Гадюки в сиропе или Научи меня любить (СИ) - Лоренс Тильда - Страница 87

Она не была его идеалом. И красивой он её не считал. Симпатичная, интересная, но не роковая красавица. К её ногам не падают ухажеры пачками, она не королева красоты. Просто обычная девушка, любящая красивые вещи, имеющая возможность покупать их, благо у родителей высокий доход. Аманда умела себя подать, была талантливой начинающей актрисой, никого и ничего, кроме своего театра не замечала. Вообще

то именно в театральной студии Алик Аманду и заметил. В школе она его внимания не привлекала. Там она старательно играла одну из своих ролей, умницы

заучки. На сцене преображалась. Лицо у нее было вдохновенное, она старалась, она блистала. Остальные меркли в сравнении с Грант. Старались, да, но все равно природный талант ничто не заменит. Такие актеры, как Аманда обычно ценятся на вес золота.

Алику хотелось получить эту игрушку, и он взялся за дело.

Начал приставать к Аманде в школе, но ничего, кроме отторжения, в глазах её не увидел. Она, на самом деле, пренебрегала им. Аманда не следовала слепо моде, не выбирала тех парней, на которых вешалась вся школа. У нее в любом вопросе имелось свое мнение.

Несмотря на юный возраст, она уже была цельной, сформированной личностью, способной самостоятельно принять решение и потом нести ответственность.

Желание указать Аманде, где её место, затмило все остальное. Тогда

то он и решил, что хватит ходить по кругу. Нужно преподать девушке урок, который она запомнит на всю жизнь. Грант запомнила, и ненависть её выросла в разы, достигнув небывалых высот. Она не сломалась, не приползла к нему на коленях, как виделось ему в мечтах. Она озлобилась сильнее, чем раньше. И теперь желала ему смерти. Во всяком случае, неоднократно об этом заявляла.

– Не хочешь прокатиться? – поинтересовался он.

На лице его играла доброжелательная улыбка.

Аманда удивленно выгнула бровь. Хмыкнула. На лице отразилось скептическое выражение.

– С тобой?

– Да.

– О, нет! Я еще не окончательно свихнулась, чтобы сесть с тобой в машину.

– Ты до сих пор злишься?

– Нет, – равнодушно ответила Аманда. – Я тебе благодарна. За все. Какая может быть злоба? Что ты. Алик, ты – замечательный человек. Я искренне сожалею, что мне никогда не стать похожей на тебя.

Она откровенно издевалась. Ерничала, пыталась подколоть его. Странно, он вроде смирился со всем, но ему было неприятно слышать эти насмешливые интонации в голосе девушки. Они его раздражали, заставляя сжимать руки в кулаки.

Аманда вновь принялась за свой кофе. Латте остыл. Но на вкус по

прежнему, был неплох.

Девушка не уходила по одной причине. Хотелось знать, куда заведет их обреченный заранее разговор. А он обречен. Это сразу видно, потому что один из участников старательно пытается держать лицо, но вот

вот сорвется, а второй усиленно действует ему на нервы, стараясь ускорить процесс озлобления.

– Ты мерзко выглядишь, принцесса.

Грант снова приподняла бровь.

– Прекрасный комплимент. Ничего не скажешь.

– Куда делись прекрасные блондинистые локоны?

– Превратились в локоны цвета воронова крыла. Тебе не кажется, что вопрос глуп?

Алик сделал вид, что сарказма не заметил. Улыбнулся в ответ на заявление девушки.

– Просто хотелось знать, чем ты руководствовалась в своих поступках?

– Какая тебе разница?

– Девушки обычно хотят выглядеть привлекательнее, а ты…

Он осекся, поняв, что вот

вот с языка слетит феерическая глупость.

– А я? – поторопила его Аманда. – Сознательно уродую себя? Да, это так. Мне надоело быть красивой, мне надоело привлекать внимание. Я хочу, чтобы меня никто не замечал, а с черными волосами я совсем не привлекательна. Ответ принят? Ещё вопросы будут?

– Ты и так никогда красавицей не была.

– О, благодарю. Сегодня ты нереально галантный кавалер, – засмеялась девушка. – Комплимент за комплиментом. Я скоро буду гордиться собой, как не знаю кто. Спасибо, что открыл мне глаза на происходящее, но я и без тебя давно все о своей внешности знаю. Мне почему

то совсем не хочется быть глянцевой красавицей, со сногсшибательной улыбкой и ногами от ушей, но зато с полным отсутствием мозга. У каждой девушки есть свое природное очарование. Но кто

то умеет им пользоваться, кто

то нет. Если бы я захотела, я могла бы любого парня в себя влюбить, да только мне никто не нравится. Потому и не стараюсь.

