Эмблема с секретом - Корецкий Данил Аркадьевич - Страница 60

Бэнкс рассмеялся.

– Вы лукавите, мистер Майер. Ничего таинственного там нет, кроме военного аэродрома, пары ангаров и нескольких казарм. И обычной пропускной системы, как на всяком военном объекте.

– Вы, американцы, очень и очень подозрительные люди! – посетовал я.

Сейчас я действительно лукавил. В нашем Роскосмосе, куда немецкий писатель, конечно, никогда бы не попал, но, если бы все-таки каким-то чудом просочился, да еще стал интересоваться закрытыми территориями и дислокацией воинских частей, его бы в лучшем случае уже выдворили из страны. Зато здесь я мог безнаказанно испытывать хваленую американскую толерантность.

– Но можно хотя бы ознакомиться с архивами этой военной базы, как ее… «Брукс-Кэмл», за 1973 год?

– Обычный срок секретности таких документов – 40 лет, – с терпеливой любезностью пояснил Бэнкс. – Так что в 2013 году, я думаю, вы без проблем сможете их прочесть. Но для этого опять-таки обращаться нужно не к нам, а в штаб ВВС.

В дверь постучали, вошла девушка в строгом деловом костюме с толстой папкой в руках.

– Данные по индексам цитирования за август, мистер Бэнкс, – объявила она. – Я на всякий случай продублировала их в вашей личной электронной папке.

– Спасибо, Лиз.

Бэнкс встал и прошел к девушке.

– Извините…

Я посторонился, давая ему дорогу. Бэнкс взял папку и вернулся на свое место. Девушка вышла. Эти несколько секунд заминки в нашей беседе дали мне немало ценной информации – гораздо больше, чем сама беседа. Во-первых, я почувствовал легкий запах спиртного, исходящий от мистера Бэнкса. А во-вторых, я успел рассмотреть его значок. Там был нанесен довольно емкий рисунок – земной шар, окруженный какими-то эллипсоидами (орбиты, что ли?), и надпись сверху по кругу: «Космическое агентство США»… Интересно! Специалисты знают, что так закамуфлировано называют Космическую разведку. Но при чем тут она? Я был заинтригован.

– Отлично, мистер Бэнкс! – воскликнул я с воодушевлением. – Однако у меня есть вопросы, которые я не могу адресовать руководству ВВС. Они касаются непосредственно НАСА. Вот, пожалуйста…

Я протянул мистеру Бэнксу два листа с длинным списком требуемых мне материалов – от стенограммы переговоров членов экипажа «Апполон-17» с Центром управления, результатов анализа лунного грунта до списка официально зарегистрированных наблюдений «летающих тарелок», отчетов служебного расследования о крушении НЛО в 1947 году под Рокуэллом и актов медицинского вскрытия погибших в нем гуманоидов…

Что характерно, мистер Бэнкс при этом не упал со стула, не ударил кулаком по столу, не крикнул: «Да вы меня за дурака держите!», и даже вообще не выразил неудовольствия. Можно было подумать, что он его и не испытывает. Хотя поверить в это российскому гражданину было совершенно невозможно. Но немецкий писатель Зигфрид Майер был более легковерным, он кротко улыбался, благодарно рассматривая пиар-менеджера.

– Список обширный. Боюсь, на это уйдет несколько дней, – невозмутимо сказал Том. – Вы готовы подождать?

– Ничего больше не остается, – смиренно согласился я. – Единственная просьба… Вы такой приятный молодой человек и так искренне мне помогаете… Когда закончите работу, давайте встретимся в неформальной обстановке. Здесь неподалеку я заприметил симпатичный мексиканский стейк-хаус…

– «Фого де Чао», – уточнил Бэнкс. – Я иногда обедаю там.

– Отлично. Может, пообедаем вместе? Думаю, я сумею рассказать вам интересные факты из истории русской космонавтики. Кстати, – будто невзначай вспомнил я, – как насчет винной карты в этом заведении? Что-нибудь достойное там имеется?

– Они специализируются на национальных напитках, – сказал Том. – Туба, текила, тепаче, мескаль… Но я предпочитаю выдержанный коньяк.

Он улыбнулся и добавил не моргнув глазом:

– Коньяк там тоже имеется.

– Ну и отлично! Буду с нетерпением ждать встречи, мистер Бэнкс, – сказал я, встал и откланялся.

