Последний леший - Купцов Василий - Страница 52

— Да как тебе сказать? Короче, подходим мы к тому месту у болота, где нечисть собралась. Дурий Бог плетется себе, облачка на небе разглядывает, да в носу ковыряет. Зато кикиморы да квакеры бородавчатые, едва Дурня приметив, так и бросились кто куда. Кто в болото, кто вообще вдаль бежать без оглядки. «Где же твоя нечисть?» — спрашивает Дурий Бог. «Разбежалась…» — отвечаю. «Ну и зачем для этого надо было меня сюда тащить?» — пожимает плечами Дурень.

— А что было дальше?

— Да ничего. Деревенские рады были безмерно, какими только пирогами да пряниками не наугощали Дурьего Бога, рубаху ему расшитую подарили, да девки перецеловали. Ну и меня, понятно, тоже одарили…

— А можно ли мне этого Дурьего Бога найти? — спросил Нойдак.

— Да чего трудного… — ответил Темята и начал подробно описывать, где и как отыскать это чудо-юдо, тем более, что Дурьего Бога как раз видели совсем недавно неподалеку.

Искать долго не пришлось. Вернее, все было крайне просто — надо было найти речку, возле нее — пригорочек с деревцем, а под этим самым деревцем, в тени, и лежал на травке тот, кого искал Нойдак. Бог-дурачок или Бог Дураков оказался совсем юным, нечто среднее между подростком и юношей, с румяным веснушатым лицом, кудрявыми золотистыми волосами, давно не знавшими гребня и потому всклокоченными, небольшим глупым носиком над безусой губой и удивительно глубокими небесно-голубыми глазами. Парень был одет в одну лишь рубаху, явно новую, местами — чистую, а другими местами — уже свежевыгрязненную, да и с двумя прорехами на плече и груди, через которые проглядывались совсем не махонькие мышцы на розовом теле. Бог — если, конечно, это был бог, валялся пузом кверху, мечтательно разглядывал проплывавшие пушистые облака и меланхолично пожевывал травинку. На Нойдака он внимания не обращал ровным счетом никакого…

Впрочем, его все-таки что-то отвлекало. Время от времени парень досадливо отмахивался от чего-то рукой. Мухи? Нет, это были не мухи. Дело было в том, что Нойдак услышал знакомый, обычно только ему слышимый голос Духа.

— Ну, скажи, ну скажи! — канючил Дух.

— Отстань! — равнодушно бросил Дурень.

— Не отстану, пока не скажешь! — все более наглел Дух.

Юноша сделал вдруг быстрое движение рукой и поймал что-то в воздухе. Визг! Да ведь это же Дух визжал — в первый раз в жизни Нойдак услышал от него вопли…

— Отпусти, ухо оторвешь! — вопил Дух, — А мне еще им слушать надобно будет!

— Жаль, розги нет под рукой, — зевнул Дурий, — ну да ладно, можно и так!

Последовали пара громких шлепков, Дух завизжал еще громче.

— Да больно же! Отпусти, я больше не буду!

— То-то же! — сказал Дурень и вновь улегся на бок, продолжая жевать травинку.

Послышалось обиженное нытье Духа, которое постепенно удалялось. Теперь Нойдак уверился, что перед ним действительно не меньше, чем бог. Ведь до сих пор еще никто не драл уши и не шлепал Духа по мягкому месту… Страшно, конечно, разговаривать с богами, но, вроде, не впервой!

— Нойдак пришел просить великого бога… — начал было Нойдак.

— Интересная сказка, — ответил юноша, сплюнув травинку, — а кто этот великий бог?

— Великий бог — это ты, — ответил Нойдак.

— Что, так тебе и сказали, что я — великий бог?

— Да нет… — Нойдак замялся.

— А как?

— Говорят, есть тут один бог, ни на что не годный, да глупый, ну, как Нойдак…

— А что же это за зверь такой, Нойдак? Никогда о таком не слыхивал… — засмеялся парень.

— Нойдак стоит перед тобой.

— Так это ты, что ли?

— Я — Нойдак.

— Так говори по-русски, так мол и так, я пришел, а не Нойдак.

— Нойдака… Меня учили уже так говорить, да все забывает… Забываю, — поправился на ходу Нойдак.

— А ты не забывай!

— Не получается.

— Мож помочь?

— Помоги!

— Ну, наклонись, а то вставать лень.

Ничего не подозревающий Нойдак наклонился к пареньку и… получил от него прямо в лоб, да такую затрещину, что отлетел на несколько шагов. На лбу его начала медленно наливаться шишка.

— Ты чего меня бьешь? — удивился Нойдак.

