Теплая снежинка - Климова Юлия - Страница 42

– А я вас ищу, – начала я, впитывая черточки и знаки.

– Да… конечно… – растерянно ответил Герман и дотронулся до ворота рубашки.

Одна пуговица! Верхняя! Была расстегнута! Галстук не висел ровной полосой, а на пять миллиметров уходил вправо, морщинки вокруг глаз стали заметнее, а губы подрагивали.

– Ада Григорьевна ждет к столу.

– Да, конечно, – повторил он и провел ладонью по темным прямым волосам.

– А где моя мама?

Герман молча развернулся в сторону библиотеки, затем посмотрел на меня, а затем, не ответив, широким шагом направился к центральной лестнице. Его походка была столь многозначительна, что я на секунду зажмурилась. Мама, мама… ай-ай-ай… неужели, ты выбрала следующую жертву?

Потянув ручку двери на себя, я помолилась.

В любом случае за столь короткое время они не могли совершить слишком много…

Мама стояла спиной к окну и курила, на лице застыла глубокая задумчивость, а взгляд был устремлен к полкам с книгами. Красная юбка годе, белая блузка, красный шарфик… Высокомерно красива и неприступна, умна и холодна.

Эх, как бы я хотела знать, что здесь происходило еще пять минут назад!

– Девочка моя, ты не в курсе, сколько лет Герману? – спросила она, наконец-то фокусируя взгляд на мне.

Милый Герман, если ты окажешься моложе Эммы Карловны Фогли, то твоя песенка спета…

Глава 15

Вопрос на засыпку: Какие бывают подарки?

Ответ: Крупные, мелкие, твердые, мягкие и… неожиданные.

– Амелина, ты за кого вышла замуж?!!

– Доброе утро, Андрей Юрьевич, – зевнула я и покосилась на часы. – Между прочим, сегодня воскресенье, у меня отпуск, и сейчас… м-м-м… только семь часов.

– Ты за кого вышла замуж, я спрашиваю?!!

– За Дмитрия Сергеевича Кондрашова, – честно ответила я.

В телефонной трубке повисло молчание, затем раздалось прерывистое бормотание и тяжелый вздох:

– Боже мой… Бережков сказал… но я сомневался… хотя, нет… не сомневался…

– Андрей Юрьевич, я не виновата…

– Ты с ума меня сведешь, Амелина!

– Любовь накатила, как…

– Опять паясничаешь?

– Нет, что вы!

– Сумасшедший дом… Ничего не понимаю!

– Я же говорю – любовь…

– Какая любовь?!

– Вечная.

– Ты почему не сказала сразу?!

– Извините, сконфузилась.

– Тьфу! Как ты умудрилась?! Как он согласился?!

– Судьба, наверное…

– Он отказался от твоих дизайнерских услуг, и я был уверен: ты что-то отчебучила в очередной раз!

– Андрей Юрьевич, да я хоть раз вас подводила?!

– Не перебивай! Ты полагаешь, это можно понять? Нет, я не в состоянии… Я даже не знаю, о чем тебя еще спросить! Слов не осталось!

– Да ладно вам, подумаешь, замуж вышла… Не я первая, не я последняя.

– Ты собираешься увольняться? Только говори честно и без шуточек!

– Зачем увольняться? Кто вам сказал такую глупость? Бережков? Не верьте ему! Слива нагло лжет!

Теперь я окончательно проснулась, села на кровати и, размахивая свободной рукой, принялась щедро сыпать нелицеприятные эпитеты на голову Бережкова. За весьма короткий срок я сделала его и брюхоногим моллюском, ведущим паразитический образ жизни, и овальным тараканом, имеющим короткий наружный яйцеклад, и главным завистником нашей необъятной страны – гадким и мстительным. Андрей Юрьевич слушал терпеливо, практически не перебивая, за что я была безгранично благодарна. За последние дни во мне выросло огромное желание поговорить с кем-нибудь по душам, и мой босс оказался в нужном месте в нужное время, то есть его утренний звонок приравнивался к редкой удаче. Он больше не бормотал, не ругался и не вздыхал, он просто слушал мой голос и тихо радовался (я уверена в этом!).

– Ой! – воскликнула я, когда взгляд зацепился за часы. – Ой!

– Что случилось?

– Извините, я не могу с вами разговаривать… сейчас придет муж и будет меня целовать! Андрей Юрьевич, мы с вами потом поболтаем!

