Поверженный Рим - Шведов Сергей Владимирович - Страница 17

– Мы с тобой еще поговорим, рекс Гайана, – спокойно сказал Оттон, – но не здесь и не сейчас.

При желании эти слова можно было принять как вызов на поединок. Однако светлейший Пордака, принявший самое активное участие в инциденте, заверил гостей, что все обойдется. Готы не допустят кровопролития между вождями. А что касается ссоры, то с кем не бывает. Патрикии тоже иной раз бывают буйными во хмелю. Тем не менее среди гостей пополз слушок о близких отношениях матроны с варварами. Иные даже утверждали, что рексом Гайаной двигала ревность. Пордака старательно опровергал порочащие благородную Целестину слухи, но делал это очень неубедительно и в конце концов утвердил всех в мысли, что дыма без огня не бывает. Окончание свадебного торжества оказалось скомканным. Гости распрощались с огорченным не на шутку Перразием и разъехались по домам, разнося по всему городу весть о грубых варварах, не умеющих себя вести в приличном обществе. Многие полагали, что ссора между готскими вождями так просто не закончится и будет иметь кровавое продолжение. Пордака, действуя через своих агентов, не давал угаснуть слухам, подбрасывая заинтересованным людям новую пищу для пересудов. Незначительное, в общем-то, происшествие обросло такими зловещими подробностями, что весть о внезапной кончине Оттона Балта никого в Константинополе не удивила, хотя и вызвала переполох в окружении императора Феодосия. Сам божественный Феодосий был потрясен смертью верховного вождя настолько, что тут же встретился с готами и выразил им свое глубокое соболезнование. Варвары угрюмо отмолчались. Судя по всему, не поверили в искренность римлян. А рекс Сафрак даже обратился к императору с просьбой провести тщательное расследование обстоятельств смерти Оттона Балта, ибо многие готские вожди полагали, что эта смерть была насильственной.

– Я дал вам слово, благородные вожди, что ни один волос не упадет с ваших голов в столице моей империи. Смерть рекса Оттона бросает тень на мое имя, поэтому я сделаю все от меня зависящее, чтобы расследование было произведено честно и непредвзято.

Многие готы не верили божественному Феодосию, и, между прочим, зря. Пордака, возглавивший расследование, почти сразу же пришел к выводу, что Оттон Балт умер от яда. О чем не замедлил сообщить Варлаву и Алатею, более других скорбевших о смерти верховного вождя.

– Осталось теперь выяснить, кто подсыпал яд в кубок рекса Оттона, – криво усмехнулся Алатей, менее других склонный доверять хитрым ромеям.

Разговор этот происходил во дворце, выделенном готским вождям для постоя божественным Феодосием. На втором его этаже лежало тело умершего Балта, а во дворе суетились люди, которым император поручил организовать пышное погребение. Рекс Оттон был объявлен другом Римской империи, а потому и хоронить его собирались по первому разряду. Впрочем, на готов эта суета не произвела особого впечатления, они по-прежнему считали, что в смерти Оттона виноваты римляне. Такая уверенность в будущем сулила Константинополю большие проблемы, ибо не приходилось сомневаться, что готы будут мстить за смерть своего вождя.

– Я понимаю твои сомнения, благородный Алатей, – сочувственно вздохнул Пордака. – Многим кажется, что смерть Оттона Балта выгодна императору Феодосию. И даже если я сейчас поклянусь всеми святыми, что это не так, то вы мне все равно не поверите. Поэтому я предлагаю вам провести совместное расследование, ибо для меня очень важно, чтобы вы, уважаемые рексы, лично убедились в невиновности божественного Феодосия.

– Согласен, – буркнул Варлав.

– В таком случае, давайте вместе подумаем, кому была выгодна смерть Оттона Балта.

– Римлянам, – криво усмехнулся Алатей.

– Допустим, – не стал спорить Пордака. – А кому еще?

Алатей с Варлавом переглянулись, но ни тот ни другой не стали произносить вслух имя рекса Гайаны. Это пришлось сделать самому Пордаке.

– Мы все трое были свидетелями его ссоры с Оттоном Балтом, – продолжал нотарий. – Я плохо знаю рекса Гайану, зато рекса Оттона я знал очень хорошо. Он ведь никому не прощал обид.

– Но это ведь была пьяная ссора, – пожал плечами Варлав. – Все уже забыли о ней.

