Дело о пиратском сундуке - Кузнецова Наталия Александровна - Страница 33

— Леня, — чуть слышно позвала она, и парень быстрым, кошачьим движением повернул голову. И тут каким-то шестым чувством Лешка поняла: это он.

Правда, сначала продавец из «Садовода» снова улыбнулся, но улыбка его походила на гримасу, а сам он — на готового к прыжку дикого зверя. Но больше всего, глазами особенно, он был сейчас похож на свой собственный портрет, исчезнувший с милицейского стенда на станции Медовка. И Лешке стало страшно.

Она быстро оглянулась. В коридоре, как назло, было пусто. В некоторых организациях рабочий день уже закончился. Но чего ей, в конце концов, бояться? Стоит закричать, и отовсюду сбегутся люди. Верочка точно прибежит. И она метнулась было к турбюро.

Он настиг ее в два прыжка и зажал рот. А в бок впилось что-то твердое и острое. И стало очень больно.

— Мне терять нечего, поняла? — прошептал бандит Лешке на ухо, а потом накинул на нее свою куртку так, будто бы она замерзла, и, прижав к ее боку под курткой нож, потащил вниз по боковой лестнице.

На лестнице им тоже никто не встретился. А даже если бы кто по ней и шел, что с того? Глаза парня сейчас излучали такую патологическую ненависть, что Лешка ни на секунду не сомневалась: в случае чего он прирежет не только ее, но и первого встречного.

Они спускались все ниже и ниже. Один пролет, другой… Скоро выход, а на выходе — Степан Васильевич, зорко следящий за всеми проходящими мимо.

И вот они уже поравнялись с будкой вахтера.

Бандит прижал Лешку к себе еще крепче и низко склонился к ней. А со стороны можно было подумать, что он шепчет ей на ухо что-то приятное.

— Улыбайся! — приказал парень.

Степан Васильевич, завидев Лешку в обнимку с продавцом из «Садовода», не сдержал любопытства и поинтересовался:

— Далеко собрались?

Лешка посмотрела на старика, раздвинув, как и было велено, в улыбке губы, а затем, не зная, что сказать, взглянула на парня.

— В кафешку, мороженое есть, — небрежно бросил он.

— Доброго пути, — кивнул старичок.

Вот тебе и на! А Лешка так на него рассчитывала! Не сомневалась даже, что он еще о чем-нибудь их Спросит. Они бы задержались, и Степан Васильевич в конце концов что-нибудь бы заподозрил. А его даже ничуть не удивил тот факт, что она идет мимо него не с братом или Венечкой, а с чужим взрослым парнем, да еще в обнимку. Что же делать-то, а? Ее последняя надежда была на вахтера, и она рухнула!

Они вышли на улицу, и широкая массивная дверь парадного входа гулко ухнула за ними.

Лешка не спрашивала, куда он ее ведет, ей и так было ясно, что идут они к автостоянке. Там бандит посадит ее в тачку, увезет куда-нибудь в лес, убьет, а сам скроется, а потом, сменив личину, вновь появится где-нибудь и будет разыгрывать из себя обыкновенного недотепу. Ему не привыкать.

Вскоре Лешка поняла, к какой именно машине они шли — к серой «девятке», принадлежащей племяннику. Значит, теперь нет сомнений, кто пользовался его машиной и что племянник абсолютно точно пребывает в единственном числе, то есть у него одна, не раздвоенная личность. Но только если менты и теперь не разберутся в происходящем, а у племянника не окажется алиби, то его запросто смогут обвинить в ее похищении и убийстве. А она не сможет ему помочь, потому что ее уже не будет на этом свете. Тогда зачем ждать, когда они куда-то поедут?

И Лешка решила, что в машину она не сядет ни при каких обстоятельствах. Она будет кричать, словно ее режут, вернее, поскольку ее и в самом деле будут резать, то и кричать она будет как резаная, так что на ее крик сбежится целая толпа. И, быть может, ей еще удастся выжить, если он, конечно, не попадет ножом ей прямо в сердце.

До «девятки» оставалось всего ничего — каких-то несколько метров, а Лешка все молчала-, все набиралась сил. Не так-то это просто — подставить свой бок под нож убийцы. «Вот еще шаг, — думала она, — ну, еще один, ну, последний. Сейчас…»

Она открыла было рот, приготовившись завопить во все горло, как вдруг откуда-то вынырнули двое пьяных мужиков. Интересно, как они прошли на закрытую стоянку? Мыслила Лешка четко, а на все происходящее смотрела как бы со стороны, будто и не с ней вовсе происходил весь этот ужас.