— Да это я тебе, паря, просто мозги вправлял, — усмехнулся Дурий Бог, — вишь, как вдарил, так и вправил!

— Что-то не чувствую, чтобы у меня мозги вправились, — заметил Нойдак с обидой.

— Ты не чувствуешь, зато я вижу и слышу, — юноша порядком развеселился, даже покатился по травке от удовольствия, — ты ж теперь глаголешь — «меня бьешь», а не «Нойдака бьешь»…

— А и вправду! — удивился Нойдак.

— Ну, получил свое, так и катись восвояси!

— Не затем я сюда пришел!

— А зачем?

— Просить тебя…

— Так уже ж получил…

— Нет, — Нойдак был упорен, как баран, — я тебя просить пришел. И — попрошу!

— Ну, ладно, коли так…

— Скажи только имя свое вначале, — спохватился Нойдак.

— А зови как хочешь, — махнул рукой юноша.

— Тогда скажи, как другие зовут!

— Да по разному, — паренек присел, — кто Дурием обзывает, а кто — Дурнем, некоторые — Дурашечкой, кто во что горазд.

— Да меня и самого Нойдак-дурачок кличут…

— А если ты дурачок, отчего ж у тебя рот не открыт и сопли не текут?

— А у тебя? — огрызнулся молодой ведун.

— Ну, лады! — как-то даже обрадовался словам Нойдака Дурий Бог, — Молодец, дурачок, а себе на уме! Стало быть, мой ты человечек, и помогать тебе мне придется… Мне тебе… Или тебе мне? Ладно, и так ясно!

— О великий и мудрейший Дурашечка, — начал Нойдак на полном серьезе, вызвав новый взрыв веселья у юного бога, — хочу я грамоте выучиться, да всем наукам…

— Так я тебе что, не даю, что ли — учись…

— Но все учителя одно твердят — староват я для учебы, на лавку не то что поперек, уже и вдоль не уложишь, а, мол, возьмешься тебя учить, так и не научишь, потому как кто-то от старости помрет — либо учитель, либо ученик… Глуп я, добавить бы мне такого, чтобы я выучиться успел!

— А, понятно, туго дается тебе наука?

— Не знаю.

— И сколько ты буквиц выучил?

— Одну.

— Понятно. Теперь помолчи, Дурак думать будет… — приказал Дурень и впрямь задумался, бормоча про себя, — ребенком сделать — нельзя, закон запрещает омолаживать, высечь розгой заветной — ее в земли немецкие уперли…

Бог Дураков почесал затылок сначала левой рукой, потом — правой, и, не удовлетворившись, закинул ногу и почесал башку уже и ногой, при этом Нойдаку стало явственно видно, что кроме рубахи на сем боге ничего больше нет, а волосы у него пониже пупка такие же золотистые, как и на голове…

— Придумал! — воскликнул Дурень и вскочил на ноги, — Пошли со мной!

Куда и зачем идти, Дурашка не сообщил, просто быстро зашагал по направлению к лесу. Достигнув первых деревьев, парень начал рыскать среди них. Нойдак шагал и шагал за удивительным юношей, вопросов не задавая, и лишь стараясь не отстать. Поиски продолжались долго-долго.

— Чую я, чую, где-то здесь он! — только и проронил Дурий Бог, упорно стараясь что-то отыскать на земле.

По всей видимости, искомое в данном лесу так найдено и не было, но юный бог взялся за дело туго и потащил Нойдака в следующий лесок. Нойдак сначала удивлялся — то лежал, ничего не делал, а теперь — такая прыть. Потом вспомнил пословицу — «Заставь дурака богам молиться, он и лоб себе разобьет!». Затем другую: «Носится, как дурак с писаной торбой…». «Что же это за писаная торба такая? — подумал Нойдак, — Наверное, это я…».

Наконец, он явно завидел издали то, что так долго искал и с радостным криком подбежал к какому-то странному, невиданному никогда ранее Нойдаком растению. Взялся осторожно и начал тянуть корешок. Тот вдруг начал кричать, как живой.

— И чего только этот чудак Род не навыдумывал! — хихикнул Дурий, вытащив странный корень из земли. Отряхнул, протянул Нойдаку, — Лопай! Се — корень тысячелетний, это то, что тебе надобно! Ешь его весь, и что б без остатка.

Нойдак послушно положил корень в рот, со страхом ожидая, что тот заорет, едва только в него вопьются зубы. Но — нет, пронесло, корешок больше не кричал, а Нойдак послушно сжевал его весь, без остатка, похрустывая землей и песком, которые проглотил, так и не решившись сплюнуть.