Щит времен - Андерсон Пол Уильям - Страница 42

Ему следовало бы помнить номер ее родителей. Не так много времени из его собственной жизни минуло с той поры, когда он звонил в их дом, хотя оно и было наполнено бурными событиями.

«Хорошая девочка, возвращается к своим, как только появляется возможность. Счастливая семья, таких сейчас мало», — подумал он. Средний Запад его детства до 1942 года, когда он уехал оттуда на войну, походил на мечту, миф, навсегда утраченный — как Троя, Карфаген и невинность инуитов. Много повидав на своем веку, он давно понял, что лучше ни к чему не возвращаться.

— Алло! — воскликнул запыхавшийся молодой голос. — О, я так рада, что вы позвонили! Спасибо.

— Не за что, — произнес Эверард. — Я понял, что у вас на уме и, вы правы, поговорить необходимо. Вы сможете встретиться со мной завтра, во второй половине дня?

— В любое время и в любом месте. Я в отпуске, — сказала она и осеклась — ее могли услышать. — То есть у меня каникулы, я это имела в виду. В удобном для вас месте, сэр.

— Тогда в книжном магазине. В три часа, подходит?

Ее родители вряд ли догадались, что он сейчас совсем в другом месте, — и лучше было оставить их в этом неведении.

— А вечер вы мне можете посвятить? — вырвалось у Эверарда.

— Почему же нет, конечно.

Неожиданно смутившись, они обменялись еще несколькими фразами и повесили трубки.

Эверарду нужно было выспаться, но у него скопилось множество действительно неотложных дел. Когда он вошел в городскую штаб-квартиру, сумерки снова спустились на землю; холодные и серовато-мертвенные, они сгустились вокруг чахоточных фонарей.

Из потайной комнаты подвального этажа он вытащил роллер, вскочил в седло, установил курс и включил контрольную панель.

Подземный гараж, в который он перенесся, был еще теснее. Эверард вышел из замаскированной двери и поднялся наверх. В окна лился дневной свет. Он оказался в престижном и дорогом книжном магазине и тут же увидел Ванду, разглядывающую какую-то редкую книгу. Она пришла раньше. Волосы ее на фоне плотно заставленных полок сияли солнечным светом, платье со вкусом подобрано под цвет глаз. Он подошел и произнес:

— Добрый день.

Она даже вздрогнула.

— О! Как вы п-поживаете, агент… Эверард? — Голос выдавал ее волнение.

— Тес… — оборвал он ее. — Пойдемте туда, где можно поговорить.

Два-три посетителя проводили их взглядами, когда они двинулись по проходу между стеллажами, но скорее из зависти к Эверарду, поскольку все они были мужчины.

— Привет, Ник! — произнес Эверард, входя в кабинет владельца магазина. — Как дела?

Невысокий человек улыбнулся и приветливо кивнул, не сводя с них серьезного взгляда сквозь толстые линзы. Эверард заранее известил его о том, что хочет воспользоваться кабинетом.

В комнате тоже не было ничего особенного. Вдоль стен теснились полки с книгами и громоздились коробки, на полу — кипы бумаг, массивные тома высились на столе, служившем конторкой. Ник был истинным библиофилом. Главной причиной, привлекшей его на службу в Патруле на этом маленьком, но оживленном участке, стала возможность отправляться на поиски книг в другие времена. Последние поступления — судя по переплету, книги викторианской эпохи, — лежали по соседству с компьютером. Эверард взглянул на названия. Он никогда не строил из себя интеллектуала, но книги любил. «Происхождение культа почитания деревьев», «Птицы Британии», «Катулл», «Священная война» — подобные книги некоторые коллекционеры, несомненно, оторвали бы с руками, если бы хозяин не решил попридержать их для себя.

— Садитесь, — предложил Эверард и придвинул Ванде стул.

— Спасибо.

Она улыбнулась и сразу же стала непринужденной, более похожей на себя.

«Хотя невозможно дважды войти в одну и ту же реку. Мы можем перемещаться во времени сколько душа пожелает, но не в силах вырваться из границ собственной жизни», — подумал Эверард.

— Вы по-прежнему старомодно галантны.

— Провинциал. Стараюсь отучиться. Современные дамы готовы оторвать мне голову за то, что я будто бы высокомерен в тех случаях, когда я, на мой взгляд, проявляю всего лишь учтивость.

