Рискованная игра - Воронин Андрей Николаевич - Страница 47

Исмаил не хотел задавать вопросы, но все-таки выжидательно смотрел на Филатова.

– Теперь мы с тобой квиты, – сказал Юрий, посмотрев на след от пули. – Ты откуда здесь появился?

– Этот человек мне сразу не понравился, – ответил Исмаил и сплюнул на землю. – Все русские – шакалы.

– Ты на что намекаешь? Я же тоже русский, – изумился Филатов.

– Ты не русский, ты – человек, – улыбнулся Рахманов.

– Хорошее у тебя разделение национальностей.

Глава 11

Ночью Филатов не спал. В голову лезли разные мысли. Что стояло за покушением? Почему Полковник решил убрать его? Возможно, он никогда не доверял ему и теперь решил избавиться после реализации товара. Тогда почему этого не сделал Никита, а приезжий киллер? Это намного сложнее – посылать в Чечню человека, рисковать, когда можно было сделать все сразу на месте.

Другой вариант: Никита наговорил Полковнику всякой ерунды, и тот решил убрать зарвавшегося подчиненного. Никита очень косо смотрел на него при отъезде, обиделся, решил, что Филатов предатель. По приезде все выложил своему боссу. Это может быть, очень может быть. Однако в этой версии есть свои «но». Во-первых, Куцый не последний осел, чтобы верить наговорам, тем более Никита – парень, в общем-то, недалекий. Во-вторых, сам Филатов не скомпрометировал себя во время переговоров о продаже оружия боевикам. Вел переговоры усердно, как заправский делец. Хотя всякую клевету можно преподнести так, что она будет похожа на правду. Зная характер Куцего, можно предположить, что после рассказа Никиты тот сразу схватился за пистолет.

Третья версия была самая страшная. Филатову трудно было даже представить ее, но в жизни возможно всякое. Каким-то непонятным чудовищным образом произошла утечка информации из ФСБ. Значит, у них завелась «крыса». Кто? Может быть Лапин? В это Филатов не мог поверить. Кто еще был посвящен в ход операции, этого Юрий не знал. Хуже не придумаешь: оказаться среди врагов, когда предали свои...

Ночи в горах были холодные. Филатов перевернулся с боку на бок. Скрипнула жесткая армейская раскладушка. «Эй, спать не мешай», – послышалось из темноты чье-то сердитое шипение. Филатов затих. За брезентовой стенкой палатки гулял ветер.

Постепенно он стал чувствовать, как тепло уходит из их жилища. Филатов осторожно встал. Огонь в печке-буржуйке погас, но еще тлели угли. Чеченец, который дежурил у печки, мирно посапывал. Это был здоровый мужчина средних лет с окладистой черной бородой, одетый в американский камуфляж.

Филатов подошел к нему и осторожно тронул за плечо: «Иди, ложись спать. Я подежурю», – прошептал он. Чеченец, широко зевнув, ушел. Филатов наколол мелких чурок и принялся разжигать огонь. Немного поколдовав, он закрыл заслонку, давая возможность огню разгореться. В ночной тиши мерно затрещали дрова. Филатов смотрел на огонь. Он с детства любил наблюдать за костром, представляя себе языки пламени живыми существами, которые существуют по иным, не понятным человеку законам.

Сколько таких ночей в палатках, возле печек, проведено в армейские годы. Сейчас и не сосчитаешь. Курсантский взвод, уставший после дневных мытарств, сопит и видит сны, а ты сидишь возле печки, греешься, в памяти всплывают самые счастливые моменты твоей жизни. Тогда среди них, «зеленых» курсантов, были и те, которые по непонятным причинам вдруг стали врагами, и Филатову было мучительно больно встречать их на Чеченской войне по ту сторону окопов. Но в далеком восемьдесят восьмом они все лихо носили голубые береты с красными звездами, а на их погонах светились две большие буквы: СА, что означало уже забытый многими сегодня термин – «Советская Армия».

В эту ночь не спал еще один человек. Это был капитан ФСБ Анатолий Дмитриевич Лапин. Когда жена уснула, он тихо встал, стараясь не разбудить ее, и прошел на кухню. Уже пару часов он сидел на табуретке, выкуривая одну сигарету за другой. Впервые в жизни у него болело сердце.

