Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Выстрел - Рыбаков Анатолий Наумович - Страница 8


8
Изменить размер шрифта:

– Это ты про меня, что ли? – ухмыльнулся Витька Буров.

– Да, про тебя. Ты выражаешься. Слова нецензурные говоришь.

«Молодец, смелый парнишка», – подумал Миша о Саше Панкратове.

– А ты слышал? Слышал, как я ругался? – спросил Витька.

– Слышал, – решительно ответил Саша.

– Как? Повтори!

– Сам знаешь как. Я тебе потом повторю.

– И я слышал… И я! – закричали ребята в зале.

– А вы не слушайте! – огрызнулся Витька.

Зина Круглова сказала:

– Мало того, что Буров хулиганит сам, он вовлекает в хулиганство малолетних.

– Судить показательным судом! – сурово объявил Генка.

– А право имеешь? – с вызовом спросил Витька.

– Имеем. Школа отвечает за наш дом.

– Ой, испугался, – ухмыльнулся Витька, довольный тем, что оказался в центре внимания. – Когда судить то будете?

– Сообщим, не забудем, – пообещал Миша, – не беспокойся, как нибудь справимся с тобой. Запомни на всякий случай. Итак, предложения?!

– Повести решительную борьбу с мещанством, пошлостью и обывательщиной, – предложил Генка.

– Общо. Давай конкретнее! – возразил Миша.

– Запретить галстуки, банты, ажурные чулки, духи.

– А одеколон? – спросил Яша.

– Тоже.

– Одеколон не роскошь, а гигиена, – выкрикнул кто то из зала.

– Этот лозунг выдумали частники парикмахеры, – отпарировал Генка.

– Кто за предложение Генки? – спросил Миша.

Руку поднял один Генка.

– Какие еще предложения?

– Запретить танцульки! – объявил Генка.

– У меня другое предложение, – сказала Зина Круглова. – Танцы разрешить, кроме фокстрота и чарльстона.

– Это почему?

– В фокстроте прижимаются.

– А ты не прижимайся.

– Это буржуазный танец, – настаивала Зина, – и никто не умеет его по настоящему танцевать, получается одно кривляние и вихляние.

Тот же молодой, звонкий девичий голос из зала выкрикнул:

– А барыню сударыню можно?

– А трепака?

– Лично я предпочитаю лезгинку, – сказал Миша, – кабардинскую и наурскую, но в перерывах между ними иногда задумываюсь: для чего я живу и работаю?

9

Диспут только возвысил Витьку Бурова в собственном мнении: он стал на нем центральной фигурой. Он и шел в клуб в расчете, что о нем заговорят, а если нет, то он выкинет такое, чтобы заговорили.

В своей обычной расслабленной позе Витька сидел во дворе, на пустом деревянном ящике позади первого корпуса, в узком проходе между стеной дома и забором. Рядом на асфальте сидели Шныра, Фургон и Белка. У угла, на стреме, стоял Паштет. Было утро, не самое раннее, часов десять. Воскресенье.

Паштет махнул рукой – все в порядке.

Витька лениво привстал, потянулся, даже зевнул, поднял Белку, она встала ему на плечи и проскользнула в форточку.

Витька опустился на ящик, принял прежнюю позу, Шныра и Фургон не сделали ни одного движения, Паштет был на посту. Все совершилось молниеносно, никто не заметил – задний тупик двора, по нему не ходят, задняя стена дома – ни дверей, ни подъездов, впереди – глухая кирпичная стена.

Белка очутилась в пустом фойе кинотеатра «Арбатский Арс».

На стенах висели афиши, рекламы, фотографии из кинофильмов.

У стены возвышалась буфетная стойка под круглым стеклом. Белка отодвинула дверцу. Скрип не смутил ее: кинотеатр заперт снаружи. Проверено.

Она сняла с прилавка пять бутылок лимонада, пирожные, конфеты, бутерброды, сложила в мешок, вернулась к окну, поскребла о стекло.

Витька снова так же неторопливо поднялся, протянул руку, взял мешок, помог Белке вылезти из окна. Белка схватила мешок и скрылась с ним в подъезде черного хода.

Ребята обогнули корпус, очутились на переднем дворе, где играли детишки, и подошли к пожарной лестнице.

Узкая металлическая лестница начиналась от второго этажа и, прикрепленная к стене металлическими прутьями, достигла крыши восьмиэтажного корпуса. У крыши прутья были оторваны, верх лестницы раскачивался.

Витька уселся на нижней ступени лестницы.

