Мерседес из Кастилии, или Путешествие в Катай(без илл.) - Купер Джеймс Фенимор - Страница 36

— Этот юноша, жаждущий славы и приключений, решил отправиться с нами. Он из знатной семьи и весьма богат, но опекуны не разрешают ему до времени тратить свое состояние. Однако сейчас оно ему и не понадобится: достаточно того, что он рискует своей жизнью. Впрочем, не знаю, можно ли говорить о риске, когда мы никак не можем даже снарядить экспедицию, несмотря на все приказы короля и королевы!

При этих словах дверь отворилась, и в келью вошел Луис де Бобадилья. Юный граф отказался от условностей, связанных с его высоким титулом, и явился в скромной дорожной одежде, более приличествующей рядовому матросу, нежели человеку его звания. Он сердечно и с уважением приветствовал Колумба, затем отвесил смиренный поклон францисканцу. Мореплаватель чувствовал, что этот изящный и беспечный юноша по-настоящему увлекся его замыслом и готов на все, лишь бы отправиться вместе с ним.

— Добро пожаловать, Педро, — проговорил Колумб. — Вы приехали вовремя, ваше присутствие и помощь сейчас могут быть весьма полезны. Первый приказ королевы, по которому я должен получить две каравеллы, остался невыполненным, Со вторым, дающим мне право конфисковать два любых подходящих судна, дела тоже обстоят неважно, хотя из дворца сюда специально прислали сеньора Пеньялосу с предписанием наложить на город и порт пеню в двести мараведи за каждый просроченный день. Эти болваны выдумывают бог знает что, запугивая и себя и своих соседей! Мне кажется, я теперь так же далек от осуществления моих надежд, как и тогда, когда еще не приобрел дружбу отца настоятеля и высокого покровительства доньи Изабеллы. Не так-то легко, друг мой Педро, видеть, как гибнут твои мечты, особенно когда стремишься послужить во славу науки и на общее благо!

— Я привез вам добрые вести, сеньор, — ответил юноша. — По дороге от города Могера мы ехали с неким Мартином Алонсо Пинсоном note 39 . Это бывалый моряк, и я с ним когда-то плавал. Мы с ним долго говорили о ваших делах и затруднениях. Он сказал, что вы его знаете, сеньор Колумб. Судя по его словам, этот Пинсон уверен, что вас ждет удача.

— Да, да, я его знаю, добрый Педро. Он всегда внимательно слушал меня и соглашался, как благоразумный и опытный мореплаватель, потому что он на самом деле весьма искусен в кораблевождении. Но вы, кажется, сказали, что тоже его знаете?

— Да, сеньор. Мы плавали вместе, один раз на Кипр, а другой — до острова Англия. В таких дальних плаваниях люди хорошо узнают друг друга, и я о сеньоре Пинсоне неплохого мнения.

— Вы еще слишком молоды, сын мой, — заметил настоятель монастыря, — чтобы судить о таких опытных и старых моряках, как Мартин Алонсо. Здесь он считается человеком влиятельным и весьма богатым. Тем не менее я рад слышать, что он не изменил своего прежнего мнения об этом путешествии, а то я уже думал, будто и он колеблется.

Дон Луис хотел уже высказать все, что думает об этом весьма влиятельном и богатом Пинсоне, но взгляд Колумба предостерег его и напомнил, что ему следует забыть о своем высоком звании, памятуя лишь о скромной роли Педро де Муньоса.

— Это звучит обнадеживающе и, возможно, приблизит наше отплытие в Катай, — проговорил мореплаватель. — Насколько я понял, вы с вашим добрым знакомым Мартином Алонсо разговаривали по дороге от Могера к Палосу, не так ли?

— Да, сеньор, он-то и сказал мне, где найти адмирала, причем назвал вас полным титулом, дарованным вам королевой, и в этом я вижу явный признак дружеского расположения, потому что все остальные, к кому я здесь обращался, награждали вас совсем иными титулами.

— Мне не нужны люди, которые не склонны признавать мою власть или не доверяют моим познаниям, — сурово проговорил мореплаватель, словно предупреждая юношу, что тот еще может отказаться от своего намерения, пока не поздно.

