Аптечная ведьма (СИ) - Колесова Наталья Валенидовна - Страница 5

Нужная комната была в самом конце коридора — возле вонючей, наверняка засоренной общей уборной. Как ни странно, горел свет, выхватывая из темноты облезлую зеленую краску стен…

Я обогнула остановившегося на пороге дьякона.

Дверь на одной петле. Окно целое, хоть и не мытое с прошлого века. Голая пыльная лампочка. На кровати с железной сеткой (единственной в комнате мебели, не считая покосившейся тумбочки) сидит девочка и, глядя на нас огромными голубыми глазами, сосредоточенно мусолит во рту сушку. Мордашка грязная, в потеках от слез.

— Гаечка… — прошептала я. — Я тетя Мара. Ты меня помнишь?

Навряд ли помнила, но протянула руки навстречу без раздумий — вероятно, как и любому другому взрослому. Я сгребла ее вместе с линялым покрывалом. Весила девочка не больше котенка.

Один из двуногих крыс уже проснулся. Вышел из норы, перегораживая узкий коридор своим обрюзглым вонючим телом. Мы приостановились. Крыс посмотрел на меня, потом — на инквизитора. Почесал лениво брюхо. Сказал задумчиво:

— Ты это… если девкой хочешь попользоваться… мне платишь, понял?

— Понял, — согласился Иеремия и резко двинул рукой с навешанным на нее шлемом. Я поспешила с Гаечкой по освободившемуся проходу. Не стала уточнять, что так звучно хрустнуло.

Но думаю, все-таки не шлем.

Я поднялась по ступенькам лестницы и приостановилась, увидев расположившегося в кресле инквизитора. Думала, что он давно уже ушел. Да вообще о нем не вспоминала.

Утро уже наступило, жидкий свет, проникавший через тонированное зеленоватое стекло, делал мою аптеку похожей на гигантский аквариум. И на дне его дремала сильная и опасная акула — инквизитор. Чутко дремала — спросил, еще не открывая глаза:

— Как девочка?

Я вздрогнула.

— Спит.

Поднялась в зал. Не стала зажигать свет, предрабочее утро растягивала. Хотя, кажется, сегодняшнее утро наступило давным-давно. Еще вчера. Прошла по аптеке, бесцельно скользя пальцами по стеллажам. Иеремия, откинув голову на подушку кресла, следил за мной из-под полуприкрытых век.

— Ее… Она подверглась насилию?

Я прислонилась к прилавку, скрестив ноги. Сказала сухо:

— Если да, то без проникновения.

Пауза.

— То есть?

— Я осмотрела ее. На внутренней стороне бедер — синяки. И следы на коже, на одежде… похоже на сперму.

Инквизитор посмотрел в окно, сказал ровно:

— Ясно.

— Она практически младенец, — сказала я, — скоро забудет. Ее хотя бы за это кормили…

Иеремия кинул на меня странный взгляд.

— А ее родители?

— Видимо, уже в аду. Мать — точно. А отец… ну надеюсь, жарится на соседней сковородке.

…Жила-была молодая ведьма. Хохотушка, кокетка. Актриса. Жила, не оглядываясь, страха не знала. Пока однажды не попала в тюрьму по обвинению в злонамеренных чарах. То ли и впрямь наводила, то ли кто-то просто счел их такими. Вышла через три года по амнистии, беременная. Кто отец? Неважно. Многих притягивает возможность попользоваться молодым телом. Ведь ведьмы так привлекательны, правда же, господин дьякон?

…не для меня, сказал он.

…Дочка родилась. Галечка. Плохо выговаривала свое имя — 'Гаечка' говорила. А ее мать… Однажды сказала, что когда ее не станет, я узнаю об этом. Вот сегодня утром…

Иеремия уже сидел прямо. Смотрел на свои лежащие на столе руки.

— То есть, вам никто не звонил?

— Нет. Просто сегодня в четыре я проснулась и поняла, что ее уже нет. Хотите чаю?

— И вы поехали за девочкой… А вы очень любите детей, да?

Я честно подумала и честно же ответила:

— Не очень. Вернее, люблю, но некоторых. Но за детей я горло перегрызу. Это… я понятно сказала?

Иеремия, разглядывая меня, произнес задумчиво:

— Чаю — да, хочу.

Мы пили чай, глядели в окно на пробуждавшуюся улицу. Не знаю, о чем там думал инквизитор, а я прикидывала, как разгрести накопившиеся дела: вернуть бракованную партию лекарств на фармзавод, исправить замечания пожарников, Антоху попытаться выпихнуть обратно к родителям… пока не поздно.

Мой взгляд рассеянно скользил по стеклу, по четкому на фоне окна профилю Иеремии, по его сильным рукам — интересно, а снимает ли он когда-нибудь свои индикаторы?..

Я фыркнула.

— Что такое? — тут же откликнулся инквизитор.

— Господин дьякон, вы становитесь неосторожным! Как же можно пить то, что предлагает вам ведьма?!

Иеремия поглядел на чашку в своих ладонях. Мне показалось, с некоторым затруднением, словно он вспоминал, как она у него очутилась. Неожиданно усмехнулся:

— Ну, если что, инквизитор вас просто по стенке размажет!

Ох! Я втянула голову в плечи. Конечно, он все тогда слышал!

— Эмм… я, видимо, должна извиниться?

Склонил голову набок:

— С большим интересом вас выслушаю.

Гад!

— Моя сотрудница — очень увлекающаяся и безрассудная особа. Как и все ведьмы.

Серьезно кивнул:

— Да. Как и все ведьмы.

— Если уж ей что втемяшится в голову — фиг выбьешь…

Снова кивок.

— Как и всем ведьмам?

— Именно. Мне бы не хотелось, чтобы у нее были неприятности. Вот мне и пришлось… — я откашлялась, — оклеветать вас…

— Внушив ей мысль о моей мужской несостоятельности?

— Ну. Да…

Иеремия с непроницаемым лицом глотнул чаю:

— Отличный ход…

— Благодарю… в смысле — извините.

— …но очень безрассудный. Любому мужчине в подобном случае захочется только одного — опровергнуть эту клевету. Делом.

— О? Я не подумала, — пробормотала я.

Хотя да, в принципе нормальная мужская реакция. Н-ну… надеюсь, это лишь предупреждение?

— Кстати, чай горчит.

— Разве? — я попробовала чай и поморщилась: — Видимо, переборщила с заваркой.

— Лишь бы вы не переборщили с добавками.

Я кисло улыбнулась, проглотив его намек-предупреждение. Иеремия, поставив чашку, поднялся:

— Пора.

И давно пора.

Я брела следом, провожая его, как добросовестная хозяйка, и не была готова к тому, что Иеремия повернется ко мне со словами:

— Да, совсем забыл…

И возьмет мое лицо в свои ладони.

…Так мне показалось лишь на мгновение: просто левой рукой Иеремия придержал меня за подбородок, а правой прижал к щеке индикатор. Этак глядишь, я привыкну к его прикосновениям, как к приветственным рукопожатиям при встрече…

Притихнув, я смотрела в лицо дьякона: резко вырезанные сжатые губы, полуопущенные черные короткие ресницы — точно подводка для темных глаз, четкие скулы, подчеркнутые тенью утренней щетины… На открытой сильной шее билась жилка.

Звякнул колокольчик. Влетела, как всегда отвратительно свежая и энергичная Катерина.

— Доброе утро, Марийка! О… доброе утро, господин Иеремия!

Дьякон кивнул ей, последний раз глянул на индикатор и убрал руки.

— Здравствуйте, госпожа Екатерина. И до послезавтра.

Я отвернулась от закрывавшейся двери и от весело-изумленного взгляда Катерины.

— Я уже созванивалась, сегодня ты едешь на 'Фармалайн' с бракованной партией…

— Он что, ночевал у тебя?! — перебила Катерина. Глаза ее горели.

— С ума сошла, — пробормотала я.

— А че? Он, похоже, готов полечить свою потенцию в твоей компании!

— Ну… — я открыла было рот, чтобы всячески обелить потенцию дьякона Иеремии, но передумала: да ну, на фиг! Во первых, надо Катеринку держать от него подальше, во вторых, я же все-таки не проверяла. — Он просто…

И задумалась: просто — что? Просто ходит по поручению матери Агнесс проверять меня? Просто ездит со мной в криминальный район за ребенком погибшей ведьмы?..

Катерина поняла меня исключительно однозначно:

— Просто в тебя втюрился! Ну ты крута-а, такого инквиза захапать!

Оставалось только махнуть рукой да начать рабочий день.

Я во все глаза уставилась на куклу, водруженную передо мной на прилавок. Кукла отвечала мне из-за целлофана упаковки заносчивым взглядом: да, я прекрасна и так же прекрасно знаю это! Прическа, шляпка, платье, томные глаза на фарфоровом личике — а может, и правда, фарфоровом?