Ютланд, брат Придона - Никитин Юрий Александрович - Страница 2

Ютлан услышал приглушенный женский голос:

– Тебе нельзя вызывать меня тайком!.. Скажут, пришел победитель, чванится, нарушает наши обычаи…

Ютлан узнал голос своей старшей сестры Блестки, кулаки сами сжались до хруста в косточках, а сердце ударило в грудь чаще. Он услышал напряженный голос Иггельда:

– Блестка, тебе напрасно кажется, что Куявия победила и я могу явиться как победитель… Мы всего лишь отбились с великим трудом. «Победившая» Куявия вся в руинах, а вот в побежденной вроде бы Артании молодые герои вошли в возраст, им можно брать в руки оружие и садиться на коней. А еще ты знаешь, в Артанию наши войска не вторгались, у вас все уцелело…

Она сказала насмешливо:

– Еще скажи, что из миролюбия.

– Нет, конечно, – согласился Иггельд. – Мы обессилены. Но и Артания потеряла свою мощь, ее гордость надломлена. И кто выиграл? Только наши общие противники.

– Кто?

Ютлан видел, как Иггельд двинул плечами.

– Еще не знаю. Говорят, Черный Бог, воспользовавшись нашей слабостью, выводит из недр земли свое ужасное темное войско. Я тоже, как и все, стараюсь погасить пожар в своем доме и пока что не могу даже оглянуться и увидеть, что делается на улице… Потому мне ты нужна в Куябе, я не могу тебя оставить здесь!

Ютлан хотел было отступить, подслушивать вроде бы нехорошо, так говорят, хотя это непонятно, подслушать можно и нечто полезное, но сзади медленно пошли, разговаривая, слуги, и если он выйдет из-за столба, точно решат, что подслушивает.

А Блестка тем временем сказала устало:

– Как же ты меня измучил, проклятый… Почему тогда не взял?

Иггельд пробормотал:

– Я тебя завоевал в поединке… Но это нечестно. Ты не вещь, чтобы получить таким образом.

– А когда отбил у Рослинника?

Он развел руками, голос прозвучал виновато:

– Я тебя спасал от бесчестья. Очень хотел увезти с собой, но нельзя, чтобы пошла со мной… из благодарности. Такое слишком похоже на… плату. Это, это… омерзительно! Я хочу, чтобы у нас все было предельно чисто. И честно.

Она вздохнула.

– Ты слишком высоко меня ценишь. Я тоже хочу, чтобы все было только так. Но когда ты уехал, я взмолилась богам: почему, ну почему ты меня не забрал? Я не настолько сильная, чтобы выдерживать гордость…

– Но ты выдержала.

– А ты знаешь, чего мне это стоило?

Ютлан видел со злостью, как этот чужак нежно прижал к груди его сестру, а она его не стала отталкивать.

– Но теперь знаешь, – произнес он так тихо, что Ютлан едва расслышал, – мы все выдержали, все вынесли, все превозмогли. И теперь ничто не разлучит нас. Мы отправляемся в Куявию, Блестка. Все-таки я тцар, мне надо быть в стольном граде. Но ты сможешь навещать своих в Арсе всегда, как пожелаешь.

Она вздохнула.

– Все родные и друзья погибли в этой проклятой войне. Но только я ее называю так, а для других это время сплошных подвигов! В этом году в седла поднялись тридцать тысяч удальцов, которым в прошлом году еще нельзя было брать в руки оружие. Они завидуют тем, кто захватил Куябу и убивал ее жителей, кто красиво погиб в этом ненавистном для нас городе… Погоди, только сейчас сообразила: а как я смогу бывать в Арсе, когда пожелаю? Дорога от Куябы до Арсы занимает долгие недели, а то и месяцы!

Он поцеловал ее в макушку, она замерла в ожидании ответа, он тихонько начал шептать что-то на ухо, Ютлан подкрался ближе и расслышал:

– …в самых высоких и неприступных в горах… пещеру… Горные драконы самые дикие и свирепые… приручить их невероятно трудно, но если это удастся…

Она охнула:

– Но… как? Они сожрут всех!

– Отыскали кладку яиц, – сообщил он чуть громче. – Удалось стащить пару. Выращивать умеем, знаешь. Мы снова возродим наше древнее ремесло наездников неба!

Она счастливо охнула, прижалась к нему на миг, быстро поцеловала, словно клюнула, и убежала, крикнув:

– Пойду собираться!

