Путешествие - Стил Даниэла - Страница 33

– Я их не знала. – Элизабет вытерла глаза, теснее прижалась к матери. – Они погибли в железнодорожной катастрофе, когда мне исполнился год. До пяти лет я воспитывалась в детском доме в Ноксвилле.

У Мэдди все внутри перевернулось. Подумать только, она в то время тоже жила в Ноксвилле, была замужем за Бобби Джо и могла бы взять дочь к себе! Но она тогда не знала, где ее ребенок.

– Я скиталась по приютам. Некоторые были сносные, другие хуже некуда. Я все время переезжала, ни в одном не задерживалась больше полугода. Везде я чувствовала себя чужой. А в некоторых со мной ужасно обращались.

– И больше никто не хотел тебя удочерить?!

Элизабет покачала головой:

– Поэтому, наверное, мне так и хотелось найти свою настоящую мать. Несколько раз меня собирались удочерить, но потом оказывалось, что моим будущим приемным родителям это не по карману. У них уже были свои дети, еще одного ребенка они не могли себе позволить. Я с ними потом поддерживала отношения, особенно с последними. Они очень хорошо ко мне относились, хотя у них было пятеро своих детей, и все мальчики. Я чуть было не вышла замуж за самого старшего брата, но потом подумала, что это будет выглядеть немного странно. Сейчас я живу одна в Мемфисе, учусь в колледже и работаю официанткой. После колледжа, наверное, перееду в Нэшвилл и попытаюсь найти работу певицы в каком-нибудь ночном клубе.

– Ты поешь? – удивленно спросила Мэдди.

Внезапно она почувствовала жгучее желание узнать о дочери все. Она по-настоящему страдала, представляя себе Элизабет в приютах и детских домах, без родительской ласки и тепла... Однако каким-то образом девушке удалось выжить. Она, похоже, унаследовала живучесть от своей матери. А какая она симпатичная. Неожиданно Мэдди заметила, что они обе положили ногу на ногу совершенно одинаковым движением. Совершенно одинаковым...

– Я люблю петь. И кажется, у меня неплохой голос. По крайней мере, люди так говорят.

– В таком случае ты не моя дочь.

Мэдди рассмеялась сквозь слезы. Ее захлестывали самые противоречивые чувства. Они сидели, взявшись за руки. И самое странное, что никто их не прерывал. Редкий случай, особенно по утрам.

– А что еще ты любишь?

– Люблю лошадей. Они меня слушаются. Но коров терпеть не могу. У одной семьи, которая хотела меня удочерить, была молочная ферма. После этого я поклялась, что ни за что не выйду замуж за фермера.

Обе расхохотались.

– Я люблю детей. Переписываюсь почти со всеми своими приемными братьями и сестрами. Большинство из них хорошие люди. Мне нравится Вашингтон. – Она улыбнулась Мэдди. – Люблю видеть вас на экране. Люблю красивую одежду, люблю мальчиков. Люблю загорать на пляже.

– Я люблю тебя, – вырвалось у Мэдди. – И тогда, в самом начале, я тебя любила. Но не могла тебя взять из роддома. Мне было всего пятнадцать. Родители ни за что не позволили бы мне тебя забрать. Я потом столько плакала из-за этого. И все думала, где ты, хорошо ли тебе. Пыталась себе внушить, что тебя удочерили прекрасные люди, которые наверняка хорошо к тебе относятся.

Господи, как ужасно все сложилось! Ее девочка скиталась по детским домам и приютам...

– А у вас есть дети?

Мэдди печально покачала было головой, но поняла, теперь это неправда. Теперь у нее есть дочь. И на этот раз она с ней не расстанется. Для себя Мэдди это уже решила.

– Нет, и я больше не могу иметь детей.

Элизабет не спросила почему, уважая чужие тайны... Памятуя о том, какое пестрое лоскутное одеяло представляет собой ее прошлая жизнь, Мэдди не могла не оценить сдержанность и такт дочери. Она умеет себя вести. И грамотно говорит.

– Ты любишь читать?

– Очень.

Вот и еще одна черта, унаследованная от матери, помимо мужества, настойчивости и упорства в достижении цели. Она так долго пыталась найти свою мать, мечтала об этом всю жизнь, и вот ей это удалось.

– Сколько вам лет?

Элизабет просто хотела убедиться в том, что правильно угадала возраст матери. Она не знала наверняка, родила ее Мэдди в пятнадцать или в шестнадцать лет.