– Куда забрался, места тебе другого нет? – недовольно заметила дворничиха.

– Сидеть нельзя?

– Нельзя, слазь!

Витька потянул носом воздух:

– Мне кислород нужен, кислороду не хватает. – Он поднялся еще на две ступеньки, снова потянул носом. – Хороший кислород, первый сорт.

– Доиграешься, Витька!

Дворничиха ушла со своей метлой. Витька ухмыльнулся: цель достигнута, все видели, что он на лестнице и, следовательно, к буфету отношения иметь не может. Ему было нужно алиби, слово, которого он не знал, но представление о нем имел.

Шныра, Паштет и Фургон, задрав головы, смотрели, как Витька поднимается по лестнице.

Достигнув четвертого этажа, Витька свесился и заглянул в открытое окно. Перед зеркалом сидела Ольга Дмитриевна в халате и с полотенцем на голове.

Ухмыляясь, Витька смотрел на нее.

Она оглянулась, вскрикнула в испуге.

Витька скорчил страшную рожу.

Ольга Дмитриевна вскочила с пуфика, закрыла окно, задернула занавеску.

Довольный своей проделкой, Витька посмотрел вниз, желая увидеть, какой эффект она произвела, как вдруг заметил проходящего по двору Шаринца.

– Где Белка? – спросил Шаринец Шныру.

– Не знаю.

Витька спустился вниз, спрыгнул с лестницы.

– Тебе чего?

– А тебе чего?

– Ну и мотай отсюда!

– Ты, Витька, один, а я не один.

– Плевал я на твоих, ты моих не трогай.

– Дождешься! – пригрозил Шаринец и пошел со двора.

Витька снова взобрался по лестнице. Рискованно балансируя на пруте, дотянулся до окна, взял стоящую между рамами банку, запустил в нее палец, набрал варенья и отправил в рот.

Мальчики криками и смехом выразили свой восторг.

В следующем окне, этажом выше, Витька увидел целующуюся парочку.

– Сосед, что делаешь?

Парочка оглянулась, девушка выскочила из комнаты.

В окне следующего этажа усатый дяденька сосредоточенно уминал за столом большой шматок сала.

– Дай кусочек!

Усатый перестал жевать и озадаченно уставился на Витьку.

Забавляясь таким образом, Витька достиг вершины лестницы. Край ее не прикасался к крыше – оба прута были сломаны.

Предстояла самая опасная часть операции.

Сильно и размашисто раскачиваясь, Витька приближал верх лестницы к крыше и, когда она достигла ее, схватился рукой за желоб, подтянулся, перекинулся на крышу, продолжая удерживать лестницу сначала ногами, потом руками.

Улегшись на крыше, крикнул вниз:

– Давай!

Ловко и быстро, как обезьяна, взобрался Шныра.

За ним, умирая от страха, начал подъем Фургон.

Добравшись до середины, остановился, посмотрел вниз.

– На меня смотри! – крикнул Витька.

Фургон снова начал неловко подниматься. Витька протянул ему руку и перетянул на крышу. После того как уверенно взобрался Паштет, Витька отпустил лестницу.

Ребятишки с завистью следили за их подъемом. Витькино тщеславие было удовлетворено, и он крикнул вниз:

– Привет!

Через слуховое окно он спустился на чердак, перелез через балки и стропила, откинул задвижку на двери. На площадке черного хода сидела Белка с мешком.

– Час сижу!

Он впустил ее на чердак, задвинул задвижку.

Вся компания сидела на крыше.

Витька вынул из мешка бутылки с лимонадом, пирожные, бутерброды, конфеты, отложил в сторону две закупоренные банки с монпансье:

– Это в Крым.

Он снова через слуховое окно спустился на чердак и спрятал банки в чуланчике, замаскированном досками и фанерой. На полу лежали тюфяк и рваное одеяло, на досках, заменявших стены, висели открытки с видами Крыма.

Витька вернулся на крышу, открыл лимонад, разложил пирожные и конфеты:

– Шамайте! В Крым поедем – в вагоне ресторане будем обедать.

– Что за вагон ресторан?

– Вагон, а в нем столики, ресторан. Поезд идет, колеса постукивают, а ты рубаешь, официант подает, что закажешь, а закажешь, что захочешь, – расписывал Витька предстоящую поездку в Крым. – Пообедаешь – и к себе, по тамбурам, из вагона в вагон, все на ходу. Пришел в свой вагон, заваливайся спать, у каждого своя полка – плацкарт называется. Спать не хочешь – смотри в окно. Главное – деньги сделать.