Эверард обошел стол и сел напротив Ванды.

— Да, — вздохнула она, — куда труднее понять век своего рождения, чем целую цивилизацию прошлого. Я прихожу к такому выводу.

— Как ваша жизнь? Радует ли работа?

Лицо Ванды просветлело.

— Громадное удовольствие. Потрясающе! Прекраснейшая работа. Нет, у меня просто нет слов.

Но в ее глазах промелькнула тень. Ванда отвела взгляд.

— Трудности, как вы знаете, тоже есть. Я уже научилась справляться с ними. До последнего времени, пока не произошла та самая история.

Он решил пока не касаться темы. Прежде всего нужно помочь ей освободиться от страшного напряжения, если, конечно, ему удастся.

— Прошло достаточно времени. Последний раз я видел вас вскоре после окончания Академии.

Тогда они отправились пообедать в Париж 1925 года бродили вдоль Сены по левому берегу весь весенний вечер напролет, а потом зашли выпить в «Две кубышки», и парочка ее литературных идолов оказалась в том же уличном кафе, через два столика от них. Когда он пожелал Ванде доброй ночи и попрощался с ней у дверей дома ее родителей 1988 года, она поцеловала его.

— С той поры для вас прошло почти три года, верно?

Она кивнула.

— Годы напряженной работы для нас обоих.

— Для меня на сей раз не было так долго. Всего два задания, достойных упоминания.

— Неужели? — удивленно спросила она. — Разве вы не вернулись домой в Нью-Йорк в 1988 году, когда завершили работу? Вы же не можете допустить, чтобы ваша квартира пустовала месяцами.

— Я сдал ее, вернее передал в субаренду оперативнице, которой она нужна была для выполнения задания. Вы знаете, в последние десятилетия здесь установили контроль над сдачей жилья. Вечные проблемы с поручителями. К тому же приличного жилья так мало, что для того, чтобы стать владельцем квартиры, надо выложить круглую сумму, а это неразумно для агента Патруля.

— Понимаю.

Тамберли слегка напряглась.

«Оперативнице, вот оно как… Кстати, столь же неразумно для агента Патруля распространяться на подобные темы. Особенно в таких случаях…»

— Послания от моих коллег передаются мне автоматически. Если бы вы позвонили позавчера…

Ее обида или, скорее, укол самолюбия мгновенно забылись. Взгляд Ванды упал на руки, скрещенные на коленях.

— У меня не было повода, сэр, — негромко произнесла она. — Вы чрезвычайно добры, великодушны, но… я не хотела показаться назойливой.

— Я тоже.

«Маститый агент-оперативник совсем засмущал новобранца Патруля. Несправедливо. Она может и обидеться», — подумал Эверард.

— Впрочем, если бы я знал, сколько прошло времени для вас…

Действительно долгий срок, и не потому только, что минуло сколько-то лет, измеряемых ударами пульса, а потому, скорее, что эти годы были полны событий, необычайных приключений, трудностей, побед, веселья, печалей. И романов? Фигура Ванды обрела зрелость, как заметил Эверард, но прибавила не пышности, а твердости. И черты лица стали тверже — события оставили на нем свой след. Но истинная перемена все же трудно уловима. Ванда была девушкой, или, как угодно современным феминисткам, молодой женщиной, совершенно юной. Девушка в ней не умерла, и он сомневался, что это вообще когда-нибудь произойдет. Напротив него сидело источающее молодость создание, но оно стало женщиной в полном смысле этого слова. Сердце у него забилось неровно.

Эверард выдавил смешок.

— Хорошо, давайте прекратим жеманство, — сказал он. — И, пожалуйста, запомните, мое имя — не сэр. Здесь, с глазу на глаз, мы можем вести себя естественно, Ванда.

Она быстро овладела собой.

— Спасибо, Мэнс а рассчитывала на это.

Он вытащил из пиджака трубку и табак.

— А как насчет этого? Не возражаете?

— Нет, дымите. — Она улыбнулась. — Поскольку мы с вами одни.

И про себя: «Дурной пример тем, кому курение смертельно опасно! Медицинская служба Патруля искореняет или излечивает все, что не убивает нас открыто. Ты родился в 1924 году, Мэнс, выглядишь лет на сорок. Но сколько ты на самом деле прожил? Каков твой истинный возраст?»