Рискованная игра - Воронин Андрей Николаевич - Страница 2

– Только не вам, господин Филатов.

Юрий не обиделся, звездной болезнью он не страдал, но переживал за дело и поэтому возразил:

– Такой расклад нарушит установившуюся и отлаженную систему охраны. Как говорят: на кухне должна быть одна хозяйка.

– В Москве мне вас рекомендовали как хорошего специалиста, господин Филатов. Но хозяин здесь – я, – Шароев говорил, и масленая улыбка не сползала с его тонких как у змеи губ.

«Опять под начало очередного самодура, наверное, пока я жив, это никогда не закончится», – подумал Филатов, вставая со своего места за столом совещания.

– Я не пытаюсь оспаривать ваши полномочия, но за систему охраны и вашу безопасность в том числе отвечаю лично я. Так записано в моих обязанностях, инструкции и контракте. Я привык делать свое дело хорошо и согласно букве руководящих документов.

– Вы не в армии, господин Филатов, – Шароев не любил все военное. – Но и мы уважаем силу документа. Есть соответствующее решение управления фирмы. Вам я поручаю с ним ознакомиться, а потом переработать старые и разработать новые документы по вашей службе.

– Есть. Разрешите исполнять? – по-военному четко обратился Филатов к шефу.

– Идите, – прошипел Шароев.

Новая метла мела по-новому. На служебных совещаниях посыпались нарекания на систему охраны, плохую дисциплину. Были уволены несколько человек из службы охраны, отобранных Филатовым, а на их место назначены без его ведома новые лица. В общем, Филатов убедился, что выживают именно его. За место он не держался, но для себя решил, что сам заявление об уходе писать не будет. Из принципа! И вот сегодня его вызвал к себе в кабинет шеф.

Шароев встретил Филатова, сидя в мягком директорском кресле за необъятным столом.

– Здравствуйте. Проходите, присаживайтесь. Как ваше здоровье, уважаемый Юрий Алексеевич? – промурлыкал шеф вошедшему начальнику охраны.

– День добрый. Спасибо. Не хвораю, – предельно вежливо отвечал Филатов.

– Ну что, перейдем к делу, – приторно улыбнулся Шароев. – Почему вы не выполняете мои распоряжения?

– Что-то я не понимаю, – усмехнулся Юрий, присаживаясь за рабочий стол.

– Я просил вас вчера представить мне инструкцию системы охраны для утверждения.

– Не припоминаю? – удивился Филатов.

– Может, я плохо говорю по-русски? Короче, мне кажется, дорогой Юрий Алексеевич, что вы переутомились за последнее время и вам необходим отпуск. Сделайте инструкцию и завтра можете на работу не выходить.

– Ну что ж, раз надо – значит надо, – произнес Филатов и встал из-за стола. – Это увольнение?

– Нет, дорогой. Пока только отпуск.

* * *

За окном все так же светило солнце, снизу доносился монотонный шум улицы. Филатов вышел из офиса, сел за руль своего «крайслера». Юрий любил эту машину за мощь и скорость. Филатов вел машину по запруженным улицам, не давая воли мощному мотору, пока не выбрался на загородное шоссе, где нажал на полный газ. Вставил компакт-диск с музыкой Вивальди в проигрыватель и прибавил громкости. Скорость, музыка, работа, иногда алкоголь – это то, что помогало забыться, отвлечься, снять негатив отрицательных эмоций.

– В отпуск, так в отпуск, – произнес Филатов вслух и на первом перекрестке повернул машину обратно в город.

В семье Филатова к людям в военной форме всегда относились с уважением. Прадед, дед и отец служили в армии и любили вспоминать о ней только хорошее. Служить в армии было делом почетным и даже престижным. Юрию, как любому мальчишке в его время, нравилась военная форма, фильмы и книги о войне. В девятом классе он уже твердо решил, что станет военным и будет поступать в Рязанское высшее воздушно-десантное командное училище. Конкурс на поступление в элитное военное заведение был большой, а отбор жесткий, но Юрий подготовился основательно. С золотой медалью закончил школу, стал кандидатом в мастера спорта по многоборью, совершил несколько прыжков с парашютом в аэроклубе. И вот его мечта сбылась – он зачислен на первый курс. Четыре года учебы – четыре года регламентированной жизни, где все понятно и просто, расписано по часам и даже минутам.

