Единица «с обманом» - Нестайко Всеволод Зиновьевич - Страница 15

Он усердно готовил уроки и ждал. Ждал, что Мария Васильевна вот-вот его вызовет, он блестяще ответит, получит пятерку с двумя плюсами и скажет: «А между прочим, я же и тогда все отлично знал. Только у меня очень болела голова, и я не мог отвечать. А вы даже не спросили меня, в чем дело. Вы сразу поставили единицу «с обманом». И я промолчал — из принципа. Вы же видите, что я все знаю. А вы… Эх вы!.. Вы испортили жизнь не только мне, но и моему тренеру Сергею Петровичу. Из-за вас ему не присвоили звание заслуженного тренера. Можете радоваться!..» Гордо подняв голову, он выйдет из класса. И Мария Васильевна наконец поймет, как она была несправедлива и жестока. Но будет поздно.

Такую благородную и красивую месть придумал Вовка.

Но Мария Васильевна все почему-то забывала вызвать его. К тому же в этом году она стала прихварывать, и ее уроков часто не бывало. И сказанные благородные слова Вовки звучали в его душе — никому не слышные.

Настал март. Всюду лежал снег, ночами мороз частенько разукрашивал окна причудливыми узорами, но в воздухе уже пахло не по-зимнему, свежо и задористо, — прелой прошлогодней листвой и набухшими ночками. А когда выпадали погожие безоблачные дни, на пригорках из-под снега проступали черные проталины влажной земли. Проталины будто дышали мартовским воздухом.

Близилось 8 Марта — Международный женский день. По традиции, в классе женщин поздравляли накануне — седьмого.

Вовка целый месяц мастерил маме подарок — чемоданчик-аптечку со множеством отделений и ящичков для лекарств (Вовкина мама работала врачом на «скорой помощи»), Но вручить его утром не смог — мама спала после ночного дежурства.

Поэтому Вовке не сиделось на уроках. Ему не терпелось побежать домой и торжественно поднести маме подарок. Он боялся — а вдруг мама, проснувшись, подумает, что он вообще ей ничего не подарит в этот день?

Как долго тянутся сегодня уроки! И как назло последним был урок Марии Васильевны. Этот урок казался Вовке просто нестерпимым.

Вовка уже не думал о том, чтобы Мария Васильевна вызвала его. Ему сегодня было не до того.

Ну что она тянет? Могла бы в конце концов и чуть пораньше отпустить. Все-таки праздник. Да и сама ведь женщина. Пусть бы шла праздновать.

Но Мария Васильевна, должно быть, не понимала этого. Она дотянула объяснение урока до самого звонка. Когда прозвенел звонок, ученики сразу засуетились, доставая портфели. Но с места вставать не отваживались — Мария Васильевна все еще стояла у стола.

Было непонятно, чего она мешкает, раньше ведь никогда не задерживалась в классе после звонка.

Мария Васильевна сняла очки, провела рукой по утомленным глазам и улыбнулась какой-то странной, дрожащей улыбкой. Потом тихо, как будто самой себе, сказала:

— Вот и закончился мой последний урок… Всего вам доброго, дети…

Наконец-то! Вовка рванулся с места и выскочил из класса. Но в коридоре вдруг остановился. Что такое? За ним никто не выбежал. Мария Васильевна, видно, еще что-то говорила. На миг Вовка заколебался: «Как-то нехорошо вышло». Но потом решил: «А! Наверно, говорит, чтоб мы своих мам поздравили с праздником. Сами знаем! Не возвращаться же из-за этого», и побежал домой.

Мама очень обрадовалась Вовкиному подарку. Она была так растрогана, что слезы навернулись ей на глаза. И все потому, что Вовка сам, собственными руками, смастерил аптечку. И хотя подарок отца — шерстяной костюм — стоил дорого, он все же проигрывал рядом с Вовкиным. Чувствовалось, что отец завидует сыну. Торжествующему Вовке даже стало жаль отца. И он из благородства начал хвалить его подарок, но мама сказала, что Вовкин все равно лучше.

Настроение у Вовки было таким, как будто он совершил геройский поступок, это очень приятно. Когда мать и отец наконец взялись за свои дела, Вовка пошел к соседям. Соседи, конечно, все уже знали про подарок и тоже стали хвалить Вовку. Правда, значительно сдержаннее, чем родители. А восьмиклассница Нюрка и совсем ничего не сказала. Она крутилась перед зеркалом, куда-то собираясь. Такое Нюркино поведение не понравилось Вовке.

— Куда ты так расфуфырилась? — спросил он.

