АББА или Чай с молоком - Воробей Вера и Марина - Страница 8

Они встретились в половине первого у магазина «Наташа». Коля хотел как-то ее утешить, обрадовать, что знает, где велосипед, и поможет, но снова не нашел нужных слов и просто сказал:

– Привет.

Они потоптались немного у магазина и, не зная, что делать, пошли вниз по Бронной.

– Если честно, я этот район плохо знаю, – сказал Коля и, как всегда, покраснел, но прежней, неловкости уже не было, потому что теперь все в их отношениях стало ясно.

Он знал одно недорогое кафе, на углу, напротив почты, но этот день казался ему особенным, а там всегда было шумно и народа много.

– Может, сюда?

Бывают такие кафе: пока ты ешь салат, официант следит за каждым твоим движением и ждет, не позовешь ли ты его, и наконец не выдерживает и сам к тебе подходит и говорит: «Вы больше ничего не хотите?» Наверное, даже если заказать обед из трех блюд, кофе и мороженое, через пять минут он появится снова: «Что-нибудь еще?»

Кафе «Лира» – не лучшее место для свиданий, это правда. Но так вышло.

– У нас дорого, – сказал охранник, презрительным взглядом смерив Колю и заодно Юлю (а это уже было слишком).

– Хорошо, – сказал Коля и покраснел.

– Проходите, – предложил охранник тем же безразличным голосом.

Кафе только открылось, и все столики были свободы. Официант пришел сразу, но смотрел на них с недоумением: мол, не рано ли вам по ресторанам... Коля сразу обратил внимание, что это кафе, где каждый почему-то норовил их уколоть, открывалось в час и обслуживали тут, как в ресторане,

– Что будем заказывать?

– Кофе и коньяк, – сказал Коля решительно.

– Юля хотела что-то возразить, но от неожиданности потеряла дар речи.

Коля и сам был озадачен. Почему именно коньяк? И все-таки он· сказал:

– Кофе и коньяк.

– Извини, брат, – улыбнулся официант, и в этой улыбке было что-то оскорбительное, – не могу.

– Может, пиво?

Это тоже было глупо. При чем тут пиво. Коля совсем растерялся, но тут на помощь пришла Юля.

– Тогда кофе и мороженое, – сказала она. – У вас есть мороженое?

– Кофе и мороженое, – повторил официант и написал что-то в блокнот. – Мороженое у нас есть. Что-то еще?

Коле вдруг захотелось его ударить.

«Ну и рожа, – думал он. – Так бы и врезал». И только когда официант исчез за стойкой, он наконец вздохнул с облегчением.

Сначала разговор не клеился. Перебрав в уме общих знакомых, Юля решила остановиться на Сюсюке рассказала, как они катались нас скейте и как она чуть не упала.

– Он хороший парень, – сказала Юля, Коля пожал плечами:

– Нормальный.

– А мне кажется, хороший.

Постепенно разговор наладился, и Коля вдруг почувствовал, что ему никогда не было так хорошо, что так целую жизнь можно сидеть. Он смотрел на Юлю и не мог поверить, что это она сидит рядом с ним в этом странном кафе.

Так прошло около часа. И когда мороженое было съедено, когда кофе был выпит и официант в четвертый раз предложил им взять что-то еще, Коля вдруг перегнулся через стол, взял Юлю за руку и сказал.

– Я тебя люблю.

И на этот раз краской залилась Юля.

– Я тебя люблю, – повторил Коля.

И наступила пауза.

Коля позвал официанта и расплатился. Не говоря ни слова, они вышли на улицу.

13

Вот уже несколько дней шли дожди, Александр Иванович лежал на диване и в третий, а может, в пятый раз читал «Трех мушкетеров», Хотелось работать, хотелось куда-нибудь идти, но делать загородом в такую погоду нечего, и каждый вечер он отправлялся к Елене Викторовне пить чай. Так они сидели вечерами, разговаривали: мол, лето выдалось неудачное и град побил деревья. Генриетта Амаровна вспоминала как работала в институте и как студенты списывали на экзаменах. Александру Ивановичу нравились эти простые, ни к чему не обязывающие разговоры, и чай с мятой, и засахарившееся клубничное варенье. Но было так холодно, что даже чай не помогал. Спать за городом ложатся рано, и уже в десять Александр Иванович, как правило, был дома. Он забирался под одеяло и открывал какой-нибудь старый, найденный в кладовке журнал, но от холода, сразу засыпал.