То, что происходило в стране все эти четыре года, то есть за забором, – настораживало, вызывало неприязнь и обиду. Конец «перестройки» походил на бракоразводный процесс родителей. Со скандалами, взаимными обвинениями и даже драками. Самой пострадавшей стороной в таких ситуациях являются, как известно, дети. Советская армия из любимого детища всей страны превратилась в мальчика для битья, а затем в предмет бесстыдного торга. Выпускной год Филатова совпал с развалом некогда дружной семьи – СССР. И когда перед ним и сотнями тысяч других людей в погонах встал выбор, с кем оставаться, он выбрал матушку Россию и ее армию.

Армия, в понятии лейтенанта Филатова, оставалась единственным здоровым организмов в теле всей страны, а он хотел быть востребованным и нужным ей. Так думали многие его сослуживцы, пока не наступил 1993, а за ним и 1995 год. Парашютно-десантная рота старшего лейтенанта Филатова одной из первых входила в Грозный. Ни смерть, ни раны, ни грязь и голод не пугали Филатова – он был уверен, что так надо его стране, и готовился к этому. Не готов, как оказалось, офицер был к другому. В мае 1995-го Филатов проходил курс реабилитации в одном из госпиталей в Москве, где узнал о награждении правительственной наградой. После вручения ордена и торжественной части в Кремле к нему подошел известный телевизионный ведущий Никита Малыгин и пригласил старшего лейтенанта Филатова на съемку телевизионной программы, посвященной чеченским событиям. Филатов вначале отказался, но потом, поддавшись уговорам шоумена, согласился. Вечером, приехав в телецентр, понаблюдав за бестолковой суетой съемочной группы, Филатов пожалел потраченного времени и собрался было уходить, когда его внимание привлек спор двух приглашенных участников программы. Они вели себя довольно агрессивно и, как показалось Филатову, вызывающе. Филатов участия в схватке не принимал, сидел рядом и с интересом прислушивался.

– Вы уничтожили Грозный, некогда самый красивый из городов Северного Кавказа. Сейчас он больше напоминает развалины Сталинграда. Вы принесли чеченскому народу смерть и горе. Грозный? – город-герой, а не Москва, не Ленинград и так далее. Чеченцы ведут борьбу за свою независимость, и я с ними в этой борьбе. Это для вас они боевики. Я был в новогоднюю ночь девяносто пятого в Грозном, когда ваши пьяные малолетки с автоматами грабили и убивали мирных чеченцев. Чеченскому народу ничего не оставалось делать, как браться за оружие. Я снимал, как они воюют. Воюют они лучше всей вашей армии. Если бы вы, генерал, видали, как горят ваши танки! Их валили из первых этажей развалин Грозного как в сорок пятом в Берлине, а в пятьдесят шестом в Будапеште. Вы ничему не научились, генерал.

Собравшаяся в студии публика по сигналу режиссера активно захлопала в ладоши. Говоривший – молодой российский журналист явно работал на публику и, как понял Филатов, был в центре внимания. Его оппонент, генерал из министерства обороны, терпеливо дождался, когда стихнут последние овации и дрожащим голосом поминутно заглядывая в бумажку, пытался отвечать.

– Операция по наведению конституционного порядка в Чеченской республике, была спланирована на основании разведданных. По приказу министра обороны и главнокомандующего – президента Российской Федерации. Силы и средства, а также людские ресурсы позволяли навести конституционный порядок в Чеченской республике в намеченный срок. Временные неудачи на первом этапе операции – следствие ошибок командного состава группировки в тактическом звене управления.

Студия вновь разразилась аплодисментами, репликами, смехом. Филатову стало плохо. Перед глазами все поплыло. Сознание, как картинки, выплескивало недавно пережитое – взрывы, одичавшие собаки, которые стаями собираются над неубранными телами на улицах Грозного. Пожилая женщина с куском картона на груди с надписью «русская», изнасилованная и повешенная в подъезде своего дома. Голодные, испуганные, чумазые детишки – русские и чеченцы – у полевой кухни. Расчлененные тела пленных российских солдат в здании железнодорожного вокзала. Горящие БТР на площади Минутка. Больницы и госпитали переполненные ранеными. Филатов встал со своего места, подошел к журналисту, взял его за модный галстук у горла и вытащил на середину ярко освещенной съемочной площадки.