Мифология греков и римлян - Лосев Алексей Федорович - Страница 11

Первобытное общество есть стихийный коллективизм, и производственные процессы тоже характеризуются здесь как стихийно–коллективистические. А это значит, что на любую вещь внешнего мира могут быть перенесены любые моменты производственной жизни первобытного стихийного коллективизма ближайших родственников. Дерево, река, гора, облака и т. д. могут здесь оказаться носителями любых человеческих функций данного периода развития, т. е. любых производственных процессов собирательства и охоты, и в силу этого оказаться в той или иной мере живыми, в той или иной мере одушевленными. А это в свою очередь наделяет всякую данную вещь многочисленными функциями.

Вещи оказываются здесь наделенными такими силами, которые вовсе им как таковым не принадлежат, и это составляет то, что обычно называется демонической сущностью, совершенно неотделимой от них. Неотделимость эта сама собой вытекает из первобытной неспособности вообще различать внутреннее и внешнее.

Таким образом, для матриархата во все необозримые периоды его существования, кроме последнего периода, характерен фетишизм, т. е. безраздельное отождествление демона вещи с самой вещью и абсолютное его невы–хождение за пределы этой последней.

И все упомянутое выше нагромождение, вся беспорядочность и дисгармония фиксируемых здесь первобытным сознанием вещей заключается в наделении их самыми разнообразными и причудливыми демоническими функциями, переносимыми на них с других вещей и существ и делающими их, несмотря на всю их физическую материальность, магическими, чудесными и, вообще говоря, фантастическими. Здесь фиксируются не столько самые вещи (они тут вечно переходят одна в другую к вечно меняются своими функциями, так что оказываются в своем внешнем облике весьма нечеткими, расплывчатыми и размытыми), сколько магические свойства. Это и есть первобытный фетишизм.

3. Иллюстрации фетишистского хтоиизма. Мы не будем называть вещи, поскольку это является задачей археолога, а не филолога. Приведем только некоторые примеры из обеих античных литератур; но здесь мы уже не имеем дела с чистым фетишизмом: здесь фетишизм переплетен с позднейшими образами мифологии, где всякий фетиш является скорее символом антропоморфного бога, демона или героя и уже только рудиментом давно ушедшего прошлого.

а) Зевс, знаменитое верховное божество позднейшей греческой мифологии, почитался в городе Сикионе (Пелопоннес) в виде каменной пирамиды (Paus. II 9, 6), а на Ликейской горе в Аркадии в виде колонны (Paus, VIII 38, 7). Геру в городе Феспиях (Беотия) знали как обрубок древесного ствола (Clem. Alex. Protr. IV 46), а на острове Самосе — в виде доски (там же). Аполлон представлялся как пирамида (Paus. I 44, 2) или обелиск (Suid. Agyiai, Hesych. Agyeys; Schol. Aristoph. Vesp. 875, cp. Schol. Thesm. 489), а его мать Латона на Делосе — необделанное полено (Athen. XIV 614b). Артемида на острове Икаре— чурбан (Clem. Alex. Protr. IV 46), а в Сикионе — полированный столб (там же) или колонна (Paus, II 9, 6). Афина Паллада и Деметра представлялись в виде грубых кусков дерева (TeriulL Apol. 16). Гера, Афина и Аполлон сначала почитались в виде деревянных истуканов — ксоанов (Plut. Frg. 10). Афродита на Пафосе (остров Кипр) — каменный конус (Tacit, Hist. II 3). Эрот в Феспиях— совсем необделанный камень (Paus, IX 27, 1). Хариты в Орхомене — также простые камни (Paus, IX 38, 1). В Гиетте (местность в Беотии) Геракл почитался тоже в виде камня (Paus. IX 24, 3). О почитании какого–то черного камня в храме Ареса на Понте говорит Аполлоний Родосский (II 1172 и сл.). Диоскуры (Plut De frat. am. I) [6]Павсаний же в связи с почитанием камней в Ахейских Фарах высказывает общее суждение о почитании богов в виде камней.

Наконец, прекрасным примером архаического фетиша является дельфийский Омфал, или Пуп земли (Paus. X 15, 3; Strab. IX 3,6; Hesych. Toxioy boynos, AeschyL Eum. 39—41; Sophocl. O. R. 897—899; Eur Ion. 5; Pind. Pyth. IV 130 и сл.).