– Не уверен, – покачал головой Пордака. – Мне показалось, благородные вожди, что Оттон и Гайана не питали симпатии друг к другу. Если это мое мнение ошибочно, то поправьте меня.

Возражений со стороны убеленных сединами вождей не последовало, а потому Пордака продолжил свою мысль:

– У меня есть показания людей, вхожих в дом прекрасной Целестины, которые утверждают, что рекс Гайана был сердечным другом матроны. Более того, он провел с ней ночь накануне свадьбы.

– Потаскуха, – процедил сквозь зубы Алатей. – Но при чем здесь Оттон?

– По моим сведениям, Оттон Балт был знаком с Целестиной. Они встречались в Маркианаполе семь лет тому назад. Правда, сведения эти непроверенные, но зачем-то же Целестина пригласила гостя в беседку. Возможно, вы знаете об их отношениях больше, чем я?

– Рекс Гайана утверждает, что речь шла о золоте, которое Оттон якобы утаил от нас с помощью константинопольской потаскушки, – неохотно поведал нотарию рекс Алатей.

– Значит, золота не было? – уточнил Пордака.

– Золото было потрачено на закупку продовольствия и оружия, – нахмурился Варлав. – Какое это имеет отношение к смерти Оттона?

– Боюсь, что самое прямое, – вздохнул Пордака. – Высокородная Целестина уже далеко не молода, и тем не менее рекс Гайана добивается ее любви. Он проводит ночи в ее доме. И наконец, хватив лишку, Гайана устраивает скандал на ее свадьбе, набрасываясь с кулаками на Оттона. Воля ваша, рексы, но все это не может не вызвать подозрений.

– Иными словами, нотарий, ты утверждаешь, что Оттона отравил Гайана? – нахмурился Алатей.

– Я ничего не утверждаю, благородный рекс, – покачал головой Пордака. – Я просто делюсь с вами своими мыслями. К сожалению, я не могу обвинить рекса Гайану в убийстве рекса Оттона, ибо это выходит за рамки моих полномочий. Ситуация уж очень деликатная. Речь идет о противоречиях среди готских вождей. Насколько я знаю, далеко не все вожди поддерживали и поддерживают Оттона Балта. В частности, у рекса Правиты было особое мнение по поводу договора с божественным Феодосием. Правита несколько раз встречался с магистром Лупицианом и комитом Перразием. Возможно, они о чем-то договорились. Я, разумеется, продолжу расследование, рексы, но мне кажется, что убийцу Оттона Балта следует искать в ваших рядах.

Прах Оттона Балта погребли по языческому обряду. В силу этой причины император Феодосий не смог присутствовать на похоронах. Зато он прибыл на тризну, устроенную в честь умершего вождя, в сопровождении пышной свиты из высших чиновников империи. Встречать его на ступенях крыльца вышли все без исключения вожди готов, в том числе Варлав, Алатей, Правита и Гайана. Если судить по лицам рексов, то они были чем-то сильно раздражены и почти с ненавистью смотрели друг на друга. С торжественной речью к императору должен был обратиться старейший из готов, рекс Алатей, что почему-то не понравилось рексу Правите. Императорская колесница уже подкатилась к крыльцу, Феодосий замер в ожидании приглашения, но как раз в этот момент между готами вспыхнула ссора. Гайана попытался плечом оттеснить Алатея, но, похоже, не рассчитал сил. Убеленный сединами вождь покачнулся и упал на ступени. За Алатея заступились более молодые вожди. Трудно сказать, кто первым обнажил меч. Пордаке показалось, что это сделал нетерпеливый Гайана. Он же первым нанес смертельный удар безоружному рексу Варлаву. Варлав упал, обливаясь кровью, под крики потрясенной зрелищем императорской свиты. Алатей, вскочивший на ноги, выхватил из ножен меч и бросился на Гайану с криком:

– Изменник!

Но на пути старого вождя встал Правита. Многим показалось, что он просто пытается удержать Алатея, но рекс нанес старику быстрый и короткий удар кинжалом в бок. Старый вождь даже не вскрикнул и через мгновение рухнул на ступени рядом с Варлавом. А дальше началась самая настоящая бойня. Готы обрушились друг на друга с такой яростью, что кровь ручьями заструилась с крыльца прямо под колеса императорской колесницы. Сам Феодосий не потерял присутствия духа в критической ситуации. Он вырвал поводья из рук возницы и погнал коней прочь от дворца. Впрочем, отъехал он недалеко и, обернувшись к растерявшимся гвардейцам, крикнул: