Крутен, которого не было - Купцов Василий - Страница 38

На дворе застучали крупные капли, начался ливень. Эти звуки успокоили Вострока, потянуло в сон. Хорошо так, в теплой избе, под мохнатой шкурой, идет дождь, а на тебя — не капает!

С утра Вострок уже сидел в покосившейся избенке вдовы, матери Тюри. Кроме семилетней Тюри у Калятиной вдовы было еще двое малюток. Тем не менее, в избе — чисто, на столе — пирог для гостя, молоко — для детишек.

— Приходила ведунья, сказала — долго болеть будет Тюря, велела лук есть и настой трав пить, — рассказывала вдова, — только лучше не становится… Все бледнее и бледнее, что полотно на Солнце ясном… Не ест, не пьет…

— Прослышан я, — попытался дать совет Вострок, — помогает при такой напасти молоко с кровью. Такой розовый сыр получается, его и едят. Чтобы крова прибавилось!

— Какой крови, тятенька? — спросила Тюря, продрав глазенки.

— Да какая ни есть, — пожал плечами охотник, он как-то не задумывался раньше над этим вопросом, крови всегда было достаточно, — хоть воловьей, хоть козьей…

— Не по обычаю девице кровь пить, — отрезала вдова, — да еще Велеса сердить! Мужчины пусть пьют, а нам — нельзя.

— Тогда просто молоко…

— Не пьет, говорит — не хочу, — пожаловалась женщина.

— Надо молоко пить, иначе — не поправишься! — Вострок разглядывал девчушку, ища на ее лице признаки болезни.

— Я не поправлюсь, — ответила девочка как-то безразлично, — ведунья говорила, что порчу такую не лечат. Мальчики тоже сказывали, кто зубастую птицу увидит — умирает…

— Не все умирают, — возразил охотник, — которые лечатся, пьют травы, молока побольше — выздоравливают!

— А я умру, — вздохнула Тюря.

«Как же быстро приходят дурные слухи», — подумал Вострок, — «Ведь только вчера вечером обмолвился, а сегодня уже вся деревня знает!».

Служители Волха не строили храмов, зачем охотнику — храм? Не приносили собратья Вострока и жертв, ведь каждая охота — эта треба во имя Волха! Зато у каждого служителя есть тот, кто его всему научил, старший охотник. Таким учителем для Вострока являлся Свенслав. Чего только, каких хитростей не показал Свенслав молодому Востроку, каких премудростей не рассказал, о каких таинствах не поведал! И все — изустно, как было заведено. Жрецы многих бессмертных богов передают свою мудрость, оставляя ее на свитках. Есть города, где стоят хранилища таких свитков — бывает, при храмах, есть и просто, всем доступные дома мудрости. Свенслав поведал Востроку, что есть среди этих свитков и такие, в которых премудрости охоты описаны.

Тогда не особо заинтересовал рассказ учителя молодого Вострока. Но вот были они раз в граде славном эллинском, и повел ученика Свенслав свитки смотреть. Не любил городов Свенслав, да и сейчас не жалует. Что за дела — пустишь стрелу не глядя, и двоих — насквозь. А серьезно — запахи… У Вострока, как и у любого Волха служителя, был изощренный нюх, не хуже, чем у иного зверя. Конечно, до собаки или серого — далеко, но все ж! Города забивали нос множеством запахов, бывало — не уснуть даже по ночам. И запахи были какие-то не такие, отвратительные…

В первый раз пожалел Вострок, что не умеет читать, когда развернул Свенслав перед ним свиток с картинками зверей из краев дальних. А потом еще и еще! В том храмине, открытом для всех алчущих мудрости, хранилось свитков такое большое число, что Вострок даже и представить не мог. Если каждый из воинов самой большой армии, что когда-либо шла на дела ратные, взял бы по дюжине свитков — все одно, еще много осталось бы… Из каждой дюжины свитков хоть один да описывал края света дальние, а из тех рассказов — по крайней мере один из дюжины зверей невиданных являл. Мало, казалось бы? Но ведь свитков-то бесчисленное множество, вот и получалось, что мудрости, для служителя Волха предназначенной, здесь — кладезь бездонный.

