Бремя страстей - Джексон Лайза - Страница 62

Тогда его тянуло на азартные игры. Он шел на петушиные или собачьи бои и тратил чуть ли не весь заработок на это кровавое зрелище. Только в такие дни они и ссорились. Фрэнк приходил домой после своих забав, попахивая табачным дымом, соломой и кровью, с блес­ком глаз, когда выигрывал, и с опущенными от разочарования уголками губ, когда проигры­вал. В такие довольно, впрочем, редкие дни Фрэнк становился как бы воплощением дьяво­ла, неистовым и злобным человеком, каким был и его отец.

Санни презирала слабость Фрэнка. Она верила в священность жизни всех существ, и бизнес, основанный на созерцании животных, обученных терзать и убивать друг друга, казался ей омерзи­тельным. И единственный случай, когда она повысила голос на своего мужа, произошел после того, как он побывал на такого рода арене. Бои животных были не только бесчеловечными, но и противозаконными, и Санни не раз жаловалась в полицию. Каждый раз арены закрывали, но через несколько недель они возникали в новых местах, в лесных оврагах или старых коровниках.

Санни всегда верила в добро и справед­ливость. Хотя она и не была религиозной жен­щиной, таинство брака и свадебные клятвы были для нее священны и должны были строго соблюдаться. Она и не собиралась влюбляться в Рекса Бьюкенена, так же как и он в нее. Но это случилось. Неожиданно. Страстно. Греш­но. Она родила ему сына. И эта страсть погу­била ее брак.

Она всегда видела перст судьбы в том, что они встретили друг друга. Он никогда бы не узнал ее, если бы не случайность. Неизбежная случайность.

Рекс Бьюкенен к своему тридцатипятиле­тию получил в качестве шутки подарочный сертификат на право изучения его руки и пред­сказание его судьбы со стороны Санни Мак­кензи. Санни знала, что сертификат, написан­ный ею на обычной открытке цветными каран­дашами, может вызвать лишь усмешку Рекса Бьюкенена и что он, владелец лесопилки и са­мый богатый и могущественный человек в ок­руге, никогда не станет показываться в малень­ком фургоне, ржавевшем на берегу ручья. Но, поддавшись на уговоры нескольких шутников с лесопилки, которым она гадала по руке, по­смеяться над их хозяином, Санни поместила сертификат в конверт и, заклеив его красным воском, отправила. Когда два месяца спустя Рекс тихо постучал к ней в дверь, она была несказанно удивлена его приходом.

Он подал ей свою большую крепкую руку, и она немедленно почувствовала его душу. По­рой даже ей не всегда удавалось докопаться до души человека, но не так было с Рексом. Рука его была теплой, пожатие крепким, пальцы способны и на жестокость, и на нежность.

А когда она взглянула в его ясные голубые глаза, то сразу же ощутила его грусть, даже тоску и поняла, что жена холодна к нему.

— Вы несчастливый человек, — сказала она со свойственной ей прямотой.

— С чего вы взяли?

— Я знаю.

Он попытался высвободить свою руку, но она цепко держала ее. Этот человек вызвал в ней интерес.

— Да, вы несчастливы,— повторила она задумчиво.

— Конечно же, я счастлив,— возразил Рекс.

Она разжала свои пальцы.

— Вы любите жену и сына, но вы несчаст­ливы.— Она увидела, как гневно сузились его глаза.— Вы уже давно, давно не были счаст­ливы…

—- Вы ничего обо мне не знаете!

—       Я чувствую скорбь и подозритель­ность.

—       Кто подстроил эту шутку? Рой? Нет, Гарольд. Держу пари, что это Гарольд, не так ли? — спросил он, а когда она не ответила, он схватил ее за плечи и хорошенько тряхнул.— Это Гарольд Кертен, точно? Идиот! Напыщен­ный мерзавец. Я завтра же уволю его…

—      Он не имеет никакого отношения к то­му, что я говорю. Я говорю то, что есть.

—      Тогда вы сошли с ума.

—      Вы же сами пришли ко мне,— невоз­мутимо заметила она, и его пальцы, сжимав­шие ее плечи, ослабли.— Вы пришли сюда, потому что несчастливы. Потому что не спо­собны заставить вашу жену полюбить вас.

Бьюкенен глубоко вздохнул, и кулаки его разжались.

