Золото императора - Шведов Сергей Владимирович - Страница 7

– Говорят, что твой друг Софроний сбежал из города к императору Валенту, – пристально глянул на Руфина Арапсий.

– И что с того? – удивился нотарий.

– В свите Прокопия найдется немало людей, которые сделают все возможное, чтобы опорочить тебя перед императором.

– В этом я нисколько не сомневаюсь, – засмеялся Руфин. – Но меня волнует совсем не это.

– А что в таком случае волнует будущего соправителя императора? – прищурился на нотария Арапсий.

– У Прокопия слишком мало сил, чтобы противостоять Валентиниану и Валенту.

– Ты зришь в корень, нотарий, – кивнул Арапсий. – Нам нужны союзники.

– Я полагал, что у Прокопия немало друзей в Риме, – задумчиво проговорил Руфин. – И если нам удастся захватить Илирик…

– В Илирике сидит верный пес Валентиниана, дукс Гонорий. Подкупить его вряд ли удастся. Запугать тем более.

– Выходит, союзников следует искать вне империи? – прямо спросил Руфин.

– Именно так, нотарий, – кивнул головой Арапсий. – Я уже говорил об этом с божественным Прокопием. Нам не обойтись без поддержки готов.

– А почему именно готов? – нахмурился Руфин. – Разве мало варваров на границах империи?

– Варваров много, – кивнул Арапсий, – но иные из них смотрят в рот императору Валенту. Другие настолько ненавидят римлян, что не станут служить нам даже за большие деньги. Ты должен отправиться в Готию, Руфин.

– А почему не на Дунай?

– Потому что рекс Эрминий подмял под себя всех готских вождей как на западе, так и на востоке, и без его разрешения не только на Танаисе, но и на Дунае ни одна собака не тявкнет.

– Я должен поговорить с Прокопием, – нахмурился Руфин.

– Конечно, патрикий, – развел руками префект претория. – Император давно тебя ждет.

Прокопий пока еще не освоился в помещениях чужого дворца и смотрелся незваным гостем среди всех этих мраморных статуй, позолоченных фонтанов и расписных потолков. Даже в кресле он сидел боком, неуверенно кося глазом в сторону посетителя, склонившегося в поклоне. Прокопий был довольно высок ростом, обладал представительной внешностью, но совершенно не умел уверенно держаться на виду у почтенной публики. Он постоянно сутулился и устремлял глаза в пол, вместо того чтобы смотреть в вечность поверх склоненных голов. В какой-то миг Руфин даже пожалел, что не отговорил Прокопия от опрометчивого шага, ибо ноша, которую этот человек на себя взвалил, скорее всего, окажется ему не по силам.

– Мне нужна твоя помощь, Руфин, – император начал с главного.

– Я готов отправиться в Готию, но на это уйдет слишком много времени, Прокопий. А Валентиниан с Валентом медлить не будут.

– Я знаю, – кивнул бывший комит. – Но если мы потерпим поражение, то для тебя этот отъезд станет спасением. Мне бы не хотелось, Руфин, чтобы ты стал жертвой моего честолюбия.

– Выбор я сделал сам, – возразил нотарий. – И хотел бы пройти свой путь до конца, не прячась за чужими спинами. В конце концов, в Готию может поехать кто-нибудь другой.

– Нет, Руфин, – повысил голос Прокопий. – Крексу Эрминию отправишься именно ты. Ибо только тебе я могу доверить столь важную миссию. Не говоря уже о золоте, на которое ты будешь покупать варваров и их вождей. И помни, именно от тебя сейчас зависит и моя судьба, и судьба Великого Рима. Без помощи варваров нам не удастся одержать верх над Валентинианом и Валентом. Если меня выдавят из Константинополя, я уйду во Фракию и попробую закрепиться там. Нас ждет великая судьба, Руфин, я верю в это.

Молодому нотарию ничего другого не оставалось, как отвесить Прокопию поклон и покинуть императорский дворец, ставший ловушкой для человека, стремившегося к власти, но не рожденного повелевать. Впрочем, помочь Прокопию он обязан был в любом случае. Приняв участие в мятеже, Руфин сам выбрал для себя весьма опасную дорогу. Пощады от Валентиниана и Валента ему ждать не приходилось, а потому даже варварская Готия была для него менее опасна, чем просвещенный Рим.