— Как это — куда? — подкрашивая ресницы, пискнула Нюрка, — в школу. На торжественное собрание, посвященное 8 Марта.

Вовка хмыкнул — подумаешь, счастье, торжественное собрание! Нюрка сегодня его раздражала.

— Слушай, Вовка, — она обернулась, — чего же ты скрывал, что ваша Мария Васильевна уходит на пенсию? Ее сегодня на собрании торжественно провожают.

— Что-о? — от удивления Вовка аж рот разинул.

Нюрка внимательно посмотрела на него:

— Ты что — не знал?

— Да нет… А что тут такого?.. Подумаешь…

Теперь уже Нюрка хмыкнула:

— Тоже мне — фрукт! Отношение называется. Все-таки — на пенсию…

Вовка пробормотал что-то невнятное и выскочил из комнаты.

…Игоря Дмитрухи не было дома. Витасик Дьяченко пошел в кино. Шурика Бабенко забрала к себе тетка. Валера Галушкинский пошел с мамой к портнихе. Ну, как назло — никого. Даже Таня Верба — Вовка пересилил себя и забежал к ней, хоть никогда не ходил домой к девчонкам, — и та была в библиотеке.

У Вовки голова пошла кругом. Как же так? Как он мог не понять ее слов: «Вот и закончился мой последний урок…» И выскочил. Даже не подождав, что она скажет дальше. А она что-то еще говорила. Конечно, говорила. Прощалась. И вышло так, будто Вовка нарочно выбежал, чтобы не присутствовать при этом. И Мария Васильевна попрощалась со всем классом. Со всеми, кроме него…

Ну и пусть!.. Кстати, злополучную единицу «с обманом», конечно, теперь можно считать недействительной. Не будет новая учительница обращать внимание на эти страхолюдные оценки.

Нет! Нехорошо все-таки вышло. Ну что бы ему подождать еще минутку… И тогда — вместе со всеми. А так: все вместе, а он — один. И Вовка вдруг почувствовал себя одиноким-одиноким. Такое у него бывало, когда он запаздывал и прогуливал урок или когда его выгоняли из класса. Ему тогда казалось, что все делают что-то правильное, нужное, но для него теперь уже недосягаемое. И становилось тревожно и как-то страшновато…

Вовка осторожно проскользнул в дверь школы и, воровато оглядываясь, стал подниматься по лестнице на второй этаж, где находился зал. Вовка знал, что на такие торжественные собрания учеников младших классов не приглашают — а только старшеклассников. Знал также, что если его увидят, то отправят домой — дисциплина есть дисциплина. Но Вовка не мог не прийти сейчас в школу. Что-то тянуло его сюда неудержимо, как тянет, говорят, преступника на место преступления.

Когда Вовка подкрался к дверям, послышались громкие аплодисменты — наверно, закончилось чье-то выступление. Дверь осталась приоткрытой, и Вовка видел часть зала и сцену, где расположился президиум. В центре президиума сидела Мария Васильевна. Очевидно, ее уже начали провожать, так как все аплодировали и смотрели на нее, а она одна не аплодировала. И лицо у нее было взволнованное и такое растерянное, как бывало в классе, когда поднимался шум. И казалось, она сейчас встанет и по привычке скажет: «По-опро-ошу-у ти-иши-ны-ы!» Но она не встала и не сказала. А встал Павел Павлович, учитель физкультуры, который тоже сидел в президиуме, только с краю. И сразу в зале стало тихо, очень тихо, так что Вовка даже затаил дыхание, чтобы не выдать себя.

— Дорогая Мария Васильевна…

Вовка не узнал голоса Павла Павловича — мужественный и властный на уроках, сейчас он звучал тихо и смущенно.

— Дорогая Мария Васильевна… Вы знаете, что я не умею выступать и говорить речи. Вы хорошо это знаете. Вы даже укоряли меня за такую особенность, когда я был еще Павликом-Равликом [1], вашим учеником. В этой самой школе вы были нашим классным руководителем. Но сегодня я не могу не выступить. Сегодня из нашего коллектива уходите вы, самый дорогой для меня человек, мой бывший учитель и мой нынешний товарищ по работе… Эх, не умею я говорить… Но, знаете, я ведь благодаря вам стал учителем… Хотел быть таким, как вы… И не знаю… может… Да что я говорю… Не то я говорю… Мария Васильевна, родная, дорогая вы моя… Спасибо вам за все, что вы сделали для меня, для нас, для всех, кого вы учили. А их сотни, тысячи… Наша школа навсегда останется для вас родным домом. Вы не покидаете нашу семью, а просто, просто…