Долина Виш-Тон-Виш - Купер Джеймс Фенимор - Страница 35

— В колонии ходит слух, — пробормотал житель пограничья, — будто духам позволено временами творить свое зло. И может так случиться, что кое-кто из их безбожного сообщества отправится в Виш-Тон-Виш, чтобы найти занятие получше.

— Ты верно говоришь, — ответил незнакомец, — но сила, которая попустительствует злонамеренным мучительствам, может посчитать нужным направить одного из своих же, дабы обезвредить их хитросплетения. Подберемся ближе к воротам, чтобы следить за их коварными замыслами.

Смиренный говорил серьезно и не без некоторой торжественности. Дадли, хотя и с раздираемой сомнениями и неспокойной душой, согласился с его суждением. Как бы то ни было, он последовал по стопам незнакомца с предосторожностями, которые как раз помогли бы ускользнуть от бдительности любых сил, кроме тех, что черпают информацию из источников более глубоких, чем любой из доступных человеку.

Когда оба разведчика нашли потайное и подходящее место недалеко от задних ворот, они молча принялись ждать результата. Наружные строения пребывали в глубоком покое, ни один звук какого-либо рода не доносился со стороны, как им было известно, их многочисленных обитателей. Ряды заостренных оград; почернелые пни, увенчанные маленькими пирамидами из снега; более длинные и иногда подозрительно выглядевшие вывороченные стволы; стоящее особняком дерево и, наконец, широкая кайма леса — все было одинаково недвижно, сумрачно и окутано сомнительными формами ночи. Однако пространство вокруг хорошо укрепленных задних ворот с тройными запорами было пустынно. Снежная простыня без пятнышка служила фоном, на котором наверняка обнаружилось бы присутствие любого предмета. Можно было увидеть даже раковину, свешивающуюся с одного из бревен, столь же безгласную и безобидную, как в тот час, когда волны выбросили ее на песок океанского берега.

— Здесь мы будем сторожить неизвестного, кто бы он ни был — посланец сил воздуха или человек, отправленный по земным делам, — прошептал Смиренный, держа свое оружие в боевой готовности и одновременно сам располагаясь наиболее удобным образом, чтобы терпеливо выдержать утомительный караул.

— Хотелось бы мне успокоить свою душу насчет того, правильно ли я поступаю, причиняя вред человеку, нарушающему покой семьи жителя пограничья, — сказал Дадли, из предосторожности понижая голос. — Может, будет благоразумно выстрелить первым, если в конце концов человек вроде заокеанского кавалера надумает беспокоить нас в такое время.

— В таких затруднительных обстоятельствах ты хорошо сделаешь, если не станешь обращать большого внимания, что это за нарушитель, — мрачно возразил второй. — Если появится еще один посланец из Англии…

Он умолк, ибо послышалось звучание раковины, постепенно нараставшее в воздухе, пока вся долина целиком не заполнилась ее громкими и печальными звуками.

— Это не губы человека дуют в раковину! — воскликнул незнакомец, как и Дадли, подавшийся вперед, в сторону задних ворот, в тот миг, когда звук достиг его ушей, и, как и Дадли, отпрянувший в изумлении, которого даже его испытанное самообладание не могло скрыть, когда до него дошла неоспоримая правда, которую содержали его слова. — Это превосходит все прежние примеры чудесных явлений!

— Тщетно пытаться возвысить слабую природу человека до уровня вещей, исходящих от невидимого мира, — заметил лесной житель со своей стороны. — В таких непростых обстоятельствах, похоже, грешному человеку лучше убраться в жилище, где мы можем подпереть свою слабость духовными усилиями капитана.

На это рассудительное предложение возражений со стороны незнакомца не последовало. Не тратя времени на то, чтобы осуществить свое отступление с той же осторожностью, какую они соблюдали, заступая в караул, двое искателей приключений вскоре очутились у потайного входа, откуда они так недавно вышли.

