Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Выстрел - Рыбаков Анатолий Наумович - Страница 15


15
Изменить размер шрифта:

В тетради было аккуратно нарисовано сердце, пронзенное стрелой.

– Зоя Новикова, это твои стихи? Ты их сочинила?

– Я их не сочинила, а переписала, – ответила Зоя Новикова, хорошенькая девочка с падающей на лоб челкой.

– У кого?

– Не скажу.

– Как так не скажешь?

– Так, не скажу.

– Мы хотим знать, кто в школе распространяет эту пошлость.

– А я все равно не скажу.

– Значит, ты укрываешь пошляков и мещан и сама мещанка.

– Я не мещанка, просто у меня было плохое настроение, и я переписала.

– Плохое настроение? – поразился Генка. – Но ведь ты пионерка! Разве у тебя может быть плохое настроение?

– А когда ты получаешь «неуд», у тебя хорошее настроение? – спросила Зина Круглова.

– Я комсомолец, и у меня всегда хорошее настроение.

– Брось губами шлепать! – сказал Яша Полонский.

– Генка, откуда у тебя эта тетрадь? – спросил Миша.

– Это не имеет значения.

– Зоя, ты давала Генке тетрадь?

– Нет! Ее вытащили из моей клетки. Кто вытащил, не знаю, хотя подозреваю.

Юра на минуту воспрянул – вот, оказывается, о чем речь!

– Кого подозреваешь? – спросил Миша.

– Не скажу, – ответила Зоя Новикова.

– Но ты утверждаешь, что тетрадь вытащили из клетки, настаиваешь на этом?

– Утверждаю и настаиваю.

– Подумай, вспомни: может быть, ты кому нибудь ее давала?

– Никому не давала, ее у меня вытащили из клетки.

Каждый раз, когда произносилось слово «клетка», Юру словно обжигало, точно говорили о нем самом… Может быть, еще заговорят. Наверное, заговорят. Их манера! Сначала накалят атмосферу этим случаем, а потом перейдут к нему. Если за то, что вытащили стишки, объявят выговор, то за ключи… Тут они разыграются.

Дело принимало серьезный оборот.

Генка сказал:

– Тетрадь мне дала Лара Усова.

– Так я и знала! – торжествующе объявила Зоя.

Все посмотрели на Лару, чернявую девочку с узко поставленными глазами.

– Как к тебе попала эта тетрадь?

Опустив глаза, Лара молчала.

– Ты мне сказала, что ее тебе дала Зоя, так? – сказал Генка.

Лара молчала.

– Украла?

– Я случайно, по ошибке, – прошептала Лара, – наши клетки рядом.

– Почему обратно не положила?

Лара молчала.

– Зачем Генке отдала?

Лара метнула на Генку быстрый взгляд, но ничего не ответила.

– Нет, скажи! – потребовал Генка. – Я что, просил тебя? Отвечай!.. Ведь ты сама подошла ко мне и сказала: вот Зоя сочинила стихи, почитай, для стенгазеты… Так ты сказала или нет? Отвечай!

Лара молчала.

Генка вскипел.

– Мало того, что крадешь! Ты еще и обманываешь!

Лара начала всхлипывать.

– Реви, реви громче! – сказал Генка. – Преступники всегда ревут, как белуги, это помогает.

«Черт возьми, – с тоской думал Юра, – скорее бы они кончили с этим».

– Что решим? – спросил Миша.

– Ларе бойкот на семь дней, – предложила Зина.

– А Генке?

– Мне за что? – поразился Генка.

– Читаешь чужие дневники.

– Нет, погоди, – заволновался Генка, – нельзя, знаешь, так, за здорово живешь… «Что Генке?» В чем мое преступление?

– Повторяю: читаешь чужие дневники.

– Но ведь мне его дали, сказали: посмотри для стенгазеты. Я не знал, что его украли. Думал: Зоя всем дает читать свои стихи, дала Ларе, Лара дала мне.

– Прежде чем выносить стихи на обсуждение, ты должен был спросить разрешения у Зои: это ее собственный, личный дневник.

– Что значит личный? – возразил Генка. – А если бы там было написано, что Зоя знает о каком то преступлении, то и тогда я должен молча вернуть ей дневник, и все? Нет, я это понимаю по другому.

– Демагогия! – рассердился Миша. – Стихи плохие, но ничего преступного в них нет. А вот выкрасть из чужой клетки – преступление. Вынести их на учком – способствовать преступлению.

