Мерседес из Кастилии, или Путешествие в Катай(без илл.) - Купер Джеймс Фенимор - Страница 29

— Встаньте, дон Луис, и поспешите обрадовать генуэзца да и всех нас тоже. Потому что с того мгновения, как все это предприятие вдруг предстало передо мной в чудесном новом свете, признаюсь, у меня словно камень на сердце, и я не успокоюсь, пока сеньор Христофор не узнает о нашем последнем решении.

Дважды повторять такой приказ Луису де Бобадилья не было нужды: со всей поспешностью, какую дозволял этикет, он раскланялся и через минуту уже сидел на коне. Мерседес при появлении своего возлюбленного укрылась в нише окна, откуда, по счастью, был виден весь двор. Дон Луис заметил ее силуэт, и, хотя пришпоренный скакун уже рванулся вперед, он осадил его с такой силой, что храпящий конь встал на дыбы. В юности чувства так быстро сменяются, влюбленные так легко переходят от отчаяния к радужным надеждам, что сейчас, когда глаза их встретились, в них сияли счастье и восторг. Ни Мерседес, ни Луис даже не думали об опасностях предстоящего путешествия, о том, как ничтожны шансы на успех и возвращение, о том, что тысячи причин могут еще побудить королеву отказаться от своего слова. Они забыли обо всем на свете!

Мерседес первая пришла в себя и подала Луису знак более не задерживаться. Снова гонец вонзил шпоры в бока благородного скакуна, искры посыпались из-под подков, и в следующий миг дон Луис де Бобадилья исчез из глаз.

Тем временем Колумб печально продолжал свой путь через Вегу. Расставшись с Луисом, он ехал медленно, часто останавливался и подолгу не двигался с места, опустив голову на грудь, как живое воплощение скорби. Благородная решимость, которую он выказывал на людях, сейчас почти покинула его. Поистине разочарование оказалось слишком горьким! На душе у него было невыносимо тяжело.

Так потихоньку добрался он до моста через Пиньос, где еще недавно происходило немало кровопролитных схваток, когда до его слуха донесся стук копыт. Обернувшись, Колумб увидел Луиса де Бобадилья, который мчался за ним на взмыленном скакуне.

— Радость! Радость! И тысячу раз радость, сеньор Колумб! — кричал нетерпеливый юноша, хотя находился еще слишком далеко, чтобы его слова можно было разобрать. — Слава деве Марии! Радость, сеньор, и ничего, кроме радости!

— Вот это неожиданность! — воскликнул мореплаватель. — Что заставило вас вернуться, дон Луис?

Однако юноша так запыхался, так спешил, что понять его скомканные, отрывистые фразы было довольно трудно. Колумб разобрал только, что Луис просит его немедленно повернуть назад.

— Но зачем я вернусь к этому неприветливому двору, где вечно колеблются и ни на что не могут решиться? — спросил он. — Разве мало я потерял времени, тщетно пытаясь принести им же пользу? Взгляните, юноша, на мои седые волосы и запомните: почти столько же лет, сколько вы живете на свете, я старался убедить правителей этого полуострова, что мой замысел осуществим, и все без толку!

— Но теперь будет толк! Изабелла, благородная королева Кастильская, поняла наконец значение ваших планов и дала свое королевское слово оказать вам поддержку и покровительство!

— Правда ли это? Может ли это быть, дон Луис?

— Меня для того и послали, чтобы скорее вернуть вас.

— Кто вас послал, мой юный сеньор?

— Сама донья Изабелла, моя милостивая повелительница.

— Знает ли она, что я не откажусь ни от одного из своих требований?

— Этого от вас никто и не ждет, сеньор. Наша великодушная королева согласна на все ваши условия и даже готова, как я слышал, заложить свои личные драгоценности, лишь бы экспедиция состоялась.

Колумб был глубоко тронут. На мгновение он снял шляпу и заслонился ею, словно устыдившись минутной слабости, А когда он снова открыл лицо, глаза его сияли от счастья и ни одна черта не выдавала недавней неуверенности. Долгие годы страданий были им позабыты в этот радостный миг! Он сказал, что согласен, и вместе со своим юным другом тотчас повернул обратно к Санта-Фе.