— Клянусь святым Педро, моим покровителем, — со смехом воскликнул Луис, — в Палосе и в Могере я слышал совсем другое! Там говорят, будто ни один человек с морским загаром не решается высунуть нос на улицу, боясь, что его тотчас схватят и отправят в Катай по неведомому пути, которого никто еще не проходил, разве только во сне! Несмотря на это, один смелый человек по доброй воле готов последовать за вами хоть на край света, сеньор Колумб, если земля окажется плоской, или обойти вокруг нее, если она действительно круглая. Этот человек — Педро де Муньос, и он пойдет за вами не ради презренного золота или прочих благ, которые так дороги людям, а из одной любви к приключениям, облагороженной любовью к самой прекрасной и чистой девушке Кастилии!

Настоятель Хуан Перес с изумлением уставился на юношу, пораженный его смелой речью и вольным обращением; обычно Колумб внушал людям такое почтение, что в его присутствии мало кто осмеливался на подобное легкомыслие даже тогда, когда генуэзец еще не получил звания адмирала и вице-короля. Откуда же было бедному монаху знать, что перед ним в обличий Педро де Муньоса стоял человек гораздо более высокого круга, хотя и не занимавший никакой официальной должности! Поэтому старик не удержался, чтобы еще раз не уколоть дерзкого юнца, который так непринужденно говорил со столь уважаемым человеком.

— Мне кажется, сеньор Педро де Муньос, — начал он, — если это действительно ваше имя, хотя ведете себя вы, как какой-нибудь герцог, маркиз или граф, — мне кажется, вы обращаетесь с его милостью адмиралом так же непочтительно, как с нашим земляком, достойным Мартином Алонсо. Подчиненный должен быть скромнее и не отпускать всяких шуточек о своем начальнике, да еще в таких вольных выражениях!

— Приношу вам свои извинения, святой отец, а также адмиралу, хотя, надеюсь, он поймет меня, даже если я его чем-нибудь и задел! Я только хотел сказать, что знаю вашего земляка Мартина Алонсо как старого товарища по плаванию, что сегодня мы с ним проехали вместе несколько лиг note 40 и что под конец разговора он выразил готовность подтолкнуть своим могучим плечом телегу экспедиции, застрявшую если не в топкой трясине, то, во всяком случае, в прибрежном песке, для чего он и явится сюда, в достойный монастырь Ла Рабида. А что касается меня, то я могу лишь добавить, что готов следовать за досточтимым сеньором Колумбом куда угодно!

— Прекрасно, добрый мой Педро, прекрасно! — оживился адмирал. — Я вполне верю вашей искренности и благородным побуждениям, — пусть это вас утешает, пока другие не убедятся в том же. Но больше всего меня радует весть о решении Мартина Алонсо: он ведь действительно может оказать нам добрую услугу, святой отец, хотя за последнее время его рвение и начало как будто ослабевать.

— Конечно, может, и он это сделает, если только захочет по-настоящему, — отозвался францисканец. — Мартин — самый прославленный кормчий на всем нашем побережье! Правда, я только со слов этого юноши узнал, что он бывал на Кипре, но мне известно, что он доходил на севере до Франции, а на юге — до Канарских островов. Скажите, сеньор адмирал, а до Катая много дольше, чем до Кипра?

Колумб улыбнулся и покачал головой, словно желая подготовить своего друга к горькому разочарованию.

— Хотя Кипр и лежит неподалеку от святой земли, захваченной неверными, Катай находится гораздо дальше, — ответил мореплаватель. — Я не льщу себя надеждой и не стану обманывать тех, кто за мной последует, будто мы быстро доплывем до берегов Индии, ибо до них, должно быть, не менее восьмисот, а то и тысячи лиг note 41 .

— Какое страшное и утомительное путешествие! — в ужасе воскликнул францисканец, в то время как Луис стоял с беспечной улыбкой: ему было безразлично, тысяча лиг или десять тысяч, лишь бы плавание было полно приключений и привело его в объятия Мерседес. — Да, да, путь страшный и утомительный! — продолжал монах. — Но все же я верю, сеньор адмирал, что вам суждено его открыть и проложить дорогу тем, кто последует за вами!