Оставаться на даче в такую погоду не хотелось и было? Решено перебраться, в город. Ехать решили на машине все вместе: Александр Иванович, Елена Викторовна, Генриетта Амаровна. Дорога была размыта, и, подъезжая к шоссе, застряли. Колеса так глубоко увязли в хлипкой жиже, что, если бы не лесник, который оказался тут случайно, наверное, так и провели бы целый день под дождем на проселочной дороге. Лесник толкал машину, а Елена Викторовна с Генриеттой Амаровной стояли под дождем. Промокли до нитки.

Всю дорогу ехали молча: как-то тоскливо было, неуютно. Но как только въехали в город, сразу стало веселее, потому что в городе даже в плохую погоду кипит жизнь.

У подъезда встретили Евгения Николаевича, который как раз шел с работы. Он расцеловал Елену Викторовну и Генриетту Амаровну и, пожав руку Александру Ивановичу, принялся рассказывать новости. Мол, Марина так и живет у Юли, так что хорошо, что Александр Иванович вернулся. А на работе неприятности. Но это ничего: главное – чтобы дома было все в порядке. Дом – это главное.

– А я, наверное, на работу выйду, – сказала Елена Викторовна, когда они вошли в лифт. – На даче в такую погоду делать нечего, а дома – скучно.

– Я тебя понимаю, – согласился Александр Иванович. – Я, когда без дела сижу, тоже по работе скучаю.

– Это правда.

На втором этаже Александр Иванович вышел и разговор прервался.

Вечером, Марина собрала вещи и перебралась домой.

– Ты оставайся, если хочешь, – сказал Александр Иванович, когда она уходила. – Все-таки втроем веселее. Правда оставайся, а?

Но Евгений Николаевич был прав: у Марины есть дом, не может же она тут вечно жить. И она ушла.

– Пап, – спросила Юля, когда они сели ужинать, – у тебя есть женщина? – Александр Иванович нервно заерзал на стуле.

– Только честно.

– Я понимаю, – смутился Александр Иванович. – Ты уже большая.

– Вот именно. Поэтому ты честно скажи, хорошо?

Александр Иванович ничего не ответил, только плечами пожал.

– Так есть?

– Нет. Сейчас нет.

– Выходит, вы поссорились?

– Нет.

Их глаза встретились, и Александру Ивановичу стало неловко. Он боялся этого разговора: знал, что однажды это случится, и все равно боялся.

– Просто расстались – и все.

Юля задумалась, а Александр Иванович вздохнул было с облегчением. Он хотел перевести разговор на другую тему, но, как на зло, в, голову ничего не приходило.

– А я знаю, КТО это. Это Саша, медсестра.

Надо было что-то ответить, и Александр Иванович сказал:

– Это раньше было. Давно.

Он как-то боком, словно боялся, что его ударят, посмотрел на Юлю, и только теперь она заметила сколько было любви в этих глазах и сколько страха. Это он ее боялся, боялся с тех пор, как не стало мамы. Любил и боялся. Ему казалось, это он виноват, что мама умерла, и что котлеты они едят из кулинарии, и что с работы он приходит поздно. А тут еще это...

– А мне она нравилась,– сказала Юля задумчиво, как будто пыталась вспомнить, как выглядит эта самая Саша. – Жалко.

И снова наступила пауза. Тут бы и вспомнить какой-нибудь анекдот, историю какую-нибудь, но ничего у Александра Ивановича не выходило, и только какие-то глупые, бессмысленные слова вертелись на языке: «Ну, это, значит, того...»

– Пап, ты ее любил?

– Наверное, нет.

– Значит, есть другая женщина, так?

Александр Иванович молчал.

– Она замужем?

– Почему ты так решила?

– Ну раз она не с тобой, значит, замужем.

– Знаешь что, давай есть.

– Пап.

– Что?

– Обещай мне одну вещь.

Юля пристально смотрела на отца, и от этого взгляда у него мурашки бежали по спине.

– Если у тебя появится женщина, не ври мне, ладно? Терпеть не могу, когда врут. Ты лучше женись, только не ври.