— Входи, — сказал незнакомец, опуская часть частокола перед своим спутником. — Входи же, Бога ради! Ибо поистине нам необходимо собрать все свои духовные силы.

Дадли намеревался подчиниться, как вдруг темный предмет, сопровождаемый низким пронзительным звуком, прорезал воздух между его головой и головой его спутника. В следующее мгновение стрела с кремневым наконечником дрожа вонзилась в бревно.

— Язычники! — крикнул лесной житель, собрав все свое мужество, когда знакомая опасность стала явной, и отвечая частыми выстрелами в направлении, откуда прилетел предательский снаряд. — К частоколу, люди! На нас напали кровожадные язычники!

— Язычники! — повторил незнакомец зычным, твердым и властным голосом, который явно не раз поднимал тревогу и в более чрезвычайных ситуациях, и прицелился из пистолета, заставив темную фигуру, скользившую по снегу, припасть на одно колено. — Язычники! Кровожадные язычники напали на нас!

За этим грубым вторжением в покой ночи наступила минута глубокой тишины, словно и нападавшие и обороняющиеся выжидали. Затем на крики двух разведчиков ответил взрыв воплей почти по всей окружности холма. В ту же минуту каждый темный предмет в полях превратился в фигуру человека. За криками последовала туча стрел, сделавшая неизбежно рискованным дальнейшее промедление вне укрытия за частоколом. Дадли успел войти, но путь незнакомцу был бы отрезан скачущей и вопящей оравой, преследовавшей его по пятам, если бы широкая полоса пламени, бившего с холма прямо в их смуглые и угрюмые лица, не заставила нападающих обратиться вспять. В следующее мгновение запоры защелкнулись и двое беглецов оказались в безопасности за массивными деревянными столбами.

ГЛАВА XII

Души большинства, если не всех, обитателей Виш-Тон-Виша были той ночью настолько сильно встревожены мыслью, что силы невидимого мира готовы накинуться на них, что теперь, когда опасность предстала в осязаемом обличье, на сей счет не осталось ни малейших сомнений. Крик «Язычники! » срывался со всех губ; даже дочь и eleve76 Руфи повторяли его, пустившись с воплями бегать по дому. На какое-то мгновение ужас и изумление, казалось, ввергли осажденных в невероятное смятение. Но готовность молодых людей защитить себя, наряду с твердостью Контента, вскоре восстановили порядок. Даже женщины обрели подобие спокойствия, поскольку семейство слишком долго приучалось, как вести себя на тот крайний случай, когда они оставались без своих защитников, и не только в самый первый и страшный момент тревоги.

Неожиданный отпор оказал именно то действие, ожидать которого научил колонистов весь опыт их войны с индейцами. Шум и гам нападения прекратились так же внезапно, как и начались, и наступили такой покой и такая тишина, что человек, впервые ставший очевидцем подобной сцены, мог бы легко вообразить все это результатом какой-то дикой и страшной иллюзии.

В эти минуты всеобщего и глубокого молчания два искателя приключений, чье отступление, по всей вероятности, ускорило атаку, породив у индейцев искушение легкого доступа внутрь укрепления, покинули свое прикрытие из деревянных столбов и взобрались на холм к тому месту, где, как было известно Дадли, расположился Контент на случай ультиматума защитникам.

— Если дотошная разведка не обманула меня насчет сил язычников, — заметил незнакомец, — у нас будет время для передышки, прежде чем атака возобновится. Опыт солдата побуждает меня сказать, что благоразумие требует разузнать численность и расположение наших врагов, чтобы мы могли лучше организовать сопротивление с учетом их силы.

— А как это сделать? Ты же видишь: вокруг нас только тишь да ночная тьма. Ни сказать что-нибудь о численности врагов, ни сделать вылазку мы не можем, потому что это верная гибель для всякого, кто покинет частокол.

— Ты забываешь, что у нас в заложниках мальчишка. Это может дать нам некоторое преимущество, если использовать с умом нашу власть над ним.