Научная фантастика. Ренессанс - Хартвелл Дэвид - Страница 142

— Какая же?

— После Второй мировой войны в атомный век вступил весь мир, а не только Америка. И в Англии, и в Западной Европе тоже есть телевидение и автомобили. Но Америку от Европы отличают именно огромные сельскохозяйственные территории, где можно тихо и незаметно выращивать нечто, к чему у большинства людей существует аллергия низкого уровня. И я считаю, что причиной всеобщей раздражительности и утраты самообладания стало нечто, проникшее буквально каждому под кожу, — аллерген, специально созданный для этой цели.

«Боже, теперь я понял, почему ее теорию в штыки принял ученый совет. Пожалуй, стоит ей подыграть. Ведь я на собственном горьком опыте убедился: с безумцами лучше не спорить».

— Что ж, у японцев в конце войны имелись вполне конкретные планы начала биологической войны. Они собирались распространять возбудители смертельных болезней с помощью воздушных шаров.

Сара кивнула:

— Японцы — одна из самых продвинутых наций во всем, что касается сельского хозяйства. Не знаю, замешаны ли здесь и они, но…

Запищал телефон.

Маклахен как-то написал, что в нашем технологическом мире машина есть единственное место, где можно укрыться от назойливого и требовательного телефонного звонка. Но это, разумеется, было написано до эпохи мобильных телефонов.

— Алло? — ответил я.

— Алло? — отозвался мужской голос со странным акцентом, молодой и одновременно низкий. — Мистер Бюхлер, это вы?

— Гм-м… нет. Вы что-то хотите ему передать?

Молчание. Потом:

— Ничего не понимаю. Это машина мистера Бюхлера?

— Правильно, но…

— А где Мо Бюхлер?

— Представьтесь, пожалуйста.

Я услышал странное пощелкивание, потом гудок.

— В этом телефоне есть функция «ответный звонок»? — спросил я себя и Сару, потом отыскал нужную кнопку и нажал ее.

— Добро пожаловать в справочную AT&T, — услышал я бодрый женский голос. — Данный абонент или недоступен, или находится за пределами зоны вызова…

— Это был Эймос, — заключила Сара.

— Тот парень, что звонил? — тупо уточнил я.

Сара кивнула.

— Наверное, он все еще в шоке после смерти отца, — предположил я.

— А я думаю, что он его и убил, — сказала Сара.

Мы углублялись в Пенсильванию, и неестественно яркие краски придорожных рекламных щитов постепенно сменялись разнообразными оттенками зелени, которыми я восхищался всего лишь вчера. Но сегодня краски природы были мне не в радость. Я понял, каково истинное лицо природы. Мы романтизируем ее красоту, но ведь природа и есть источник неурожая, голода, землетрясений, болезней, смертей… И еще оставался открытым вопрос: верна ли теория Сары о том, что некоторые люди помогают темной стороне природы?

Сара рассказала мне об Эймосе. Ему сейчас шестнадцать лет. Он получил лишь начальное школьное образование. Однако, как и подобает потомку эмишей из отколовшейся группы, о существовании которой посторонние и не подозревают, мальчик получил неплохое самостоятельное образование: он освоил искусство биологической алхимии. Эймос стал учеником своего отца.

— Но зачем? Какова причина убийства?

— Эймос не только будущий ученый, но еще и типичный упрямый подросток. У него много подружек, он любит выпить и погонять на машине, как прочие парни из разных группировок эмишей.

— О чем вы говорите?

— «Гроффи», «Эмми» и «Трейлеры» — это лишь три самые крупные группировки. Но есть и другие, поменьше. Конечно, Якобу все это не нравилось. Времяпрепровождение Эймоса было постоянной причиной ссор отца и сына.

— И убийство Якоба?..

— Но ведь Якоб мертв? И я совершенно уверена, что одна из группировок, в которой состоит Эймос, связана с биологической мафией. Той, что убила и Мо.

Остаток пути мы ехали молча. Я так и не смог решить, как относиться к этой женщине и ее идеям.

Наконец мы добрались до проселочной дороги, ведущей к ферме Штольцфуса.

— Думаю, лучше будет оставить машину здесь, а вам идти дальше одному, — посоветовала Сара. — Машины и странные женщины привлекают куда больше внимания эмишей, чем одинокий пеший мужчина.

