Глупые игры... в Любовь (СИ) - Резниченко Ольга Александровна "Dexo" - Страница 5

Коварная улыбка, моя, в ответ.

— Я все еще в игре, мадам.

Замигала бровкой.

— Тогда…, - резкий разворот; уверенно, смело растолкав, распахнув обе створки дверей перед собой, прокричала, — ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ… В МИР ВАМПИРОВ И ПОЛУКРОВОК, дорогая…

Глава Пятая

И как только в голову Виттории могла прийти такая чушь?

Чушь?…

Я замерла в недоумении.

Ужас, тихим, жадным настом покрывал все внутри меня, обездвиживая, лишая даже права дышать…

Ужасный, гадкий запах… приторный, солено-едкий… врезался в мое сознание, заставляя сражаться с непонятными чувствами…

Я не могла понять, что это было.

Не могла…

(или, просто, не хотела признаваться сама себе?)

Увиденные, увиденные картины… правды… напрочь списывали рассудок со счетов. Все попытки объяснить логически, адекватно… происходящее, скатывались к нулю.

В какое-то, крайнее для моей смелости и остатков храбрости, мгновение… захотелось дико завизжать и тут же броситься наутек.

Но нельзя. Нельзя.

"Не теперь", — обреченно проконстатировал разум и тихо запищал от ужаса.

Виттория продолжила свое шествие, и я была вынуждена идти за ней.

Попытки не отставать, вести себя манерно, сдержано, уверенно…

Но…

Дрожат руки, ноги подкашиваются…

Приступы тошноты… волнами подкатывают к горлу, душа и туманя сознание.

Иду. Иду вперед, пытаясь бессмысленно смотреть пред себя и не обращать внимание на…

Мужчины и женщины, представители "сливок общества", шикарно разодетые, галантные, правильные, вежливые, воспитанные как Леди и Джентльмены, доныне казавшиеся мне эталоном правильности и идеальности, сейчас превратились в мерзкий разврат…

Плотские игры, лобзания, страстные, гадкие, похотливые объятия…

И, и, И! как бы не хотелось признаваться, но… все это сопровождалось каким-то умопомешательством…

Вместо поцелуев… были укусы… УКУСЫ… кровь текла… по шее, рукам…

Текла рекой, и никто не пытался ее сдерживать.

Играясь, смакуя…. они слизывали капельки, ручейки багровой жизни…. наслаждаясь безумием.

И пусть все это было скрыто полумраком, шальными взрывами дурманящей, эйфорической музыки, все казалось ничем иным, как больной оргией наркоманов.

Это… это хуже, чем просто вечеринка… под дозой. Это хуже даже чем закрытое пати, где все до последнего под прессом ЛСД.

Это был… порочный ад, даже для такой больной меня, как я теперь.

Кровь, кровь… Неужели эти люди, действительно, думают, что они — вампиры?

И все это — и есть Аетфе, и есть вечеринка Виттории?

Крестная уже сидела у барной стойки, в пол оборота повернутая в мою сторону.

Спешно добралась я до пункта назначения и присела рядом.

— Вижу, ты под впечатлением, — прокричала (пытаясь прорваться сквозь шум и гам музыки) Виттория и мило улыбнулась. Резкий разворот к бармену, — две "Кровавых Мэри".

Мои глаза округлились от ужаса. Внутри все испуганно сжалось.

Она думает, что я тоже буду пить кровь?

Э-эй…

Лучше бы я еще дома выкурила травки, или закинулась колесиком Фена, чтобы сейчас не сходить с ума от истерики, что вот-вот уже вырвется наружу, чтобы спокойно пережить эту ночь.

Два бокала… с красной жидкостью встали передо мной.

Нервно сглотнула и невольно скривилась от ужаса.

Вдруг Виттория радушно рассмеялась и ласково похлопала ладошкой по моей коленке.

— Девочка моя, расслабься. Это — всего лишь томатный сок. Я же понимаю, через что ты сейчас проходишь. Давай сядем за столик, чтобы музыка нам не мешала. Думаю, стоит кое о чем поговорить.

Схватив свой бокал "Мери", она тут же пустилась в ход.

А я, словно дурочка, все еще непонятливо моргая глазами, пыталась ей подражать.

— Прости, крестная, но я думаю, все здесь… слегка сбрендили. Вот и все.

Загадочно улыбнулась.

Вдруг игриво вздернула бровкой и вкрадчиво прошептала:

— А разве не этого ты хотела? Чего-то невероятного. Стоящего. Независимого… СВОБОДНОГО.

