Кошачья добыча - Хобб Робин - Страница 11

Он выкрикнул ей вслед, в спину, когда Розмари уже двинулась вниз, по тропинке:

— А как насчёт другой моей одежды? Чтоты сделала с нею7

Он что, о тех обносках, оставленных после себя, когда смылся отсюда, бросив всё и уйдя на все четыре стороны?

— Я перевела это тряпьё на лоскуты для стёганых одеял, — ответила, даже не озаботившись повысить голос. Не важно, услыхал он её или нет, одно из двух.

— Если этот вшивый кошак ещё раз попадётся мне на глаза, пришибу на месте.

Розмари знала Мармелада не понаслышке и оттого ни капли не боялась за кота. Однакож…

— При-ши-бить Марма? Бить Марма? Убить моего Марми? — Гилльям рысцой подтрусил к матери, с лицом, полным рябеческого беспокойства.

Склонившись к малышу, она проговорила тихо и спокойно:

— Нет, Гилльям, дорогой, у Мармелада ума поболе, чем у него. Не волнуйся понапрасну, слушай сюда, что я скажу. Пойдём-ка к дому Серран и для начала состирнём и развесим для просушки на добром ветру бельё. А после, по пути домой, подыщем кой-какой зелени.

— С рыбой? — переспросил мальчик с надеждой в голосе.

— Может, и с рыбой. Пойдём, глянем-ка, как далеко сошёл от берега отлив. Если повезёт, срежем путь по отмели.

— Мель! — завопил малыш во весь голос, и Розмари расцвела улыбкой.

Гилльям любил бывать на взморье, изучая каждый камешек по дороге, отчего время их прогулки не сокращалось, а наоборот, набирало обороты. Обычно они с ним не спускались вниз по крутой и извилистой, скалистой каменной тропинке; но сегодня она всем сердцем жаждала оказаться подальше (и побыстрее) от Пелла, сколько и как только можно — а главное, до каких только пор можно, если на то позволят желание и силы.

— Как ты могла! У тебя и права-то такого не было, — ревел позади них белугой Пелл, стоило до него дойти мысли, что она уходит. — Те вещи принадлежали мне!

Она и не подумала оглядываться назад.

— Тебе не забрать того, чем по праву владеет мужчина! Что моё, то моё, и я не я, если не отберу его обратно!

Когти холода зякляцали, вцепившись Розмари в самое сердце. Он подразумевал под своим— Гилльяма. Егосын. Еёсын. Бесценная драгоценность её сердца. Вот почему он вернулся обратно, озарило внезапно женщину. Не из-за неё самой или коттеджа. Из-за Гилльяма. Забрать Гилльяма.

— Давай скорей, — бросила она сыну, хватая малыша за руку и переходя на лёгкий бег на пару с Гилльямом, трусцой поспевающим рядом с матерью.

Притаившись среди стропил, зверь наблюдал за чужаком внизу, на земле. Захватчик снова попинал мокрый комок одежды, сыпя проклятьями, впрочем, недолго, а после начал деловито шарить по скудному содержимому полок. Кот выжидательно следил за человеком; не найдя ни кусочка мяса, тот, однако, докопался до репы и тут же жадно уплёл ту за оба уха. Жуя и чавкая на ходу, он продолжал рыться по полкам, постаскивав крышки ещё с пары горшков, без умолку грохоча и ворча что-то под нос; наконец, бросил бесплодные розыски, отвлечённый более лёгкой добычей. Спроси кто его, и кот мог бы поведать, что в буфетном шкафу нет ни крошечки стоящей провизии. Оставшиеся объедки могли разве что привлечь на запах вкусных мясистых мышат (и в том был определённый толк); впрочем, последними, зверь и не помышлял делиться.

Хилия была права. Этот здоровенный человеческий самец не нёс с собой ничего хорошего. Одни проблемы. Одно расстройство. Грёб под себя чересчур много постели, раз. Пах, словно вот-вот готовясь бросить вызов за права на территорию, два. И три, из-за него кот упустил возможность позавтракать поутру симпатичным кусочком яичного пирога. А ещё, чужак заставил мальчика громко завопить, а кот до отвращения в брюхе ненавидел этот ужасающий звук. И вдобавок прогнал прочь женщину, прежде чем та успела соорудить как следует огонь в очаге на сегодня. В коттежде стремительно холодало.