— Эй, друг, покурить не найдется? — покачиваясь, спросил один из пьяных.

— Нет у меня, — резко ответил бандит.

— А если поискать? Пропадаю, понимаешь, без курева.

Мужик взмахнул руками, пытаясь сохранить равновесие. Казалось, он сейчас свалится и заснет на месте, и совсем уж было удивительно, каким образом он оказался рядом с ними, с левой стороны.

Другой алкаш с еще большей резвостью подскочил к Лешке справа и дернул на себя руку парня с ножом, прижатую к ее боку. Лешка оказалась совершенно свободной, без какой бы то ни было точки опоры. В глазах у нее помутилось, и она медленно осела на землю.

Неизвестно, сколько прошло времени, а только очнулась она от истошного крика собственного брата.

— Лешка, ты что, ранена? Лешка, тебя совсем убили?

По ее лицу текло что-то холодное, липкое, а когда попало на губы, то оказалось еще и сладким. И она облизнулась. Ромка обрадовался.

— Эй, ты правда живая?

— Любишь ты задавать глупые вопросы!

Лешка села и посмотрела на свой бок. На новой джинсовой курточке, которую привезла ей Маргарита Павловна из самого Парижа, светилась огромная дырка.

— Жалко куртку, — сказала Лешка и заплакала. Она плакала и плакала, вспоминая свой ужас и унижение, и страх, и готовность если не умереть, то вместо веселого отдыха на даче у Артема провести как минимум целое лето в больнице.

— Бок цел? Цел бок-то? — суетился вокруг нее Ромка. — Лешк, да ты чего ревешь-то? У тебя свитер цел, и на боку ни одной царапины. А дырку на куртке зашьешь или так оставишь. Ты мне скажи, прошла мода на джинсу с дырками или еще нет?

Лешка, не отвечая брату, медленно поднялась с земли. «Пьяницы» грузили совсем в другую, большую машину бывшего продавца из «Садовода», из парадного двое других ментов выводили Дмитрия Сергеевича. А к ним спешили впервые оставивший свой ответственный пост Степан Васильевич, Алексей и… племянник.

— А ведь это моя самая первая версия, — указал на Дмитрия Сергеевича Ромка. — Если бы ты не влезла, я бы ее сам до конца разработал.

— Мне надо умыться, — перестав плакать, сказала Лешка. — Ты что это на меня вылил?

— Банку пепси-колы. Холодной.

— Опять пепси, — вздохнула Лешка и подумала, что, не попадись ей перед отъездом на дачу племянника ледяная банка из холодильника, не охрипни она и не заболей, вся эта история развивалась бы совсем по другому сценарию.

Эпилог

Незаметно подкрались новые выходные дни, и друзья опять оказались в доме с мансардой в любимой Медовке. Маргарита Павловна снова напекла пирогов, и самый главный из них, с невероятно вкусной мясной начинкой, горделиво возвышался на выдвинутом в центр гостиной столе. Этот пирог был настоящим произведением кулинарного искусства. Но Ромке он больше всего понравился из-за своего размера. Пекся пирог на самом большом листе, а высота его была сантиметров пятнадцать, если не больше. Мальчишка, несмотря на нелюбовь к математике, не поленился подсчитать его объем.

И вот, проследив, как Маргарита Павловна раскладывает по тарелкам огромные горячие куски, и убедившись, что пирога на листе осталось еще много и добавка ему обеспечена, Ромка перешел к делу, то есть к обсуждению событий последних дней, ради чего они все, собственно говоря, и собрались на даче.

Кроме Маргариты Павловны с Жан-Жаком, племянника, Ромки с Лешкой и Венечки, за столом сидели Алексей, его дед Петр Иванович, ради такого случая на время покинувший свой киоск, и… Степан Васильевич. Старичка-вахтера пригласила на дачу Лешка, испросив на это разрешение у Маргариты Павловны. Словом, все участники таинственной истории, кроме, разумеется, преступников и второстепенных действующих лиц, были в сборе. И только верный страж Иван Петрович по-прежнему оставался на улице, безмятежно размахивая на ветру пустыми рукавами и улыбаясь во всю ширь своего дырявого мяча.