Красивая жизнь - Воробей Вера и Марина - Страница 11

С этими словами она повесила трубку.

«Ну и ладно, – подумала Ира, – тоже мне – лучшая подруга».

Новый год совсем скоро. Какая-нибудь неделя, и наступит январь. Теперь на каждом углу продают елки и гирлянды, хлопушки и бенгальские огни. Ира купила упаковку огней и зажгла один прямо на улице. Она держала искрящийся фонтанчик в вытянутой руке и смотрела на разбегающиеся искры.

С кем пойти в «Кашалот»? Эта мысль была и приятной, и тревожной одновременно.

Ире нравился Макс, потому что все в нем было каким-то загадочным. От него пахло дорогим одеколоном, он всегда был безупречно, одет… И потом – он курил трубку.

С самого детства Ире казалось, что трубку курят только люди удивительной судьбы – поэты, моряkи или, на худой конец, вожди: Шерлок Холме тоже курил трубку… А плохие люди почему-то никогда этого не делают.

А Егор? В нем нет ничего загадочного. Наоборот, как сказала бы Света: «С ним все ясно». Но после того поцелуя на крыльце он почему-то стал дорог и близок Ире, как будто между ними протянулась тонкая, невидимая для чужих глаз ниточка.

Когда Егор смотрел на нее или брал за руку, ей хотелось, чтобы это никогда не кончалось. «Наверное, Я сумасшедшая, – решила Ира. Или очень испорченная. Потому что так не должно быть».

Она подумала про Аню. С ней бы такое никогда не случилось. Она любит своего Волкова, и все. И ни на кого больше не смотрит. И не думает ни о ком другом.

«А у меня, как в сказке, – горько усмехнулась Ира, – одну ягодку беру, на другую смотрю, третью примечаю, а четвертая мерещится…»

Около дома ее ждал Макс. Он пытался раскурить трубку на ветру, но у него ничего не получалось. Ветер разметал его светлые волосы, а кончики ушей покраснели от холода, но он не уходил.

– А я думала, у тебя еще уроки, – сказала Ира, подходя к нему.

– Да, уроки, – подтвердил Макс. – Английский.

Но я его лучше учителя знаю.

– Это не трудно, – улыбнулась Ира. Англичанка – сухая и со вкусом одетая женщина средних лет – часто делала ошибки в языке, но терпеть не могла, когда ее поправляют. И еще она никогда не ставила пятерок.

«Я сама знаю английский на четверку, – любила повторять она. – А на «отлично» знает только Бог!»

«А Шекспир?» – спросил однажды Максим Елкин.

«Что – Шекспир?» – не поняла англичанка.

«Шекспир на сколько знал английский?» Англичанка задумалась.

«Ну, если на «отлично» знает только Бог, – она подняла глаза к потолку, – то Шекспир, наверное, знал английский на четверку».

«Как вы?» – спросил Максим и надел очки, как будто для того, чтобы получше разглядеть учительницу.

«Елкин, выйди вон! – завизжала англичанка, забыв о хороших манерах. – Как ты смеешь сравнивать меня с Шекспиром!»

Максим покорно вышел из класса, а все еще долго хихикали, глядя на незадачливую учительницу.

Ира рассказала этот случай Максу, но он не засмеялся. Улыбка лишь чуть-чуть тронула уголки его губ.

– Не пригласишь? – спросил он.

Они стояли под Ириными окнами, и это было так естественно – пригласить Макса домой на чашечку чая, познакомить с мамой…

– Нет, не сейчас, – испуганно сказала Ира. Она боялась, что зайдет разговор о Новом годе и мама все поймет. – Понимаешь, – торопливо заговорила она, чтобы он не успел обидеться, – у меня сейчас дома ремонт – ни проехать, ни пройти. Плитка везде разбросана, краской пахнет…

– Ну, ладно. – Было видно, что Максу совсем неинтересно слушать о подробностях ремонтных работ. – В другой раз.

Ира покосилась на свои окна. Вот будет смешно, если мама поливает цветы и видит их вместе. Тогда она обо всем догадается и – прости-прощай «Кашалот»!

Но ее окна были зашторены, и никто их не видел.

Они неловко топтались друг напротив друга и больше не знали, о чем говорить.

– Ну, я тогда пойду? – спросил Макс.

– Ну, иди, – сказала Ира, не зная, чем можно его удержать.