Ютлан вышел, нарочито топая и загребая ногами. Иггельд оглянулся, на лице глупая улыбка, счастливые все выглядят глуповато, но, когда увидел Ютлана, сразу посерьезнел, насторожился, а голос его прозвучал натянуто бодро:

– Ютлан! Рад тебя видеть.

– Приветствую, – сказал Ютлан сдержанно. – Увозишь сестру?

Иггельд сказал торопливо:

– Прости, Ютлан, я понимаю твои чувства… Но подумай о ней! Это и ее желание, Ютлан. Знаю, все артане хотят оставить… но она решила быть со мной, а я, увы, отныне уже не погонщик драконов, кем всегда хотелось быть, а тцар Куявии. Мне нужно поднимать страну из руин после великой войны… Но ты меня должен понять! А еще я все хотел тебя спросить…

– Спрашивай, – ответил Ютлан безучастно.

Иггельд замялся, словно в последний миг заколебался, спрашивать или смолчать, наконец проговорил трудным голосом:

– В прошлый мой приезд… помнишь, когда я приехал просить руки Блестки… тебя выставили против меня для поединка? Но ты сказал, что признаешь себя побежденным.

Ютлан равнодушно кивнул:

– Помню.

– Почему… ты так сделал?

Ютлан сказал спокойно:

– Блестка боялась, что погибнешь. А я бы убил, не могу останавливаться. Я… убиваю, Иггельд.

Иггельд сказал тихо:

– Блестка… И ты ради нее покрыл себя позором?

– Она моя сестра, – ответил Ютлан зло. – Единственная! Пропал отец, умерла мать, погибли братья Скилл и Придон. У меня больше никого, кроме Блестки, коня и собаки!

Он отвернулся и ушел быстрыми шагами, не прощаясь. Иггельд беспомощно смотрел вслед, а когда пришла мысль закричать вдогонку, что он не прав, все не так, у него, кроме коня и собаки, есть и он, Иггельд, тцар Куявии, Ютлан уже исчез и вряд ли услышал бы.

Глава 2

Он обедал в одиночестве в комнате в завешанными окнами, словно ночной див. Слуги внесли еду и торопливо исчезли, Ютлан равнодушно жевал хорошо приготовленное мясо, в виски стучит тоскливая мысль, что в Арсе все побаиваются его мрачного взгляда, из семьи никого в живых, кроме Рокоша, но тот неизвестно, обедает ли вообще, никто еще не видел его за трапезой, потому всегда жрет в одиночестве, как дикий зверь в норе…

Когда отодвинул пустую миску, подумал с тоской, что так обедать можно и в лесу. Там даже лучше: конь и хорт рядом. А еще эти, как их, птички порхают и хрюкают.

Конь и хорт подняли головы и смотрели с ожиданием, когда он появился на крыльце.

– В лес, – ответил он коротко. – Или просто в поле.

Судя по Алацу, он тоже завилял бы хвостом от удовольствия, если бы мог, а хорт подпрыгнул и ликующе распахнул красную пасть.

Они пронеслись все трое по середине улицы, как черный ветер, а затем за ними долго опускалась желтая дорожная пыль, похожая на скопление огромных ядовитых грибов.

Рокош возле дворца народных собраний беседовал со старейшинами, но все прервали разговоры и озабоченно смотрели вслед последнему отпрыску Осеннего Ветра.

Артане, как говорят о них, рождаются в седлах и уже не расстаются с конями, холят и лелеют, ласкают, сочиняют о них песни, сказания, восхваляют. Еще у каждого есть хорт – охотничий пес, что отыщет любую добычу, а если надо, сам и задавит, если, конечно, там не свирепый тур, дикий кабан или медведь.

Нет красивее зрелища, когда лихой артанин мчится на резвом скакуне, пригибаясь к его шее, а рядом с ним стелется над землей, не отставая, злой и настороженный пес, что все видит и чует, как на земле, так и в воздухе!

У Ютлана, как и большинства артан – конь и хорт, только у него они очень уж особые, как и он сам. Потому никто его с собой на охоту не берет, объясняют тем, что охота – для мужчин, а он еще подросток, по артанским правилам еще не воин. Конечно, охота – не война, но неважно, за каким зверем взрослые мужчины собираются погоняться, подросток им ни к чему.

Плохо только, что Ютлан понимает, когда с ним общаться просто побаиваются, а это случается сплошь и рядом. И потому сам заранее избегает общения.

Дольше всего за умчавшейся троицей следил взглядом волхв Валдай, самый молодой из старейшин, сильный и статный, как дуб, золотая серьга в ухе, с бритой головы свисает длинный клок волос, что значит – совсем недавно был в отряде лучших воинов, лицо сильное, значительное, властное.