Марцелин, к которому Руфин обратился за помощью, выслушал его с большим вниманием, тем более что молодой патрикий не стал скрывать от торговца, какую трудную задачу им предстоит решить.

– Она еще более трудна, чем вы с комитом Прокопием полагаете, – покачал головой Марцелин.

– Прокопий не комит, а император, – усмехнулся Руфин.

– Извини, патрикий, запамятовал, – не остался в долгу Марцелин. – Только император это не тот, у кого плащ пурпурный, а тот, у кого десятка три легионов под рукой. Сдается мне, что Валент способен собрать такую силу, а Прокопий – нет.

– Выходит, ты отказываешься мне помочь? – нахмурился Руфин.

– Я поеду с тобой в Готию, патрикий, и помогу тебе, чем смогу, – вздохнул Марцелин. – Я просто хочу избавить тебя от иллюзий. Рекс Эрминий – очень властный человек, и завоевать его расположение будет совсем не просто. Кстати, готы называют его Германарехом, а русколаны – Ярменем.

– Русколаны – федераты Готии?

– Можно сказать и так, – пожал плечами Марцелин, – но особой любви между ними нет. И русколаны, и борусы, и анты спят и видят, как бы вцепиться в глотку готам. Правда, они не слишком ладят меж собой, иначе Германареху не удалось бы накинуть им хомут на шею.

– Воинственные племена?

– Да, патрикий, – кивнул Марцелин. – К тому же они закоренелые язычники, чем страшно раздражают и Германареха, и особенно епископа Вульфилу, посланного в Готию епископом Львом и сумевшего прочно закрепиться подле рекса.

– Так рекс Герман – христианин?

– Германарех не только сам принял новую веру, но и принуждает к этому прочих готских вождей. А это очень не нравится жрецам-дроттам, имеющих большое влияние не только на простолюдинов, но и на знать.

– Значит, по-твоему, обращаться за помощью к рексу Герману бесполезно? – прямо спросил Руфин.

– Боюсь, что он скорее поддержит Валента, чем Прокопия, – подтвердил Марцелин. – Разве что гунны ему помешают. Я ведь тебе рассказывал о гуннах, патрикий?

– У нас еще будет время о них поговорить, – сказал Руфин, поднимаясь с лавки. – А пока готовь галеру к походу, Марцелин. Завтра мы отплываем.

Глава 3

Готия

Готы появились в Причерноморье более века тому назад. Так, во всяком случае, утверждал Марцелин, а Руфину ничего другого не оставалось, как только верить своему осведомленному спутнику. Впрочем, какая нелегкая понесла их от моря Варяжского к морю Черному, патрикию не удалось выяснить не только у Марцелина, но и у почтенного Макария, к которому он обратился сразу же после высадки в порту Ольвии. Макарий был сухоньким подвижным человеком весьма почтенного возраста. Когда и каким образом пересеклись пути старого торговца и комита Прокопия, Руфин уточнять не стал, но с удовольствием отметил готовность Макария выплатить изрядную сумму денег, о которой шла речь в записке императора.

– Это были страшные времена, светлейший Руфин, – покачал Макарий головой, заросшей реденькими седыми волосами. – Готы прокатились по нашим городам сокрушительной волной. Ольвия была разрушена едва ли не до основания. Феодосия и Борисфен пострадали еще больше. Легко отделался разве что Херсонес, но и ему пришлось заплатить за свое спасение огромный выкуп. Впрочем, с тех пор утекло много воды, и мы научились ладить и с готами, и с их вождями.

– Выходит, сейчас в Готии мир? – спросил Руфин, оглядывая стены жилища старого торговца. Дом Макария был каменным, как и большинство домов в Ольвии, и ставлен на греческий лад. Да и вообще Ольвия мало отличалась от городов, виденных Руфином на землях древней Эллады.

– О мире мы можем только мечтать, нотарий, – вздохнул Макарий. – Гунны царя Баламбера уже почти прибрали к рукам земли аланов. Дабы не допустить их переправы через Дон, Германарех вынужден был занять столицу Алании, город Тану.

– А где находится этот Дон? – спросил удивленный Руфин.

– Речь идет о Танаисе, впадающем в Меотиду, – подсказал патрикию Марцелин.

– Выходит, наше с тобой путешествие продолжается, – поморщился Руфин.