Красный корсар - Купер Джеймс Фенимор - Страница 36

«Королевская Каролина» не напрасно носила столь гордое имя. Это был корабль как раз таких пропорций, которые обеспечивают и удобства и мореходные качества. Из письма Корсара явствовало, что судно славится быстроходностью, и его новый молодой командир с величайшей радостью убедился, что «Каролина» — именно такое судно, какого бы ему хотелось. Дисциплинированная, деятельная и опытная команда, пропорциональный рангоут, легкая парусина, невысокие надстройки обеспечивали все преимущества, каких можно было желать. Повеселевшим взглядом Уайлдер быстро окинул людей и предметы, которыми ему предстояло распоряжаться, и губы его зашевелились, словно он мысленно благодарил судьбу или же просто радовался чему-то, не считая нужным высказаться вслух.

К этому времени все матросы по команде штурмана собрались у шпиля 66, чтобы выбрать якорь. — работа, где как нельзя лучше проявлялась сила каждого из них в отдельности и всех вместе. Мускулы их напряглись в согласованном быстром движении, работа сопровождалась певучими восклицаниями, четкими и бодрыми. Словно желая почувствовать свою власть, наш герой тоже возвысил голос, и в крики матросов ворвалось одно из тех ободряющих восклицаний, какими морские офицеры обычно воодушевляют своих людей. Голос капитана звучал громко, смело, повелительно. Матросы вздрогнули, словно горячие скакуны при звуке сигнала, и каждый бросал взгляд назад, словно желая по достоинству оценить нового начальника. Уайлдер улыбнулся, видимо довольный своим успехом, и, повернувшись, чтобы пройтись по шканцам, вдруг снова встретил спокойный, задумчивый, но, разумеется, изумленный взгляд миссис Уиллис.

— Вы изволили высказать по поводу этого корабля такое мнение, что я никак не ожидала увидеть вас здесь и в этой ответственной должности,

— сказала она с ледяной иронией.

— Вам, вероятно, известно, сударыня, о несчастном случае с капитаном? — ответил молодой моряк.

— Известно. Я также слыхала, что ему нашли временного заместителя. Но, полагаю, вы, поразмыслив, не найдете странным, что я удивилась, увидев, кто этот заместитель?

— Может быть, из наших разговоров вы составили себе неблагоприятное мнение о моих мореходных способностях? Но я надеюсь, что на этот счет вы успокоитесь, так как…

— Вы, несомненно, мастер своего дела! Во всяком случае, пустячная опасность, по-видимому, не заставит вас отказаться от возможности проявить свои познания. Скажите, мы будем иметь удовольствие находиться в вашем обществе в течение всего пути или вы оставите нас по выходе из порта?

— Мне поручено вести судно до порта назначения.

— Значит, можно надеяться, что та опасность, которую вы усматривали или воображали, теперь уменьшилась, иначе вы не согласились бы подвергнуться ей вместе с нами.

— Вы ко мне несправедливы, сударыня! — горячо возразил Уайлдер, сам не замечая того, что смотрит на Джертред, которая задумчиво, но внимательно прислушивалась к их разговору. — Я согласился бы подвергнуться любой опасности, чтобы обеспечить спокойствие вам и этой молодой даме.

— Надеюсь, эта молодая дама оценит ваше благородство! — И, сменив принужденный тон на более естественный и гораздо более соответствующий ее обычной кроткой задумчивости, миссис Уиллис продолжала: — У вас есть могущественный защитник, молодой человек, — мое необъяснимое желание верить вам, хотя желание это идет вразрез с моим рассудком. Но корабль, наверно, нуждается сейчас в своем командире, и потому я не стану вас задерживать. Мы, несомненно, еще не раз получим возможность оценить ваши достоинства и способность оказать нам услугу. Джертред, дитя мое, обычно считается, что женщины на корабле только мешают, а сейчас вдобавок предстоит сделать особенно сложный маневр.

