Удержать мечту - Воробей Вера и Марина - Страница 8

- Пусть. Хуже чем есть – не будет.

Подруга была не в духе. Она вчера проводила Толика вместе с его баскетбольной командой. Сел Толик в поезд, помахал ей ручкой на прощание и уехал в Сочи на целый месяц, а то и больше. Лиза украдкой посмотрела на Тусю: глаза опухшие, никакая косметика не скроет следы слез.

«Сегодня нельзя оставлять ее одну, потому что когда человеку плохо, нужно, чтобы рядом с ним кто-то был», – подумала она и вздрогнула от голоса Людмилы Сергеевны.

– Запишите домашнее задание. Крылова, Серова, Волков и Малышева, – тетради мне на стол. – Все! Приехали! – вздохнула Туся.

– А я тебя предупреждала.

На лице подруги застыло убитое выражение: двойка обеспечена. И тут Лизу осенило. Ее же тетрадка еще не подписана! Она быстро подсунула ее Тусе, предусмотрительно сняв обложку.

– Пиши: Крылова Наталья, ученица 9 «Б». Туся мгновенно сбросила с себя тоскливое оцепенение. Она благодарно улыбнулась Лизе и схватилась за ручку.

– Здорово получилось, – ликовала она на перемене. – И волки сыты, и овцы целы.

– Здорово. Только ты, овечка, уж будь любезна, к следующему уроку физики перепиши мою работу в свою новую тетрадку и не забудь подписать ее моим именем, – напомнила Лиза.

– Будь спок! – пообещала Туся. Это небольшое происшествие, без сомнения, оживило ее. Сделаю так, что Кошка не подкопается. Кстати, мне показалось, что генеральша чем-то расстроена. Протарабанила материал, собралась и исчезла в духе мага Копперфильда.

– Не знаю. – Лиза равнодушно пожала плечами. – Мне она показалась такой же, как всегда, безжизненной, как пустыня Сахара.

Но на этот раз Лиза ошиблась, Людмила Сергеевна Кошкина была действительно расстроена. Она вошла в пустую учительскую, поставила журнал в ячейку с надписью 9 «Б» и, немного поколебавшись, все же заглянула в небольшое зеркало, висевшее на стене.

В нем она увидело лицо тридцатидевятилетней женщины, оно было ухоженным и гладким, как у младенца. И только умудренные жизненным опытом глаза выдавали истинный возраст. Изображение в зеркале затуманилось. Людмила Сергеевна поспешила стереть слезу со щеки. Не хватало еще разреветься на глазах у всех, вот уж разговоров будет! Но бывают такие моменты, когда эмоциями невозможно справиться даже такой железной леди. Кошка полезла в карман жакета за платком, однако, услышав, как хлопнула дверь, она мгновенно оказалась за своим столом и сделала вид, что работает с документами. В учительскую вошла молоденькая француженка Мария Антоновна, которой Кошкина покровительствовала с первого дня пребывания в школе. Это была милая девушка тонкого нервического склада. Она болезненно реагировала на каждый пустяк в классе, если это происходило на ее уроке, и этим напоминала Людмиле Сергеевне ее саму в лучшие годы, когда сирень чудно пахла, а не вызывала головную боль, когда хотелось любить и быть любимой, когда… да мало ли этих «когда», когда молод и полон сил.

– Людмила Сергеевна, представляете, что учудил Караваев только что?

– Нет, – выдавила из себя завуч и всхлипнула.

– Вы плачете? – изумилась Маша, забыв о своих неприятностях. – Людмила Сергеевна, миленькая, что случилось? Дополнительные фонды для школы не смогли выбить?

Завуч расстроилась пуще прежнего: фонды! Да что же она не женщина, что ли! Будь это Нина Викторовна, с ее двадцатилетним стажем или же Маргарита Николаевна (норовистый новичок, которую ученики любовно прозвали Маргаритка), Людмила Сергеевна смогла бы тактично осадить их, но перед искренне расстроенным личиком –Маши Людмила Сергеевна оказалась бессильна.

– У меня личные неприятности, – сказала она, прижимая платок к покрасневшим глазам.

– Я, наверное, не имею права… – неуверенно произнесла француженка, притрагиваясь к руке завуча, – но иногда бывает лучше поделиться, чем держать все в себе…

И тут Кошку, ту самую Кошку, которую побаивался директор, да что там директор, куратор из РОНО, прорвало! Слова полились из нее, как недавно текли слезы. Рассказ ее был незатейлив, но поучителен.