Я не очень люблю коньяк. Честно говоря, совсем не люблю. Для души я бы предпочел виски или водку под соответствующую закуску, которой в этой части света, разумеется, не водится. К тому же национальная кухня требует и национальных напитков. Мексиканский стол, конечно, не отличается большой оригинальностью. Буррито или энчилада напоминают шаурму, тортильи неотличимы от кукурузного лаваша, фахито – практически тот же стейк, курица по-мексикански – обычная жареная курица… Обычный рис, фасоль и… господствующий над всеми приправами огненный перец чили, который-то и придает национальный колорит блюдам канувших в Лету ацтеков и который очень хорошо запивать текилой, или убойным грубым мескалем с жирной гусеницей на дне бутылки… Но для работы я готов пить и есть что угодно. Когда-то меня учили питаться даже гусеницами, отнюдь не законсервированными в восьмидесятиградусном спирте. По сравнению с этим пить «Мартель» под фахито – не слишком большая жертва. Тем более что коньяк позволил быстро сблизиться с пиар-менеджером НАСА.

– Знаете, Зигфрид, вы меня удивляете. Ну неужели вы и вправду считаете, что инопланетяне следят за нами? Да еще воюют между собой? – Том Бэнкс слегка заикался, лицо его покраснело, на лбу выступили крупные капли пота. Галстук он сунул в карман и расстегнул верхнюю пуговицу сорочки, полностью утратив официальный облик должностного лица и приобретя вид разудалого гуляки, которому море по колено.

Никогда не верьте тем, кто говорит, что русские пьют больше, чем европейцы и американцы, вместе взятые. На халяву пьют все, независимо от расы и гражданства. Мы почти допили бутылку, и коньяк произвел метаморфозу, превратив чопорного американского клерка в свойского парня. Да еще и в близкого друга известного немецкого писателя.

– Видите ли, Том, серьезные ученые, например Мартин Маркус…

– Никакой он не ученый! – вскипел мистер Бэнкс. – Это помесь сумасшедшего и мошенника…

– Ну и ладно! – неожиданно согласился я. – А откуда у вас такой интересный значок? Никогда таких не видел.

Бэнкс гордо скосил глаза на лацкан своего пиджака.

– И нигде не увидите! – Он любовно поправил черный кругляш. – Их выпустили совсем недавно, и всего несколько десятков, по случаю какого-то успеха в одном серьезном ведомстве. Сделаны из отбракованных деталей для космических аппаратов, из новейшего титана. А я коллекционирую значки и с трудом заполучил его у своего друга. Это очень редкая вещь! Я так рад…

Он наклонился, приподнял лацкан и поцеловал драгоценное приобретение.

– Удивительное совпадение! – поразился я. – У меня в Берлине тоже есть неплохая коллекция – так сказать, увлечение молодости… Можно взглянуть?

Мистер Бэнкс кашлянул. Видно было, что ему очень не хочется выпускать из рук свою реликвию. Но как отказать другу и единомышленнику? Сделав над собой усилие, он отстегнул значок, медленно протянул. Я бережно взял его двумя пальцами за края и осмотрел.

Да, интересная штучка… Действительно какие-то орбиты вокруг земного шара, надписи по кругу – сверху: «Космическое агентство США», а под рисунком: «Видим сквозь ночь». А вот страшные нечеловеческие глаза в каких-то решетках смотрят сверху на Землю… Хм-м… Значит, Разведывательное агентство США обладает способностью ночного видения… А что там, кстати, на этих орбитах? Спутники? Спутники! М-да… Похоже, это овеществленная утечка нужной мне информации… Ведь тот спутник-невидимка, который сбивает с курса наши ракеты, объявился совсем недавно! Может, он и есть успех космической разведки США? И именно ему посвящен этот памятный знак?

Мистер Бэнкс кашлянул еще раз. Я смущенно улыбнулся и вернул ему значок.

– Очень красивый и редкий экземпляр, – сказал я. – Наверное, пришлось отвалить кучу денег?

– Обошлось хорошим коньяком, – сказал он, цепляя значок на место. – «Реми Мартен ХО», столетний, слышали про такой?

– О! – Я почтительно округляю глаза. – Такая овальная бутылка, со стеклянными зубчиками по контуру, вогнутая посередине, с тремя медальонами и пробкой в виде трилистника?