— Но Мо мне говорил, что Якоб спокойно относится к машинам, и…

— Якоб мертв, — напомнила Сара. — А то, что нравилось ему, и то, что нравится его семье, может весьма сильно различаться.

Я припомнил вчерашнюю враждебность брата Якоба, одного из дядьев Сары.

— Ладно, — согласился я. — Думаю, вы знаете, о чем говорите. Я вернусь минут через тридцать — сорок.

— Хорошо. — Сара пожала мне руку и улыбнулась.

Я брел по проселочной дороге, слабо представляя, что надеюсь отыскать в ее конце.

Несомненно, вовсе не то, что обнаружил.

Запах дыма я ощутил задолго до того, как дошел до дома и амбара. Оба сгорели дотла. Боже! Надеюсь, в этих деревянных строениях никого не было.

— Эй! — крикнул я.

Мой голос эхом разлетелся над пустыми полями. Я огляделся и прислушался. Ни людей, ни домашнего скота. Я бы с радостью услышал даже хриплый лай собаки.

Подойдя к остаткам амбара, я поковырял ногой обугленные доски. Несколько тлеющих угольков подмигнули мне красными глазками. Время приближалось к полудню. По моим прикидкам, все это произошло — и очень быстро — примерно шесть часов назад. Впрочем, я не эксперт по поджогам.

Разогнав рукой едкий дым, от которого першило в горле, я вытащил фонарик с мощной галогенной лампочкой (подарок Дженны) и направил его луч в дым, выползающий из кучи обгорелых досок.

Мой взгляд зацепился за какое-то зеленое — зеленее травы — пятно. Это оказался обгоревший переплет старинной книги. Страницы выгорели полностью. Я сумел разобрать несколько букв старинного шрифта, тисненных золотом, и коснулся предмета кончиком пальца. Он оказался теплым, но не горячим. Я поднял его и осмотрел.

Одна строка сохранила буквы «На», вторая — «банк».

Банк? На… банк? Так что это было? Нечто вроде банковской книги эмишей? Какой-нибудь «Первый пахарский национальный банк»?

Нет, для банковской книги такая обложка не подходит. И слово «банк» начинается со строчной, а не с прописной. Банк, банк… гм-м… погодите-ка, а что мне вчера Мо говорил про банк? Банк… Точно, Бербанк. Дарвин и Бербанк! Лютер Бербанк!

Лютер Бербанк, «Партнер Натуры» — вот как называлась книга, обгоревшие останки которой я сейчас держу в руке.

Много лет назад я взял эту книгу в библиотеке в Аллертоне, и она меня заинтересовала.

Что ж, Мо и Сара оказались правы как минимум в одном — образовательный уровень хотя бы некоторых эмишей был гораздо выше, чем у выпускников средних школ…

— Опять вы!

Я едва не выпрыгнул из туфель и обернулся.

— О, мистер…

Передо мной стоял брат Якоба.

— Исаак Штольцфус, — представился он. — Что вы здесь делаете?

Тон его оказался настолько угрожающим, а глаза настолько гневными, что мне на мгновение показалось, будто он считает меня виновником пожара.

— Исаак… мистер Штольцфус, — пробормотал я. — Я только что приехал. И соболезную вашей утрате. Что здесь произошло?

— Семья моего брата, хвала Господу, сегодня рано утром отправилась к родственникам в Огайо, еще до рассвета. Поэтому никто не пострадал. Я поехал с ними на вокзал в Ланкастер. А когда вернулся два часа спустя, увидел вот это. — И он указал на останки дома и амбара.

— Можно спросить? Вам было известно, чем занимался здесь ваш брат? — рискнул я.

Исаак или не услышал, или сделал вид, будто не расслышал, и продолжил:

— Мы еще можем допустить утрату вещей и даже животных или растений. Но люди — вот истинная ценность в этом мире.

— Да, — согласился я, — однако возвращаясь к тому, что…

— Вам следует связаться с вашей семьей. И убедиться, что она вне опасности.

— С моей семьей?

Исаак кивнул.

— Меня еще ждет работа. — Он показал на поле. — У брата были четыре прекрасные лошади, но я пока не могу их найти. А вам лучше немедленно уехать.