— Вы ничего не знаете…

—       Я знаю о вашей вине. О первой брачной ночи и… о пожаре… о сгоревшем платье.

—       О Господи…— прошептал он, и гнев его сменился изумлением. — Но ни одна живая душа не знает…— Он с подозрительностью оглядел комнату, как бы опасаясь быть услышанным. — Значит, здесь была Лукреция,— сказал он.— Боже мой, она многое поведала вам…

— Я никогда не разговаривала с вашей женой.

—       Но она обещала, заставила меня по­клясться, чтобы я молчал!..— Казалось, он не слышал ее.

—       Я вижу боль в ваших глазах, Рекс Бью­кенен.

—   Ради всего святого, что же это такое? — Он отпрянул назад, споткнувшись о стул.

— Вы страшитесь будущего, но хотите знать, что вас ждет впереди.

Он был в смятении.

—       Я… я не верю во все эти фокусы-покусы. Все это… белиберда! Каждую неделю я хожу к мессе,— выкрикнул он, причем в его голосе появились истерические нотки. Затем ударил себя кулаком в грудь. — Я верю в Бога!

—       Знаю, что верите. По вашим глазам ви­жу, что вы верующий человек. То, что я делаю, не имеет никакого отношения ни к Богу, ни к сатане. Темных сил вы действительно бо­итесь, но Люцифера здесь нет. Я не ведьма.

— Надеюсь, что нет.

— Я даже не могу объяснить, что вижу,— сказала она, пожимая плечами. — Ну так что, желаете заглянуть в будущее?— Санни обо­дряюще улыбнулась этому сильному человеку, до удивления богобоязненному и терзавшему­ся чувством вины. — Это могло бы облегчить вашу душу.

Она увидела, как лоб его покрывается по­том, и ощутила его страх, самый настоящий страх.

— Даже если вы не верите, вам не помеша­ет выслушать меня. В конце концов, это лишь шутка, верно? Довольно невинная.

Взгляды их пересеклись, и она почувствова­ла, что несмотря на колебания, Рекс Бьюкенен готов бросить вызов тем демонам, которые терзали его сердце. Он расправил плечи, види­мо, взяв себя в руки,— сильный властный человек, знающий о своем влиянии.

— Ну что же. Почему бы нет? — усмехнул­ся он, уселся на стул и доверчиво протянул руку. Санни коснулась его запястья и сразу же ощутила беспокойную энергию, которая пуль­сировала у него в крови, подпитываемая созна­нием вины и соблазном пересечь черту между добром и злом.

Все было отражено на его ладони. Она читала по ней с такой же четкостью, как если бы видела круги на воде.

— Ваша жена не любит вас, — просто ска­зала она, печалясь за него.

Он попытался отодвинуться, но не смог.

— Это ложь.

— Вы когда-то были ей дороги, но что-то случилось в ночь вашей свадьбы.— Санни увидела ясные образы — огонь и белую ткань, цветы и кровь, развороченную кровать и ванну в форме сердца, наполненную водой. И почувство­вала его вину, темную, страшную пелену, окру­жавшую его прошлое,— образы были столь четкими, как если бы она находилась с ним в отеле в ту свадебную ночь. — Вы что-то совершили…

— Ист, ничего. Она… — с трудом выдавил он из себя.

— Вы думаете, она отвернулась от вас из-за того, что…— Она вздрогнула, увидев внут­ренним взором это жестокое, грубое совокуп­ление, пьяного Рекса, юную перепуганную Лу­крецию. Л потом, в последующие годы, холод­ную оболочку, в которую Лукреция облекла свое сердце. — О, вы пытались искупить свою вину, — прошептала Санни, желая хоть как-то смягчить его муку и уже сознавая, что никто не может это сделать.— Но она не позволила этого вам, она наслаждалась своей властью над вами…

— Все было совсем не так!

Санни не стала вступать в спор, не стала рассказывать ему, что разглядела глубокие шрамы на его сердце из-за того, что жена отвергла его. А за стальными мускулами, гордым взглядом и властным характером она увидела другого человека, мужчину с нежной, ранимой душой, стремящейся к любви и по­ниманию. Санни подняла глаза, и взгляды их встретились. Она почувствовала, как он за­дрожал, ощутила свое собственное сердцеби­ение.

— Она никогда не полюбит вас, но пода­рит вам другого ребенка…