Когда днем Лапин зашел с очередным докладом к Василевичу, тот, подняв на него мутные глаза, сухим официальным тоном заявил, что дело по Куцему прекращается, что это приказ Москвы, который не обсуждается. Придя через минуту в себя, Лапин спросил, что же будет с Филатовым. Немного помолчав, Василевич произнес короткую, но все объясняющую фразу: «Он нам больше не нужен». Это означало только одно: Филатова должны были убрать. Изменившим себе голосом Лапин попытался что-то возражать. Голова была как в тумане, мысли путались. Он шел по длинному коридору управления, и каждый шаг отдавался в ушах гулким тяжелым ударом колокола. Все плыло перед глазами. Единственный вопрос, который как бур сверлил его мозг, был: «Почему я оказался на этой сволочной работе в это сволочное время».

А ведь начиналось все иначе. Никаких мыслей о спецслужбах у Толи Лапина, студента исторического факультета, не было и в помине. Родители его были скромными преподавателями и сыну прочили ту же стезю. Среди своих сверстников Толя сразу стал выделяться умом, причем умом аналитическим. Но у него не было задатков лидерства, и он никогда не стремился объединить кого-то вокруг себя. Свой ум Лапин направлял на решение поставленных ему задач и выполнял их с блеском.

Времена перестройки все вспоминают с содроганием. Это был крах всего, всей системы. Рушились идеалы, догмы, развенчивались герои, на которых было воспитано не одно поколение. К пятому курсу Толя не знал, что делать дальше. Учителем истории в школе он быть не хотел, потому что не знал, чему учить детей.

Лапин никогда не забудет тот вечер, подробности которого стоят перед его глазами до сих пор.

Отмечался день рождения одного сокурсника. Народ собрался на просторной даче. Дом был большой, двухэтажный. К удивлению студентов, родители были вместе с ними. У раскрепощенной молодежи такого не было принято, но ничего не поделаешь, пришлось веселиться вполсилы. К Толе подошел отец сокурсника и предложил познакомить Анатолия с одним интересным человеком. «Тебе, как умному парню, будет приятно с ним побеседовать», – сказал он и отвел Толю в небольшую комнату на втором этаже дачи.

В кресле сидел человек средних лет с заметной проседью в волосах, одетый в хороший костюм. При появлении Анатолия он встал и протянул руку:

– Добрый вечер, Толя. Я о тебе наслышан и очень рад с тобой познакомиться. Меня зовут Владимир Александрович, я работаю в Комитете Государственной Безопасности, – человек приветливо улыбнулся и пригласил Анатолия сесть.

Толю как кипятком ошпарило. После всего, что народ узнал об ужасах этой организации, общение с любым представителем КГБ было для Анатолия невероятным. Видимо, все, что он думал в эту минуту, у него отразилось на лице. Чекист улыбнулся.

– Не бойся, хвоста у меня нет, рога тоже не растут, можешь проверить, – он провел рукой по голове, поправив и без того аккуратную прическу.

– Вы хотите сделать из меня стукача? – напрямую спросил Анатолий. Чекист вновь улыбнулся и промолчал.

– Толя, мы живем в трудное время? – неожиданно спросил он.

– Да, в трудное, но народ теперь знает правду, эта правда сделает его свободным, – Толя с вызовом смотрел на собеседника.

– Какую правду? Что ты понимаешь под правдой? Теперь модно говорить о тридцать седьмом, униженных и оскорбленных диссидентах и так далее и так далее, – доброжелательно объяснял Анатолию Владимир Александрович.

– Но ведь это было? – уже ровным голосом спросил Лапин. Спокойствие чекиста передалось и ему.

– Конечно, было, отрицать это бессмысленно. Но было и другое. Ты знаешь, сколько сделала наша разведка и контрразведка во время войны? Если интересно, я тебе расскажу об операциях «Березино», «Монастырь», «Красная капелла» и о многом другом. Если бы не госбезопасность, американцы еще в сорок седьмом году сбросили на нас атомную бомбу. Именно мы разрешили Карибский кризис. Если бы не наша служба, мир давно бы оказался втянутым в ядерную войну. Ты знаешь Колю Левкина? – Владимир Александрович резко сменил тему разговора, и Толя невольно вздрогнул. Коля Левкин был его школьным приятелем. Анатолий после школы поступил в институт, а Коля пошел в армию. Потом во дворе узнали, что он попал в Афганистан. Через некоторое время из военкомата пришло сообщение: пропал без вести. А через год он вдруг вернулся домой. Говорил, что был в плену, сумел спастись, потом его комиссовали. Анатолий чекисту этого ничего не говорил, но утвердительным кивком головы подтвердил, что Левкина знает.