– Я думала, он действительно проводит время на совещаниях. Все же научный работник. И легкий запах спиртного меня не смущал: ведь после презентаций, переговоров всегда следует банке.

Но если на белоснежном воротничке рубашки появляются пятна от губной помады и если от него пахнет незнакомыми женскими духами так, как будто тебя в них искупали, разве это признаки делового ужина?

Завуч посмотрела на Машу, ожидая ответа. Та отрицательно покачала головой.

– И я того же мнения. – Кошка невесело усмехнулась. – Вот уж, воистину: «Не рой другому яму, сам в нее попадешь».

– И что же вы решили? – пролепетала Маша.

– Выгнала его к чертовой матери. Собрала вещички и сказала: «Чтобы духу твоего здесь не было и даже запаха». – Людмила Сергеевна положила очки на стол, закурила. – Так что теперь я опять одинока и свободна, а Евгений Николаевич, кандидат технических наук, пусть ищет себе другую пристань, раз ему моя малогабаритная не подошла. – Она затянулась крепко, по-мужски и, выпустив дым, мстительно хмыкнула: – Супруга-то его уже замужем, вряд ли обрадуется его возвращению. Да что я тебе об этом говорю, сама знаешь.

Маша потупила взор. Конечно, знала. Земля слухами полнится, а школа – особый островок на этой земле. Здесь все на виду и на слуху. О ней самой тоже шушукались. Ее бурно развивающийся роман с Игорем Вячеславовичем, молодым преподавателем физкультуры, не остался незамеченным. Кое-кто уже намекал на свадьбу, мол, когда французский салатик будем есть, а Лапушка (так старшеклассницы прозвали Игоря) не спешил с предложением руки и сердца,

Тут снова открылась дверь, послышались голоса преподавателей, подтягивающихся в учительскую. Промелькнуло улыбающееся лицо Маргариты Николаевны, преподавательницы русского и литературы в шестых-восьмых классах. Не так давно Маша ужасно ревновала Игоря к Маргаритке. Но теперь, когда она вышла замуж за Мишу Сергеева, повод к раздору пропал и они стали почти подругами.

– Я тебя прошу, никому ни слова, – испуганно прошептала Людмила Сергеевна.

– Что вы, я никому, – успокоила Маш– торопливо отходя от завуча, чтобы не привлек к ней внимания.

Она подошла к окну и увидела, как Лиза Кукушкина вместе с Тусей Крыловой идут себе по школьному двору с сумками, а между прочим у них через пять минут должен начаться урок иностранного языка. Сегодня девочки в отрыве, подумала Маша, она была продвинутой учительницей и иногда позволяла себе мыслить, как ее ученики.

Подруги не догадывались, что их своевольный уход обнаружен. Да их это и не очень волновало: в случае чего девчонки прикроют, скажут, например, что у Туси поднялась температура, и Лиза пошла ее провожать. Обычное дело.

– Поехали в парк, – предложила Лиза, когда они оказались на автобусной остановке.

– Денег с собой маловато, – отозвал ась Туся.

– Ну и что? Просто погуляем, мороженое съедим. Давно мы не устраивали девичник.

– Это точно, – опять вздохнула Туся, вспомнив, что теперь у нее вечера свободны.

Лиза закусила губу. Вот дурочка, хотела утешить подругу, развеселить, даже выступила инициатором побега из школы, и вдруг ляпнула такое! «А, все поправимо, молодость не умеет долго грустить», – подумала она. И действительно, буквально через полчаса подружки смеялись до коликов, разглядывая в зеркалах свои искаженные до неузнаваемости фигуры и лица, «Посетите комнату смеха!» – сиротливо взывал плакат. Посетили. Да так, что тушь с ресниц потекла.

А после, насмеявшись от души и нагулявшись по извилистым аллейкам, они пошли к Лизе, обедать.

- О! Я вились, не запылились, – встретил их Антон.

- Спасибо, я тоже рада тебя видеть, – отозвалась Туся. – Что это с ним?

- Ума не приложу. В последнее время кидается на всех, словно пес некормленый, – отозвалась Лиза,

- Может безответная любовь? – выдвинула предположение Туся, поправляя прическу.

- Может. У него на даче была одна пассия…

- Я все слышу! – крикнул Антон из комнаты, и девочки, пере глянувшись, поспешили на кухню, подальше от всеслышащих ушей.