– Но ведь я не знал, что их выкрали! – закричал несчастный Генка. – Я хотел как лучше. Должны мы бороться с мещанством или нет?

– Генка совершил ошибку, поступил неэтично, но все же его не за что наказывать, – сказала Зина Круглова.

Обращаясь к Зое, Яша Полонский продекламировал:

Милая, кроткая, нежная,
Вся воплощенье мечты,
Нравится мне твоя муза унылая,
Только вот Генке не нравишься ты!

– Ладно, – сказал Миша, – я не настаиваю на взыскании Генке, но пусть будет осмотрительнее. Что у тебя еще, Генка?

– Еще… Вот случай, не далее как сегодня…

Юра напрягся – это, конечно, о нем.

– Не далее как сегодня, за обедом, Юра не стал есть пирог – больше того, назвал его дрянью, завернутой в гадость. И это в то время, когда страна только выходит из голода и разрухи, когда миллионам людей в Поволжье и других краях недостает куска хлеба. Такое заявление – возмутительное барство, нетерпимое в нашей среде!

Теперь все смотрели на Юру.

– И за этим вы меня вызвали? – спросил Юра, еще не веря, что все оказалось такой ерундой.

– Тебя не вызывали, а посоветовали прийти.

– И больше вам нечего сказать?

– Кому это вам? – спросил Миша. – Ты что, отделяешь себя от нас?

– Знаешь, Миша, могу ответить тебе твоими же словами: не надо демагогии! Генка, больше ты ничего не хочешь мне сказать?

– Этого тебе мало?!

– Тогда всеобщий привет!

Юра махнул рукой и вышел.

– Вот, пожалуйста, – сказал Генка, – демонстративно покинул заседание учкома. Так оставлять нельзя.

Зина Круглова предложила:

– Выговор ему за барство, за игнорирование учкома.

– Голосуем, – сказал Миша.

Все подняли руки.

Ободренный тем, что в этом случае он оказался прав, Генка деловито спросил:

– Что будем делать с Витькой Буровым и его компанией? Может быть, передать в СПОН? [2]

– Давайте пока ничего не решать, я попробую с ними поговорить, – сказал Миша.

– Ты уже пытался говорить с Витькой. Что получилось? – возразил Генка.

– Попробую еще раз.

16

Разговор с Витькой действительно не получился. Но то, что увидел тогда Миша, внесло в его представление существенную поправку: Витька защищал мать от пьяного отца.

После учкома, вечером, Миша отправился к Белке.

По узкой лестнице с выщербленными цементными ступенями спустился в подвал, открыл дверь с ободранной обшивкой из грязной мешковины и очутился в темном коридоре со скользкими стенами, пропитанном гнилыми запахами сырой штукатурки, нищего жилья, вонючего тряпья, подгоревшего подсолнечного масла.

Комната тоже была сырой, полутемной, с голыми стенами, низким, сводчатым потолком, придававшим ей вид кельи.

Под потолком тускло серел маленький прямоугольник окна, выходящий в яму, прикрытую со двора металлической решеткой.

На постели, застланной тряпьем, сидела тетка или бабушка Белки – нищая старуха, побирушка. За квадратным, грубым, голым столом на табурете – Белка.

Табурет был единственным. Миша стал, прислонившись к косяку двери.

Белка исподлобья посмотрела на него и отвернулась.

Старуха, бормоча, перебирала тряпье на кровати.

– Слушай, Белка! – сказал Миша. – Как твое настоящее имя?

– Белка! – вызывающе ответила девочка.

Миша повернулся к старухе:

– Как ее зовут?

– Кто знает, – пробормотала та, перебирая тряпье, – приблудная девчонка. Подобрала на вокзале, в голод еще, вот и живет. Как крестили, не знаю. Во дворе Белкой кличут.

– Почему в школу не ходишь? – спросил Миша.

– Не хочу и не хожу.

– А если в колонию отправят?

– Убегу.

– Брали ее, – сказала старуха, – убежала, откуда хошь убежит, верткая.

Стол был пуст, никаких следов еды, даже посуды не было: ни стакана, ни кастрюли, ни чайника.

– На что живете?

– А что люди добрые дадут, на то и живем. И Белка вон кормит, не обижает, спасибо!

вернуться

2

СПОН – Социально-правовая охрана несовершеннолетних.