Джертред вздрогнула, покраснела и последовала за гувернанткой на противоположную сторону шканцев, хотя наш искатель приключений и бросил на нее взгляд, не оставлявший сомнении в том, что он-то никак не считает ее присутствие помехой. Дамы устроились в таком месте, что находились в стороне от всех и не мешали работам, происходившим на корабле, но в то же время имели возможность во всех подробностях наблюдать за выполнением маневра. Разочарованный моряк вынужден был прервать разговор, который он с величайшей радостью продолжил бы до тех пор, пока не пришлось бы принять от лоцмана управление кораблем. К тому времени якорь был уже поднят, и матросы деятельно ставили паруса. Уайлдер с лихорадочным возбуждением отдался работе и, сменив офицера, отдававшего приказания, принял на себя непосредственное командование.

Паруса один за другим падали с реев, их растягивали и закрепляли, всюду кипела сложная работа, и Уайлдера целиком поглотила редко покидающая моряка забота о своем корабле. К моменту, когда все паруса

— от бом-брамселей до самых нижних — были поставлены и судно повернулось носом к выходу из гавани, наш искатель приключений уже почти забыл, что он чужой среди тех, чьим командиром сделался столь необычайным образом. Уайлдер внимательно оглядел каждый рей, каждый парус, — словом, все, от клотика до нижней части корпуса, — затем бросил взгляд за борт, чтобы убедиться, что в воде не осталось даже случайно болтающихся кончиков снастей, которые могли бы замедлить ход судна. И тут он заметил, что с подветренной стороны на буксире держится ялик, а в нем сидит какой-то мальчик; когда весь остов корабля пришел в движение, ялик заплясал на волнах, зыбкий и легкий, как перышко. Догадавшись, что ялик этот с берега, Уайлдер подошел поближе и спросил, чей он. Один из помощников капитана указал на Джорама; достойный трактирщик в эту минуту поднимался на палубу из внутренних помещений корабля, где он сводил счеты с ненадежным или — что в его глазах было то же самое — уходящим в плавание должником.

Один вид этого человека напомнил Уайлдеру обо всем, что произошло утром, и о сложности той миссии, которую он на себя взял. Но трактирщик думал только о своих денежных расчетах, и встреча с Уайлдером, по-видимому, не вызвала у него никаких особых чувств. Он подошел к молодому человеку и, назвав его капитаном, пожелал ему доброго пути с обычными изъявлениями вежливости, принятыми у моряков, когда они расстаются при подобных обстоятельствах.

— Удачный вы сделали галс, капитан Уайлдер, — сказал он в заключение, — и я надеюсь, что ваш путь будет недолог. К утру вы уже потеряете из виду берег, и, если я хорошо разбираюсь в погоде, ветер будет дуть с востока сильнее, чем, может быть, вам бы хотелось.

— А как вы думаете, сколько времени продлится мое плавание? — спросил Уайлдер, понизив голос так, чтобы его мог слышать только трактирщик.

Джорам украдкой огляделся по сторонам, и, когда он убедился, что поблизости никого нет, на его лице, обычно выражавшем лишь тупое самодовольство, появилась жестокая, хитрая усмешка, и, приложив палец к носу, он пробормотал:

— А ловкую клятву я дал фрахтователю, мистер Уайлдер?

— Я действительно не ожидал от вас такой прыти и…

— … осведомленности! — добавил владелец «Ржавого якоря», заметив, что его собеседник ищет подходящего слова. — Да, в таких вещах я всегда отличался сообразительностью. Но, когда человек что-нибудь знает наверняка, зря трепать языком просто глупо.

— Конечно, осведомленность — великое преимущество. Я полагаю, она доставляет вам немалую выгоду?

— Ах, мистер Уайлдер, ну что сталось бы со всеми нами в такие тяжелые времена, если бы мы честно не зарабатывали свои гроши любым способом? Я воспитал своих славных ребятишек, можно сказать, в кредит, но не моя вина будет, если я не оставлю им чего-нибудь, кроме доброго имени. Недаром ведь говорится, что оборотистый шестипенсовик стоит лежачего шиллинга. Но ведь всякий предпочитает человека, который не будет стоять, разинув рот и опустив руки, когда друг нуждается в его добром слове или помощи. Теперь вы будете знать, что такого человека найти можно, — как говорят наши политики, готовые пройти огонь и воду ради своего дела, правое оно или нет.