин Юрий Геннадьевич - Страница 23


23
Изменить размер шрифта:

Мгновенное движение прошелестело в классе и сразу смолкло. Все смотрели на Анну Ивановну.

— Недавно вы обсуждали письмо, которое Аня Мельникова написала в газету. Вам было очень весело. Но Аня такого письма не писала.

Снова не то шелест, не то вздох пронесся по классу. Послышались голоса:

— Мы знаем!

— Она сама говорила!

— Просто кто-то придумал!

— А письмо все-таки было, — спокойно сказала Анна Ивановна. — Его написал кто-то другой от имени Ани. И этот кто-то тоже из нашего класса. Может быть, автор письма сейчас встанет?

Сидящие впереди ребята как по команде повернулись назад. Затем повернулись сидящие посередине. Но ни впереди, ни посередине никто не встал. И получилось так, что всем пришлось смотреть на последние парты, на одной из них сидел Олег Кузнецов. Он и встал.

Класс охнул.

— Я слушаю, Кузнецов, — сказала Анна Ивановна.

Кузнецов стоял бледнее прежнего. Видно, и ему сейчас было тяжело. Быть может, впервые ощутил он, что ноша предводителя нелегка, ибо предводителем нужно быть не только при победах, но и при поражениях.

Кузнецов сказал очень тихо:

— Анна Ивановна, я только хотел сказать, что мы про письмо ничего не знаем. Мы его не видели. Про него все говорили, но никто не признался.

— И все?

— Садись, — сказала Анна Ивановна. — Я и не надеялась, что кто-то признается. Скрывший одну подлость, скроет и вторую. Струсивший один раз, струсит еще десяток. Письмо, о котором я говорю, написано на машинке. Значит, по почерку ничего узнать невозможно. Вот оно.

Анна Ивановна вынула из портфеля письмо и показала классу.

— Адрес на конверте написан от руки. Почерк довольно необычный — с наклоном влево. Ни у кого из нашего класса нет такого почерка.

Анна Ивановна показала конверт, и большинство ребят вздохнуло с облегчением. Послышалось даже приглушенное бормотание вроде: «Мы же говорили… это не мы…»

Анна Ивановна сглотнула слюну. Она чувствовала, как хрипнет ее голос от волнения, от сознания того, чем она сейчас рисковала.

— Как видите, автор письма предусмотрел все: отпечатал письмо на машинке и изменил почерк на конверте. Он допустил лишь одну небольшую ошибку: в самом тексте письма одно слово отпечатано неверно. Затем оно зачеркнуто и написано сверху. Правильно. От руки. И совсем другим почерком. А теперь я снова буду спрашивать. Богатырева — ты?

На этот раз Вика даже не встала. Она замотала головой и чуть ли не простонала:

— Честное слово, Анна Иванова…

— Кукин?

Кукин поднялся, тяжело отдуваясь.

— Я… — сказал он. — Нет…

— «Я» или «нет»?

— Не я.

В том же порядке, а той же очереди вставали за партами ученики шестого «в» класса. Те, кто уже ответил, облегченно вздыхали словно их миновала большая опасность. Те, кому это еще предстояло, сидели напряженные и сосредоточенные, будто каждый из них мог оказаться виновным.

Все меньше оставалось сидящих. Анна Ивановна продолжала спрашивать спокойным, размеренным, скучным, пожалуй, голосом. И с каждым следующим «нет» усиливалось у нее ощущение пустоты и безнадежности глупой этой затеи. Все происходящее было слишком значительно для нее самой и для ее горлопанов. Но спустя минуту-другую сказано будет последнее «нет»… И тогда рухнет ее вера в себя и их вера в нее; и останутся только тридцать шесть обиженных подозрением человек и беспомощная старая женщина, которая зачем-то сказала своему классу неправду.

Очередь приближалась к концу последней колонки. Там сидел Олег Кузнецов. И теперь все смотрели на него одного, потому что из всех оставшихся лишь он один мог сказать «да», если только кто-нибудь вообще мог так ответить.

Взгляд Анны Ивановны скользнул на очередного ученика. Он смотрел прямо на нее, и в выражении его лица Анну Ивановну поразило странное сочетание мольбы и ненависти.

Прежде чем Анна Ивановна успела спросить, он вскочил и крикнул с отчаянием:

— Это неправда! Там не было ничего исправлено! Не было?

Еще ничего не понимая, все повернулись в сторону, откуда раздался крик.