– Конечно. Типичное женское заявление.

– Хочешь, открою тайну? Я и есть женщина. Я не мужик.

Она осклабилась. Улыбка получилась поразительно неприятной. Алик никогда раньше не видел Аманду с подобным выражением лица.

– Ты ведь собиралась куда

то? – решил сменить тему разговора, пока он не перетек в выяснение отношений на повышенных тонах.

– На мост, – ответила Аманда.

Не видела смысла скрывать. Кто его знает, этого Эванса. Вдруг ему вздумается потащиться за ней. Она идет пешком, он едет на машине. Оторваться от него она все равно не сможет, как бы ни старалась.

– На мост? – удивленно переспросил он. – Что ты там делать собралась?

– Не поверишь, утопиться, – фыркнула Аманда, потрясая в воздухе пустой упаковкой из

под кофейного напитка. – Вот перед смертью решила кофейку попить. Думаю, после выпитого кофе мне будет легче попрощаться с этим миром.

– Ты серьезно? – выдал пораженно.

Аманда посмотрела на него, как на умалишенного, постучала пальцем по лбу, искривив губы в ухмылке.

– Идиот, – процедила беззлобно.

Продолжения разговора явно не намечалось, потому девушка обошла Эванса, выбросила пустой стакан в мусорку и, сунув руки в карманы, зашагала к мосту.

В наушниках пели про жизнь под дулом пистолета. Девушка подумала, что это не так уж и далеко от истины. Она все время жила, словно под прицелом.

Во всяком случае, ей так казалось.

Глава 15. Хрупкое счастье.

«Сегодня около полудня в одной из школ нашего города произошло трагическое событие…

Жертвами стали…

Вооруженное нападение было организовано тремя старшеклассниками, решившими…

Преступников удалось задержать в рекордно

короткие сроки. Сейчас они уже дают признательные показания. Вины своей не отрицают…»

Ланц щелкнул кнопкой пульта. Он не мог больше слушать это. Не мог смотреть на то, что творилось на экране, потому что несколько часов назад сам был непосредственным участником трагических событий, развернувшихся на территории школы.

Он никогда не верил, что умеет плакать. Казалось, что у него атрофировано все чувства, под влиянием которых можно залиться слезами, но сегодня он был сам не свой. Если бы раньше кто

то сказал, что из глаз Дитриха Ланца скатится хоть одна слезинка, он рассмеялся бы в лицо этому шутнику и заявил, что все его заявления надуманны и необоснованны. Но сейчас он понимал, что это не шутка. Еще несколько часов назад он захлебывался собственным криком и слезами, он был, словно безумный, потому что остался один.

Её не стало.

Она умерла.

Умерла у него на руках, закрыв его собой.

*

С утра ничто не предвещало беды. Этот день ничем не отличался от других учебных дней. Та же школа, те же лица вокруг, те же предметы в расписании. Утром они вместе вышли из дома, держась за руки. В последнее время они вели себя как

то чересчур нежно в отношении друг друга. Странно, но Дитриха это совсем не отталкивало. Впервые он готов был поверить утверждению, что любовь меняет человека в лучшую сторону. Ему казалось, что с Люси он значительно преображается и становится самим собой. Таким, каким должен быть, а не таким, каким сделала его Гретхен.

Все могло закончиться ещё тогда, после их первой ночи. Дитрих и сам понимал, что секс – это совсем не повод для продолжения отношений, к тому же все прошло как

то странно. Совсем не по плану. Он заранее продумывал все, понимал, что однажды это случится, вечно откладывать не получится. Но и не думал, что все будет настолько спонтанно и непродуманно. Когда страсть захватывает с головой, а после того, как все закончится, остается лишь чувство омерзения, будто в грязи искупался. И хочется только одного – поскорее избавиться от человека, что лежит рядом. Его улыбка, как бритва по запястью, от нее не становится тепло, наоборот веет холодом. Не видеть, не слышать, скрыться. Или же указать на дверь этому человеку. Так всегда было с Гретхен, которую Дитрих, как ему сейчас казалось, не то, что недолюбливал, а просто на дух не переносил.