Рискованный рейд - Гончар Анатолий Михайлович - Страница 3

– Да иду я, иду! Нетерпеливый какой… – ворчливо отозвались из-за двери, затем послышались шаги и загремели открываемые засовы.

Лешка поморщился, тяжелые пакеты оттягивали руки, но поставить их на давно не мытый пол лестничной площадки было равносильно признанию своей слабости.

– Принес? – Сан Саныч привычно высунул нос и зыркнул по сторонам.

Алексей кивнул и, вымученно улыбнувшись (все же носить тяжеленный рюкзак было для него привычней, чем таскать в руках сумки), протянул желтый, наполненный свежей свининой пакет в щель приоткрытой двери.

– Одиннадцать кило, – сообщил он, – на все.

– Вот и спасибо, вот и молодец! – поблагодарил Сан Саныч, с удивительной легкостью подхватывая принесенное.

– Дядь Сань, вы ко мне вечерком не заглянете?

У Лешки неожиданно нарисовалось два выходных подряд, и он мог себе позволить слегка расслабиться. С сослуживцами делать этого не стоило, им с утра предстояло отправляться на службу, а женское общество Алексей уже долгое время игнорировал. Ведь, несмотря на то что после развода с Соней прошел почти год, он все еще не мог ее забыть. Может, в душе надеялся, что она вернется?.. Одним словом, подходящих товарищей на этот вечер, кроме дяди Сани, у него не предвиделось.

– Загляну, чего ж не заглянуть, – благодушно отозвался Сан Саныч. – Шабашки у меня на сегодня нет, так что я совершенно свободен. К семи подойду. Идет?

– В самый раз!

– До семи, – улыбнулся Сан Саныч.

Алексей согласно кивнул и двинулся к двери в свою квартиру. За спиной хлопнуло, и сразу же зазвенели многочисленные цепочки и запорчики.

А Лешка невольно усмехнулся. Кто мог покуситься на хоромы Сан Саныча, оставалось загадкой. В том, что воровать там нечего, Алексей был совершенно уверен, и потому считал, что этот бзик инвалида – тоже наследие афганского прошлого. Страх перед обстоятельствами, перед внезапностью. Что же так напугало молодого Сан Саныча? И как все-таки он получил свое увечье? Лешку грызло любопытство, но лезть в чужую душу с расспросами он не хотел, не чувствовал за собой такого права.

В дверь пару раз стукнули.

«Дядя Саня», – сообразил Лешка. Только Сан Саныч барабанил в двери соседей вместо того, чтобы нажать кнопку звонка. На заданный когда-то Юдиным вопрос: «Зачем вы это делаете?» – он ответил с улыбкой:

– Но вы же все в мою дверь барабаните!

– Так ведь у вас… – Лешка хотел было сказать «звонка нет», но был остановлен ехидным взглядом смеющегося инвалида:

– Так ведь стучите же!

Теперь Алексей попенял ему:

– Дядь Сань, да что вы стучите? Заходите, дверь-то открыта.

– А вдруг у тебя дама? – посмеиваясь, заявил Сан Саныч.

– Да какая дама! – отмахнулся Лешка и вдруг понял, что дядя Саня съехидничал, намекая, что молодому офицеру пора браться за ум и перестать тосковать по покинувшей жене.

– И вы туда же! – Алексей с досады махнул рукой. Его мать – Тамара Павловна Юдина, известный в Москве адвокат, едва ли не каждый день звонила и интересовалась «не завел ли он себе девочку». А он не завел и не собирался. «И вообще, – думал Алексей, – мне сейчас хорошо – благодать, нервы никто не треплет…»

И действительно, пару месяцев спустя после развода в его душе наступило нечто отдаленно похожее на умиротворение, а полгода назад старший лейтенант даже снял квартиру, хотя раньше, когда его зарплата шла на обеспечение двоих, позволить себе этого не мог. Собственно, их общежитский быт и стал основной причиной развода. Хотя, возможно, это была лишь ее отговорка, надуманная причина. Во всяком случае, с тех пор, как бывшая уехала, она ни разу ему не позвонила, а ее старый номер оказался заблокирован.

– Конечно, я туда же! – Сан Саныч продолжал усмехаться. – Это ведь ненормально, когда молодой красивый офицер не имеет подруги!

– Хватит, дядь Сань, с одной уже пожил. – Лешка начал злиться.