— Все это… здесь не причем. Они — пьют кровь… и думают, думают…

Вдруг бокал с моим напитком вспыхнул огнем, напугав меня до чертиков, так и не дав договорить.

Буквально секунды пять-десять, чтобы я могла понять, что не брежу, и пламя тут же потухло.

Тяжело сглотнула. Удивленный, немой взгляд на Витторию.

Лишь ухмылка на ее личике плясала в ответ.

Еще мгновение — и мой бокал сам сдвинулся с места и в миг приблизился к тетушкиному.

Еще секунда — и в дребезги разлетелся подсвечник на нашем столе.

— Таких штучек я могу показать тебе уйму. Хотя это не совсем доказывает, что я — ВАМПИР, но то, что… не человек, уж точно. Не находишь?

— Т-ты — в-в-вампир?

— Да, моя девочка. Я вот уже скоро как пятьсот лет, как Вампир.

— А? — только и вырвалось из меня, нелепо приоткрылся рот. Глаза выпучились до боли.

Разум упорно твердил, напоминал, что моя крестная — сумасшедшая.

— Правда, из них, — продолжила отвлеченно свой рассказ, не обращая внимания на мое внутренне оцепенение, — пробыла сто лет под землей. Заживо закопанная. Братец постарался. Видишь ли, обратил меня мой муж… в вампира. Вернулся из долго военного похода… мертвым, и меня забрал в свою вечность. Забрал. А мой старший братец все это пронюхал. Обвел вокруг пальца, втерся в доверие… И Ферни, будучи доброй души человек, существом, уступил. Обратил и его. Эх, знали бы мы тогда, какая цена за то доверие и дружбу! Меня в плен земле, на далеком, заброшенном острове Искья, а мужа — на куски и в пламя.

— Соболезную, — пробурчала что-то невнятное себе под нос, все еще сражаясь с "за"… и "против".

— А кто еще из наших… тогда?

— Все.

— Мама?

— Сразу после твоего рождения… обратили.

— Папа?

Загадочная улыбка.

— Луи, Луи… Эх, мой верный друг Матуа. Уже триста лет, как земля носит этого прекрасного вампира. Если бы не его поддержка, ух, сколько бы я дров наломала…

Тяжело сглотнула.

НУ, НЕ ВЕРЮ! НЕ ВЕРЮ Я!

— Мигель, — но все равно веду эту игру…

— Ох, Мигелюшка. Лет двадцать ему было, когда Луи обратил его.

— Шон?

Нервно хмыкнула.

— Шон… Ему было двадцать, когда стал… А знаешь, знаешь, почему мы поженились только через пятнадцать лет после знакомства?

— Нет.

Загадочная улыбка. Загадочная, но целиком сквозящая печалью и болью.

— Потому что я сама лично его приговорила… к пятнадцати годам погребения под землей… vivi sepultura… Справедливость? Разве это было справедливо? Знаешь, — замерла на мгновение, перебирая воспоминания, подбирая слова, — я, когда его первый раз увидела, то сразу захотелось голову свернуть ему. Весь такой скользкий, алчный, вертлявый, самовлюбленный, горделивый жук. Но потом, потом, как узнала ближе… то, как он душой и телом постоял за друга, друзей… Это просто нечто. Казалось, как такой хитрый, эгоистичный, всегда добивающийся своего, экземпляр, мог вот так легко… предложить свою жизнь во имя друга. — Пристыжено хихикнула. — В общем, еще на суде… у меня крышу повернуло не в ту сторону. Кораблик мой… поплыл вспять, борясь с течением. Пятнадцать лет ходила я день у день… к нему на могилку, тихо моля… простить меня. Я знала, знала, что он меня не слышит, и даже не знает, что я рядом. Но ходила… Больная? Больная. Сумасшедшая, влюбленная дура. Боже, Асканио уже не раз срывался… раскопать Шона и четвертовать… за это МОЕ помутнение. Представляешь? Лишь Матуа, твой отец, меня поддерживал все это время. Не давал отчаиваться. А потом, потом, как только я поняла (а мне приснился вещий сон), что Шон сегодня… (тогда, два года назад) очнется и выберется из могилы, спадут оковы vivi sepultura, я… я СБЕЖАЛА. Собрала вещи и… уехала в Рим. Сбежала. Было невыносимо страшно осознавать, что все эти… пятнадцать лет я ЛЮБИЛА того, кому… даже, может, и не нравлюсь. Представляешь? Я жила надеждой, у которой даже СЕМЯ не было.