– Подожди! – почти испуганно крикнул Бондаренко и надолго замолчал.

– Ау… – позвала я, ерзая на кровати.

– Хм, я понимаю, я не вовремя… как-то не подумал…

– Ничего страшного, я и сама забыла…

– Э-э-э… я, собственно, позвонил напомнить о корпоративной вечеринке.

– А когда она состоится?

– Двадцать шестого – в пятницу.

– Отлично, я буду!

Распрощавшись с боссом, небрежно отправив мобильник на прикроватную тумбочку, я рухнула на подушку и стала нервно кусать губы. Он должен прийти… он должен прийти до восьми… иначе… иначе я заявлюсь в его кабинет… в чем мать родила!

Часы тикали исправно. Я же непрерывно ворочалась, устраиваясь поудобнее.

Вытянуть ноги, сложить руки на груди и закрыть глаза?

Спящая красавица мне не простит плагиата, да и мрачноватая поза получится…

Лечь на бочок, ручки под щечки и закрыть глаза?

Щеки будут некрасивыми…

Лечь на спину, руки за голову и глаза открыты?

Подумает еще, что я его жду…

Ох и нелегкое это дело – принимать по утрам мужа! Не каждая способна провернуть это грамотно, не каждая обладает необходимым опытом… хм… или обладает, но позабыла…

Петли в доме Дмитрия Сергеевича не имеют вредной привычки скрипеть, поэтому, когда открылась дверь, я ничего не услышала, но зато почувствовала… Вопрос, какую позу принять, отвалился сам собой, точно нос-морковка у снеговика. Мне было уже все равно, как лежать и как сопеть, и не помнутся ли щеки – лишь бы сердце не выпрыгнуло из груди, лишь бы глупый смешок не испортил торжественности момента!

– Доброе утро, Наташа, – произнес Дмитрий Сергеевич и осторожно сел на край кровати.

Справка

Немного об акулах

Зубы у акулы растут всю жизнь и располагаются в несколько рядов…

Акула мгновенно распознает запах пищи…

Челюсть имеет уникальное строение, которое позволяет проглотить жертву, превышающую собственный размер…

Акула может переварить все, что проглотит…

Одной из составляющих желудочного сока является соляная кислота…

Но… но у акулы отсутствует плавательный пузырь, и поэтому она постоянно находится в движении. А если она остановится… она утонет.

Присаживайтесь, Дмитрий Сергеевич, присаживайтесь…

– Доброе утро, – вежливо ответила я, прикидывая, а не мало ли я вчера запросила? Можно было еще чего-нибудь выторговать…

Он наклонился, слегка коснулся моих губ, выпрямился, смущенно, еле заметно улыбнулся и спокойно произнес:

– Хорошего дня тебе, Наташа.

– И вам того же, – мрачно буркнула я, понимая, что шоу, собственно, закончилось, не начавшись. Аплодисментов не будет – не за что.

Дмитрий Сергеевич, утопая в мечтах о работе и об утренней встрече с Германом (наконец-то им, весьма занятым людям, никто не помешает), направился к двери, а в моей голове зашевелились вопросы… А как у него вообще с женщинами? Помнится, он говорил маман, что складывалось неудачно… Нужны подробности! Свежие, сдобные, румяные подробности! А где их раздобыть? Правильно! У Ады Григорьевны!

А если она не захочет поделиться со мной личной жизнью Дмитрия Сергеевича, я пригрожу безоговорочным отказом от творожной запеканки с вишней!

Эх, это, кажется, слишком… Не знаю, как вам, а мне будет очень трудно прожить без запеканки.

Но мой язык не повернулся… На Аду Григорьевну, припудренную мукой и черным молотым перцем, посыпались совсем другие вопросы, которые, впрочем, все равно привели в нужное русло. Развалившись на стуле за широким столом, я слушала рассказ о житье-бытье собственного мужа и цепко изучала обстановку. Почему-то именно сейчас во мне проснулся дизайнер, желающий исправлять и творить.

Кухню я бы сделала иной – темной, даже мрачной. Здесь не хватало тяжелых балок под потолком, каких-нибудь медных тазиков и кувшинов в ряд, людоедских досок для разделки мяса и измельчения овощей, потертых полов, деревенской мебели. Здесь было душевно и уютно, мило и тепло, и я знала, что хозяйка этой территории, Ада Григорьевна, не переживет воплощения моих идей в жизнь, поэтому, немного помечтав, я сосредоточилась на беседе…