Дал себе слово тогда Вострок выучиться грамоте. И выучился, всего за месяц начал читать по элласски, и открылся ему мир имен… Долго сидели они со Свенславом, разворачивая свитки, дивились мужи, да запоминали имена зверей заморских. Особо любили рисовать искусники птиц, гадов да зверей земель Магриба, что лежат к югу от Александрии, города нового, большого да чистого. Жили там черные люди, и охотились на зверей больших-пребольших, иные — с избу, другие — и подлиннее. С хоботами вместо носа, или с рогом на носу, а были и такие, что верхушки деревьев длинной шеей доставали. Впрочем, не только во зное водились большие звери, нашелся свиток, о снежных краях рассказывающий, где весь год — лютый мороз. Все в снегу, даже медведи — и те белые. Знали служители Волха — правда в том свитке, ибо слышали про белых медведей от жителей северных.

Много удивительных зверей увидел тогда Вострок, искусниками в цветах выполненными. И кита, что с ладью величиной, и птицу размером с лошадь, а вот — огромный заяц с сумкой на животе, а в сумке — детеныш… Странные странности!

Тогда в первый раз и увидел Вострок рисунок зубастой птицы. Изобразил ее искусник в полете, сверху на человека нападающую. А из глаз — огонь! Интересно стало служителям Волха, принялись выискивать еще свитки, где таковые описывались. Нашли древний-предревний свиток, на какой-то коже тонкой, без запаха, с буквицами неведомыми — ни один мудрец, что в хранилище жизнь проводил, этих письмен не знал, не видал. Рисунки были в том свитке, тончайшей кистью исполненные. Леса странные, дерева — не дерева. И звери — что ящеры иль кракордилы, на задних лапах прогуливающиеся. С рогами, с панцирями. И поверх, над головами чудищ — все та же зубастая птица, с крыльями перепончатыми, когтистыми, да хвостом змеиным. Долго гадали Вострок с наставником — что за страна такая на этом свитке нарисована, что все в нем невиданное. А потом прикинули — ежели тот мир за морями, то все эти чудища переплыть окиян не смогли бы, а вот эта тварь, крылатая — может, и перелетела?! Оттого на других свитках кракордилов с рогами нет, а зубастая птица — вот, на папирусе совсем свежем, знакомыми элласскими буквицами подписанном.

Вострок бродил по окрестностям деревни, нацепив с головой шкуру псовую. И положено так, и зубастую птицу, коли завидит — не спугнуть. Найти бы место, где она спит, да устроить ловушку — подложить козленка, да сети хитро изготовить! Мечты, мечты… А вдруг да повезет!

— Тятенька, тятенька! — услышал Вострок знакомый голос, — У Малуши младенца чудище унесло!

Охотник повернулся. За бежавшим впереди отроком поспешали деревенские мужи, все взгляды теперь были обращены на него. Сказки кончились…

Вскоре Вострок уже знал все в подробностях. Сразу трое видели, как из ближайшего к полю леса на оставленного поиграть трехлетнего ребенка пала уродливая черная тень, чудище схватило малыша прямо на лету. Несколько взмахов перепончатых — что у летучей мыши — крыльев, и черная тень скрылась за верхушками елей.

Охотник переговорил со свидетелями сам. Все они стояли далеко, на самочувствие не жаловались, злая колдовская сила чудовища не задела их.

— Чем тебе помочь? — наперебой задавали селяне один и тот же вопрос.

— Пока плетите сети, — велел Вострок, — будем готовиться… Потом придумаем, где капканы поставить, что б на живца, может — на собаку…

— На живца? — брякнул один из селян, — Так он же младенцев таскает. Может — подсунем сиротку?

На него зашикали, он огрызнулся, в ход пошли кулаки.

— Служители Волха на людей зверей не ловят! — остановил мужчин Вострок, — нет такого обычая, наш закон запрещает!

Сказанное являлось истинной правдой — запрет использовать людей при ловле «на живца» был одним из самых древних и строго соблюдавшихся, равно как запрет на людоедство.

— А все-таки, на младенца его точно словили б! — произнес побитый селянин, вставая с земли да отряхиваясь.

Вострок ничего не ответил. Были исключения из обычая. Первое — когда «живцом» служил сам охотник. Второе — когда на эту роль сознательно шел кто-то из служителей Волха. И, третий, особый — если на роль жертвы соглашался пойти доброволец. Третье исключение держали в секрете, ведь существует множество способов заставить человека сделать что-то «добровольно»!