Когда–то Рея, желая спасти от евоего мужа Кроноса новорожденного Зевса, дала ему вместо младенца Зевса завернутый в пеленки камень, который и был проглочен Кроносом. Когда же тот его изверг обратно, то этот камень был помещен в Дельфах как центр земли и был назван Пупом земли (Hesiod. Theog. 497—500). В Дельфах он был большой святыней: его облачали в разные одежды и умащали возлияниями. Раскопки французских археологов обнаружили в Дельфах нечто весьма похожее на то, о чем говорят литературные памятники.

Приведенные примеры являются иллюстрацией весьма распространенного комплексного мифологического типа, в котором здесь объединены самые ранние и самые поздние периоды развития культуры — грубый фетишизм и пластический, почти уже рафинированный антропоморфизм. Несмотря на все идейно–художественное развитие таких позднейших образов, как Зевс, Гера, Аполлон, Афина Паллада, Афродита, Эрот, Хариты, Геракл и др., ничто не мешало даже в период наибольшего расцвета греческой цивилизации продолжать почитать их в виде камней и кусков дерева, то обработанных, а то и совсем необработанных. В дельфийском же Омфале находим еще более сложный комплекс.

Во–первых, здесь перед нами рудимент абсолютного фетишизма, когда еще не мыслилось совсем никакого демона отдельно от физической вещи. В науке уже давно было высказано предположение, что этот дельфийский фетиш есть не что иное, как древнейший пеласгический Зевс. И это предположение имеет под собой большие основания. Во–вторых, Омфал уже не просто Зевс, но каменное изображение Зевса, что указывает уже на вы–хождение за пределы строгого фетишизма и на возникновение уже анимистического отделения демона от вещи. В–третьих, в этом образе, несомненно, отражена эпоха перехода от титанизма к олимпийству, что, согласно нашим исследованиям, есть эпоха перехода от хтонизма к героизму или в конечном счете от матриархата к патриархату. Это ясно из того, что проглатывание и последующее извержение Кроносом этого камня вместо младенца Зевса как раз трактуется в мифах как ближайшая предыстория воцарения Зевса Олимпийского. Наконец, в–четвертых, поскольку Омфал помещался в святилище Аполлона в Дельфах, т. е. был втянут в круг религиозно–мифологичесих представлений Аполлона периода высокой классики, необходимо думать, что на него легло напластование также и эпохи восходящей рабовладельческой формации со всеми характерными для нее особенностями мифа и культа. Так на одном незначительном фетише находим отражение целого ряда эпох.

б) Кроме грубых и необработанных фетишей или обработанных только в виде геометрических тел известно множество самых различных предметов, ставших фетишами.

Огромной известностью пользовались почитаемые как фетиши лук Геракла (Tzetz. Lycophr. 911) и копье Ахилла, исцелившее в свое время Телефа (Paus. Ill 3,8). У Павсания можно прочитать о мече Пелопса (VI 19,6) и мече Мемнона (III 3,8). Славился жезл, перешедший от Зевса к Пелопсу, а потом к Атрею и Агамемнону, служивший объектом весьма интенсивного культа в Херонее (Paus. IX 40, 11).

Почитались еще чаши: одна, которую Зевс подарил Алкмене (Athen. XI 475с), другая, которую создал Гефест (Paus. IX 41, 1), и третья — чаша аргонавтов (Diod. IV 49); почитались наряды аргосской героини Эрифилы, хранившиеся в Дельфах (Athen. VI 233а), ее же ожерелье в городе Амафунте (Кипр) (Paus. IX 41,2); золотая цепь Елены в Дельфах (Athen. VI 232е).

О лире Париса читаем у Плутарха (Plut. Alex. 15), о якоре аргонавтов — у комментатора–схолиаста к Аполлонию Родосскому (I 955). В Трое сохранялись те гири, которые Зевс некогда надел на Геру ради ее усмирения (Eustath. II; XV 19). Три треножника времен Лайя, Эдипа и его внука Лаодаманта находились в одном фиванском храме (Herod. V 59). У Павсания очень часто мы встречаем указание на почитание разного рода статуй, например изготовленных афинским мастером Дедалом.

В одном лаконском храме на лентах висело яйцо Леды (Paus. Ill 16, 1); в храме Афины Паллады в Тегее (Аркадия) находился волос Медузы (Paus. VIII 47, 5); в Киме (Малая Азия) показывали зубы эриманфского вепря (VIII 24, 5), а в Тегее — шкуру калидонского вепря (VIII 47, 2).