– Тридцать четыре.

Они больше похожи на сестер, чем на мать и дочь.

– Я замужем за человеком, которому принадлежит эта телесеть. Его имя Джек Хантер.

– Знаю. Я с ним виделась два дня назад, в его офисе.

– Что?! Неужели?

– Я спросила о вас в вестибюле, но меня к вам не пустили. Вместо этого направили к нему в офис. К его секретарше. Я с ней поговорила, сказала, что хочу видеть вас по личному делу. И написала вам записку, что хочу только выяснить, не вы ли моя мать. Она сразу отнесла записку мистеру Хантеру и потом провела меня к нему в кабинет.

Элизабет рассказывала обо всем так, как будто это в порядке вещей. В общем-то так оно, наверное, и есть. С одним только исключением: Джек ни словом не обмолвился Мэдди о девушке.

– И что произошло потом? Что он тебе сказал?

– Что этого не может быть, он, мол, знает наверняка. Что у вас никогда не было детей. Думаю, он принял меня за какую-нибудь мошенницу, авантюристку. Решил, что я собираюсь вас шантажировать или что-нибудь в этом роде. Сказал мне убираться и никогда больше здесь не появляться. Я показала ему свое свидетельство о рождении и фотографию и даже испугалась, что он мне их не вернет. Но он вернул. Сказал, что у вас совсем другая девичья фамилия. Но я-то знала правду. Я подумала, может, он лжет, чтобы вас защитить. А потом я решила, что он просто не знает. Может, вы ему об этом не говорили.

– Не говорила. Не могла решиться. Он очень хорошо ко мне отнесся. Он меня спас. Увез из Ноксвилла, заплатил за развод. Это было девять лет назад. Он сделал меня тем, что я есть сейчас. Я просто не могла себе представить, как я ему об этом расскажу.

Но теперь-то он знает. И ни слова ей не сказал. Решил, что это обман, не хотел ее волновать или приберег как козырь против нее на будущее? Судя по тому, что она в последнее время поняла, вероятнее второе. Он ей выложит все тогда, когда эта новость окажется наиболее для нее ошеломляющей.

Мэдди почувствовала угрызения совести. А если все не так, как она думает?

– Ну что ж, теперь он знает, – вздохнула она. Подняла глаза на Элизабет. – И что нам теперь делать, как думаешь?

– Ничего. Мне от вас ничего не нужно. Мне найти вас хотелось, встретиться с вами, вот и все. Завтра я возвращаюсь в Мемфис. На работе мне дали неделю отпуска.

– Но я хочу тебя видеть, Элизабет. Хочу получше тебя узнать. Надеюсь, я смогу приехать в Мемфис...

– Здорово! Можете остановиться у меня. Только вам, наверное, не очень понравится. – Девушка смущенно улыбнулась. – Я снимаю комнатку в общежитии, и там пахнет... Я потратила все деньги на учебу... и на то, чтобы найти вас.

– Может быть, мы вместе поживем в отеле.

Глаза Элизабет загорелись. Мэдди это тронуло до слез.

– Я никому ничего не расскажу, – застенчиво сказала Элизабет. – Только боссу. И еще одной своей приемной маме.

Если вы не возражаете. Но если не хотите, я буду молчать. Я не собираюсь доставлять вам неприятности.

– Это очень хорошо, что ты так говоришь, Элизабет, но я пока не решила, что делать. Мне надо подумать, поговорить с мужем.

– Вряд ли ему это понравится. Для него это будет неприятный сюрприз.

– Да, наверное.

Мэдди улыбнулась дочери. Для нее случившееся тоже стало потрясением. Но сейчас... Господи, как прекрасно обрести дочь! Конец тайнам. Как будто затянулась старая рана, с которой она смирилась, которую годами старалась не замечать. Это просто подарок судьбы.

– Ничего, он переживет.

Мэдди пригласила Элизабет на ленч. У девушки снова загорелись глаза. Она предложила матери называть ее Лиззи. Они отправились в кофейню за углом. По дороге Мэдди осторожно обняла дочь за плечи. За сандвичем и гамбургером Лиззи рассказывала матери о своей жизни, друзьях, о своих печалях и радостях. Потом стала задавать вопросы. Миллион вопросов. Она столько лет мечтала об этой встрече. В то время как Мэдди даже мечтать себе не позволяла.