Зверь свирепо уставился вниз, на человека. Мужчину. Самца. Ты должен убраться прочь. Это моя территория, и тебе здесь не рады.

Человек приостановил двигать челюстями, пережёвывая репу, и задрал голову вверх, глядя на балки. С упёртым, непреклонным видом, — из тех, что обычно принимают на себя люди, когда знают, что кот думает насчёт них, но не хотят покорно принять всё, как есть, и просто согласиться.

— Кот? Ты что, там, наверху? Я собираюсь прибить тебя, слышишь, ты, маленькое кошачье отродье!

Я сомневаюсь в этом. Ты неуклюж, и неповоротлив, и тяжеловесен, и высок. Туп и медлителен. Скопище всего, чем не являюсь я сам.Поглубже засадив когти в потолочные балки, кот с наслаждением стал точить их о дерево, шумно и со скрежетом. Стоило мужчине развернуться, высматривая зверя в полумраке наверху, и кот нарочно неспешным шагом прогулялся от края до края большого стропила, вальяжно выступая прямо над головой человека. С гневным рёвом тот было подскочил вверх, в тщетных попытках достать-таки до врага и врезать по нему хорошенько. Без толку. Усевшись перед самым его носом, нахальный кот аккуратно обвил лапы хвостом и приготовился ждать. Человек швырялся. Вначале — вещами, после — овощами, наконец, — чашкой (разлетевшейся вдребезги, врезавшись об стену); и напоследок, — собственным ботинком, приземлившимся аккурат в незатухшем покуда очаге. Но ни один из предметов не пришёлся в собственно цель. То бишь, кота. Человек бросал их чересчур торопливо, наспех. Опрометчиво.

Когда же тот выволок в центр комнаты табурет и начал было взбираться на него, кот встал на лапы, потянулся и вновь неторопливо прошёлся вдоль несущего бруса, покуда не добрался до самого свеса крыши. Оттуда, с края карниза, было легче лёгкого взять приступом изрядно прохудившуюся под бурями соломенную крышу и прорыть себе путь наружу. Проворно снуя лапами и туловищем, зверь враз очутился на крыше снаружи. Споро взобравшись точнёхонько на конёк кровли, кот уселся на самом верху. Он мельком, но поймал-таки взглядом Розмари с Гилльямом, — как раз тогда, когда те, повернув, взяли ход к тропе, что привела бы их вниз, к взморью. Зверь задался вопросом, а входит ли в их планы вообще — возвращаться назад? Здоровенный самец всем своим видом и движением, без сомнения, замахивался на территорию. Человеческой самке могло хватить мудрости — и уйти прочь, подальше отсюда, прихватив с собой и котёнка. Кот достоверно знал обходные пути таких самцов, — бродяг, изгоев и негодяев. Такой вполне способен запроото избавиться, убив, и от котёнка — в надежде вновь взять самку как пару для сожития по постели.

Подобная идея не нравилась коту. Человеческая самка приносила домой еду и щедро делилась ею. Он поддерживала кров в тепле и уюте, и с нею под боком было на редкость удобно спать. Кот сомневался, что человеческий самец обеспечит ему хоть что-то из привычных условий. Так и так. И как же коту избавиться от этого надоедливого самца? Зверь улёгся на соломенную крышу, аккуратно сложив под себя лапы и обвив те поплотнее хвостом. Опустив задумчивый взор к линии горизонта, кот размышлял. Как половчее сцапать дичь и прихлопнуть этакую громадину?

Дорога к дому оказалась не из коротких. Впрочем, выбирать Розмари было не из чего. Приливная волна как раз хлынула на отлогий берег, а значит, как ни крути, пробираться придётся не вразрез оголённого морского дна, но извилистой, узкой тропинкой, ведущей к вершине отвесного утёса. Она приостановилась на мгновение, всматриваясь по ту сторону широкой, темнеющей голубым бухты. Там, на смутно маячащем зубце земли, видны были одни лишь блеклые, подёрнутые дымкой тумана здания Доритауна. Дом Меддали. Чего Розмари сейчас желала что есть сил, так чтобы Пелл просто вернулся туда. Пусть себе и дальше гоняется в охотку за своей девицей. Хорошенькой мордашкой с её шикарными нарядами и папочкой с тугим кошельком. Просто пускай убирается восвояси, вот и всё.

Грубый порыв ветра рванул прямо в лицо, словно выдавливая женщину в сторону. Она потянула за кисти шали, потуже увязывая платок вокруг плеч.