– Так я же не говорю – жить! – Сан Саныч закрыл за собой дверь. – Иметь женщину и жить с ней – разные вещи. Эх, мне б мои семнадцать лет! – мечтательно пропел он.

– Да ну вас! – Юдин снова махнул рукой и развернулся, чтобы вернуться в комнату.

– Погодь, Леш, я тут кое-что принес.

Алексей повернулся и только тут обратил внимание на два полиэтиленовых пакета, которые Сан Саныч держал в правой руке. Из одного, что поменьше, привычно торчало горлышко бутылки. А из второго, стоило его только раскрыть, пошел восхитительный запах жаркого. Лешка почувствовал, как во рту начала накапливаться слюна.

– Офигеть! – других слов у него не было. Он, конечно, подозревал присутствие у дяди Сани некоторых талантов, но искусство готовки в них до сегодняшнего дня определенно не входило. И тут такое!

Лешка забрал оба пакета и поспешил с ними на кухню. Сан Саныч же постоял некоторое время на одном месте, словно раздумывая, затем, тяжело припадая на левую ногу, пошел вслед за хозяином.

Стол был сервирован в лучших традициях холостяцкой жизни: тарелка с колбасой, тарелка с крупно порезанным салом, разрезанная на несколько частей селедка, хлеб, два стакана, бутылка водки и посреди стола, как именинный пирог, глубокая чашка, в которой исходило ароматным паром в меру подрумяненное жаркое.

– Присаживайся, дядь Сань! – возясь с посудой, подбодрил Лешка.

Сан Саныч хмыкнул, оглядел стол, выбирая лучшую, как ему казалось, позицию, определился, кряхтя, пододвинул к себе стоявшую в углу белую табуретку и сел. Алексей мельком взглянул на своего соседа: когда тот садился, его искалеченная, вывернутая рука сама по себе, и, возможно, еще и из-за искривленного позвоночника, оказывалась под сиденьем стула или табуретки, где пальцами почти непрерывно выбивала невнятную дробь. Сан Саныч, возможно, потому и не любил кресла, что тогда некуда было деть его руку. Но странное дело, когда надо было что-то делать, он действовал ею на удивление легко и проворно.

– Ну, вздрогнули!

Водку, как всегда, разливал Сан Саныч, Алексею побольше, себе, по обыкновению, на самом донышке. Он же произносил тосты. Собственно, это были скорее даже не тосты, а призывы к действию. Вот и сейчас весь тост ограничился одной фразой.

Выпили. Алексей сразу же потянулся к жаркому; Сан Саныч, возможно из вежливости к гостеприимству хозяина, взял небольшой кусочек сала.

– Хорошо! – выдал Алексей, прожевав первый кусочек.

Сан Саныч только кивнул, но по его лицу было видно, что этой бесхитростной похвалой он остался доволен.

Вечер неспешно тек дальше. Они выпили по второй, молча махнули по третьей. Сан Саныч возгласил тост за спецназ, затем за мир. У Алексея нашлась вторая бутылка. Он уже был прилично навеселе, Сан Саныч же скорее только казался или хотел казаться пьяным. Водка кончилась, разговоры остались.

– Дядь Сань, расскажи о службе в Афгане, а? – пьяно попросил Лешка, но Сан Саныч сердито зыркнул в его сторону и отрицательно покачал головой.

– Не хочешь? – не унимался Юдин, обиженно повесив голову.

– Не хочу! – жестко отрезал Сан Саныч.

Лешка, уткнувшись лицом в руки, долгое время молчал, потом поднял взгляд и снова обратился к соседу:

– Вот вы, дядь Сань, человек много видевший. – Теперь Лешку потянуло на разговор за жизнь. – Скажите, ну почему мы вот так живем?

– Как вот так? – словно бы не поняв, переспросил Сан Саныч.

– Да вот так! – Алексей широко развел руками, словно охватывая окружающее пространство. – Хреново! От меня жена ушла, знаешь? – будучи в подпитии, он зачастую переходил на «ты».

– Знаю! – так же пьяно мотнул головой его собеседник.

– А почему – знаешь? – И, не дожидаясь ответа: – А потому что жить невозможно! Ты был в нашей общаге? Не был? Так я тебе скажу: комната два с половиной на четыре, шкаф, кровать – и все. Понимаешь, дядь Сань, шкаф – и все, ничего больше! Туалет – три толчка на этаж, умывальник общий – три раковины, одна не работает. Душ… душ на первом этаже – три кабинки на всех. Дядь Сань, ты представляешь?