— Что ты говоришь, Игорь? — с изумлением спросила Анна Ивановна, все еще не веря, что это он, тот самый…

А Игорь, понимая, что все уже сказано, что ничего исправить уже невозможно, продолжал выкрикивать слова, не имевшие теперь никакого значения:

— Я ничего не говорю! Я просто так… Я ошибся!

— Но там действительно ничего не было исправлено! — сказала Анна Ивановна. — Я это выдумала.

— Это не я написал! Честное слово, не я!

— А надпись на будке — тоже не ты?

— Тоже не я! Почему вы мне не верите? Да самое же честное слово — не я! Честное пионерское! Честное какое хотите!

Игорь кричал с отчаянием. В отчаянии этом слышался страх и слышалась… искренность.

— Но кто же тогда? — растерянно спросила Анна Ивановна.

— Это мой друг, — торопливо заговорил Игорь. — Даже не друг, просто товарищ. В общем, знакомый. Он совсем из другой школы. У них машинка есть. Он один все напечатал. Я только придумал, что писать. И конверт он надписал… Я только письмо опустил. Я честно говорю! И красками он писал! И краску он достал! Я только банку держал, когда он писал… Это все он! Все! Честное слово!

Игорь выдохся и умолк. Молчали и остальные. Тишина была тягостной. Игорь не выдержал.

— Честное слово… — умоляюще сказал он.

Только сейчас класс понял все до конца.

Саня рванулся с места, сдвинув парту. Своими большими руками Саня выдернул Игоря из-за парты и пинком послал его вдоль стены.

Игорь проехал на ногах и остановился у двери.

Саня схватил портфель Игоря, тряхнул его так, что из него все посыпалось, и швырнул портфель в хозяина. Грохнувшись о дверь, портфель упал на пол. Игорь поднял его и прижал к груди, беспомощно глядя на Анну Ивановну.

У парты Игоря уже сгрудились все, кто только мог. Авторучка, тетради, дневник, учебники летели к хозяину, попадали в него, в дверь; Игорь молча наклонялся, поднимал вещи с пола и все так же смотрел на Анну Ивановну, не решаясь уйти, все еще на что-то надеясь.

— Довольно! Прекратите сию же минуту! Все — на места! — крикнула Анна Ивановна.

Никто ее не послушался. Все остались стоять, только перестали швырять.

Игорь все так же стоял у двери. И потому, что Анна Ивановна крикнула не на него, а на остальных, ему показалось, что еще можно как-то спастись.

— Я же не один виноват, Анна Ивановна… Весь класс смеялся… А я только знакомому помог. Хотите, я адрес скажу? Красная улица, дом девятнадцать, квартира…

Анна Ивановна не дала Игорю договорить.

— Уходи!

— Я же сказал адрес! Я же сказал… — заторопился Игорь.

— Уходи!

Игорь скрылся за дверью.

— Садитесь.

На этот раз все послушно сели, Анна Ивановна смотрела на своих возбужденных, взъерошенных, раскрасневшихся горлопанов и видела, как довольны они тем, что нашелся виновный. Сама же она чувствовала только боль и усталость.

— Ну вот мы с вами и нашли виновного, — сказала Анна Ивановна. — Теперь у нас совесть чиста?..

Олег Кузнецов, уже не бледный, а самый красный из всех, немедленно отозвался. В голосе его было неподдельное возмущение.

— Вот же гад! Верно, Анна Ивановна?

— А вы все были у него в помощниках, — сказала Анна Ивановна.

Но предводитель не хотел давать класс в обиду.

— Он специально, а мы — нет.

— Да, конечно, — согласилась Анна Ивановна. — Вы — лучше. Он — негодяй, а вы — просто веселые ребята.

— Анна Ивановна, — мрачно спросил Саня, — а вы расскажите про Володю. Он поправится?

— Не знаю.

— А мы к нему в больницу сходим. Верно, ребята? — сказала Вика.

Все одобрительно зашумели. Всем стало немного легче. Молодей, Вика! Конечно — в больницу. Навестить товарища. Ободрить. Поддержать. Все, как положено: апельсины-мандарины, шоколад-лимоны… Пускай скорей поправляется!

— Боюсь, что с вами не захотят разговаривать, — сказала Анна Ивановна.

— Да и пускай не разговаривают! — не растерялся Олег, — Мы все равно к нему проберемся. Можем в окно, а можем и еще куда-нибудь.