Глава IX

Колумба встретили его друзья — Луис де Сантанхель и Алонсо де Кинтанилья. Оба не находили слов от радости, и оба громко восхваляли Изабеллу. Все это вместе с заверениями дона Луиса убедило мореплавателя в серьезности намерений королевы и избавило от последних сомнений. Затем без всякого промедления его пригласили на аудиенцию.

— Сеньор Колумб, я рада вашему возвращению, — сказала Изабелла, когда генуэзец вошел и преклонил перед нею колена. — Теперь все недоразумения устранены. Надеюсь, отныне мы будем действовать сообща, стремясь к одной великой цели. Встаньте, сеньор, и вот вам залог моей дружбы и покровительства! — С этими словами королева протянула ему руку.

Колумб поцеловал ее и поднялся с колен. Все присутствующие преисполнились надежды, ибо, как это ни странно, именно с этого мгновения великая мечта начала облекаться плотью. После длительного периода, когда слова Колумба подвергались сомнениям, а сам он — насмешкам и унижениям, это был первый миг его признания и торжества.

— Сеньора, от всей души благодарю вас за доброту, — проговорил Колумб с серьезностью и благородством, которые немало способствовали его успеху. — Она мне особенно дорога, потому что сегодня я меньше всего на нее рассчитывал. Нам предстоят великие дела, и я верю, что все мы сумеем достойно исполнить свой долг. Надеюсь, что и король не откажет моему предприятию в своем высоком покровительстве.

— Вы служите Кастилии, сеньор Колумб, а в этом королевстве ничего не делается без согласия и одобрения короля Арагонского. Дон Фердинанд при всей его мудрости и крайней осторожности тоже склонился на вашу сторону, хотя и не столь поспешно, как увлекающая и доверчивая женщина.

— С меня довольно мудрости и доверия Изабеллы Кастильской, — ответил мореплаватель с такой искренностью и достоинством, что невозможно было не принять его комплимент. — Одного этого достаточно, чтобы впредь оградить меня от насмешек пустоголовых бездельников. Я возлагаю на вас все свои надежды. Отныне и, надеюсь, навсегда я слуга и подданный вашего высочества!

Правдивый тон и гордая осанка Колумба произвели на королеву огромное впечатление. До сих пор она его мало знала и ни разу не испытывала на себе того влияния, какое его вид и речь обычно оказывали на собеседников. Он не обладал утонченностью придворного, приобретенной годами праздной жизни, однако отсутствие внешнего лоска не могло скрыть сущности его возвышенной и могучей натуры, проявлявшейся буквально во всем. Умение властвовать над людьми и глубокая серьезность сочетались у Колумба с непоколебимой и пылкой верой в себя, которая придавала особую убедительность всем его словам и поступкам. Особенно высоко в нем было развито чувство справедливости в том смысле, как его понимали в те времена.

— Благодарю вас, сеньор, за такое доверие, — ответила Колумбу королева, удивленная и обрадованная его словами. — Пока бог не отнимет у меня власть и право решать, ваши интересы и судьба давно задуманного вами плана будут находиться под моим особым покровительством. Однако не следует забывать о короле: ведь он тоже примкнул к нам и теперь будет ждать результатов ваших открытий с таким же нетерпением, как и мы.

Колумб поклонился в знак согласия.

Тут дон Фердинанд вошел в залу и присоединился к разговору, словно для того, чтобы показать, что он тоже готов поддержать обещания своей жены.

— Наш беглец вернулся! — радостно обратилась Изабелла к мужу; глаза ее сверкали, и лицо раскраснелось не меньше, чем лицо Мерседес, которая находилась тут же и видела все происходящее. — Наш беглец вернулся, и теперь надо сделать все возможное, чтобы он без промедления смог отправиться в свое великое путешествие. Если ему действительно удастся достичь берегов Индии и Катая, это будет для христианской веры такое торжество, какое превзойдет по своему значению даже освобождение наших земель от мавров!