Он сделал несколько шагов, но потом повернулся и сказал:

– Я зайду за тобой тридцать первого, часов в шесть. Хорошо?

– Хорошо, – кивнула Ира и вошла в подъезд. «Решено, – сказала она сама себе. – Иду с Максом». И от этой определенности ей стало грустно.

Так устроена жизнь: выбирая что-то одно, отказываешься от другого. И так во всем.

Нельзя со всеми дружить, всех любить, и идти во все стороны сразу.

12

С самого утра чувствовалось, что день – необычный, праздничный. Мама суетилась на кухне, а папа пытался установить елку, но она все время заваливалась набок. Ира ходила из комнаты в комнату, стараясь не смотреть родителям в глаза. У нее было такое чувство, будто она что-то украла, и от этого чувства было некуда деться.

Она вывалила из шкафа все свои вещи прямо на пол и сокрушенно обхватила голову руками: «Разве это одежда? Разве в этом можно пойти в приличное место?»

– Мама! – ноющим голосом закричала она. – Мама, мне совершенно нечего носить!

. Мамblвбежала в комнату и испуганно посмотрела на груду одежды, лежащую на полу.

– Что ты ищешь? – спросила она.

– Я ищу хоть что-нибудь приличное! – со слезами в голосе сказала Ира. – И не нахожу.

Мама взяла в охапку платья, брюки, свитера и положила все это на диван.

– Аэта кофточка? – Она достала черную обтягивающую кофту с пуговицами на груди. – По-моему, очень даже миленько…

– Ми-иленько, – передразнила ее Ира. – Да меня все засмеют, если н появлюсь в этой рухляди!

– Кто – все? – удивилась мама. – Аня или Елкин? Ира поняла, что чуть было не проговорилась. Она смутилась и стала торопливо перебирать вещи.

–. Придется попросить что-нибудь у Светы, – пробурчала Ира.

– У Светы? Ирочка, мы что, плохо тебя одеваем?

«Может, И не плохо, – хотела сказать Ира, – а за другими мне точно не угнаться».

Но она увидела мамино расстроенное лицо и промолчала.

«Скоро Новый год, – сказала себе Ира,– он наступает для всех. Даже для людей в такой нелепой одежде».

Она представила себя рядом с начищенным, отутюженным, великолепным Максом, и ей захотелось заплакать.

Неожиданно зазвонил телефон.

– Я подойду! – крикнула Ира, испугавшись, что папа может снять трубку и сказать что-нибудь лишнее.

– Привет. – Это был Егор. – Собираешься?

– Да, собираюсь, – ответила Ира, уходя с телефоном в свою комнату.

– Значит, идешь в «Кашалот» С Максом?

– Иду. Макс меня первый пригласил; – почемуто начала оправдываться Ира. – И потом, мы ведь все там встретимся.

– Так-то оно так, – было слышно, как чиркнула зажигалка, – Егор закурил, – но для меня было важно, чтобы ты пошла туда именно со мной…

– Еще сходим, – весело ответила Ира. Она чувствовала себя самой красивой, самой желанной девушкой на земле.

– Когда? – усмехнулся Егор. – Новый год бывает раз в году. Придется ждать триста шестьдесят пять дней.

– Подождем, – рассмеялась Ира. – Разве мы куда-нибудь торопимся?

– А может, передумаешь?

– Нет. Я уже обещала.

– Ну, смотри, – Егор затянулся, .,– как бы не пришлось пожалеть.

Было непонятно, то ли он угрожает, то ли, как всегда, ерничает.

Ира повесила трубку и посмотрела на себя в зеркало, висящее на стене.

Ее всегда считали серой мышкой. Не уродливой, не страшной – просто никакой. А это хуже всего, потому что если ты чудовище, то даже в этом может быть свой шарм, а если ты никакая, то с этим уже ничего не поделаешь.

Но теперь пробил ее час, взошла ее звезда и распустились цветы в ее горшках. Теперь, когда свидания с нею добиваются сразу два старшеклассника, она покажет, чего стоит на самом деле.

Она надела белую шелковую рубашку навыпуск и короткую черную юбку-трапецию. Эту юбку ей подарил кто-то из родственников, кажется, тетя Оля привезла из-за границы. Но Ира все не решалась ее надеть – слишком смело, слишком вызывающе. А теперь ей хотелось привлекать внимание, хотелось ловить на себе восторженные взгляды и улыбки.

– Дешево и сердито, – вслух сказала она, вертясь перед зеркалом.