50 знаменитых загадок Средневековья - Згурская Мария Павловна - Страница 9

В 1155 году «История» была переведена в стихах на французский язык норманнским поэтом Васом, получив название «Роман о Бруте». Вас первым из авторов, которые нам известны, упомянул в своей поэме Круглый стол, сооруженный по распоряжению Артура для того, чтобы избежать споров о старшинстве. Он сообщает также о вере бретонцев в то, что Артур жив и находится на острове Авалон.

Первым английским поэтом, воспевшим Артура, был Лайамон, приходский священник в Арли-Риджисе (графство Вустершир). Его поэма «Брут», написанная в последнем десятилетии XII века или чуть позже, представляет собой расширенный пересказ поэмы Васа. Хотя поэма Лайамона сохранилась только в двух списках, в отличие от большого числа манускриптов, содержащих тексты Джефри и Васа, ее существование доказывает, что Артур был воспринят в качестве героя даже потомками его врагов-саксов.

Стоит заметить, что псевдоисторическая традиция, основанная Джефри Монмутским, не включает сюжетов о Тристане, Ланселоте и о Граале, которые стали повсеместно известны в Средние века благодаря французским романам. Во французских романах Артуровского круга (вторая половина XII в.) двор Артура изображается как отправная точка приключений разных героев, но сам Артур не играет в них центральной роли.

Однако авторитет легендарного короля был настолько велик, что его образ втягивал в артуровскую орбиту сюжеты самого разного происхождения. Одним из таких сюжетов, и наиболее ранним, оказалось печальное повествование о Тристане, имевшее хождение во Франции около 1160 года. Историческим прототипом Тристана был некий пиктский царь конца VIII века, легенды о котором, как и легенды об Артуре, хранил один из разгромленных кельтских народов. Некоторые версии легенды о Тристане выдвигают на первый план захватывающую фабулу – приключения, побеги, козни, однако во французском романе Томаса Британского (1155–1185) и в немецком шедевре его последователя Готфрида Страсбургского (около 1210) главное – разработка характеров и трагический конфликт между чувством и долгом.

Легенда о Тристане уже была известна, когда начал писать Кретьен де Труа, один из самых популярных авторов XII века. Почти все его крупные сочинения, созданные между 1160 и 1190 годами, основаны на артуровских сюжетах, ходивших в среде бретонцев. Кретьен редко придумывал что-то от себя, но его интерес к психологическим конфликтам, рожденным, в частности, непримиримостью велений любви и рыцарского долга, обогатил содержание легенд. Последний роман Кретьена, «Персиваль, или Повесть о Граале», тема которого – воспитание героя в понятиях рыцарства, остался незаконченным. Явившийся ко двору короля Артура юный Персиваль (Парсифаль, Парцифаль) невежествен и по-детски неотзывчив на чужие страдания. Внешние атрибуты рыцарства он усваивает быстро и выказывает себя не по годам доблестным бойцом, но терпит неудачу там, где требуются рассудительность и сострадание. В замке увечного короля-рыбака Персиваль не спросил, кому предназначена пища в Граале, большом блюде, которое проносит по замковым покоям дева в таинственной процессии. Он промолчал, поскольку наставник предостерегал его от болтливости. Потом это молчание ставится ему в укор: задай он вопрос, и король-рыболов был бы исцелен. Несмотря на то что за этот промах Персивалю грозят ужасные кары, он, не ведая страха, отправляется в странствия – разыскивать Замок Грааля. В том месте, где текст Кретьена обрывается, бедного Персиваля преследуют всевозможные беды. Дальнейшая его судьба описывается в немецком «Парцифале» (1195–1210) Вольфрама фон Эшенбаха, частично основанном на произведении Кретьена.

В конце XII – начале XIII века были широко распространены различные версии легенды о поисках Грааля. В это время Грааль, изначально обладавший магическими свойствами, был вовлечен в сферу христианской традиции и переосмыслен как чаша причастия (дароносица).

Для Артуровской литературы XIII века в целом характерны переход от стихотворных форм к прозе, дальнейшая христианизация легенд и тенденция к объединению текстов в цикл. Так называемая Артуровская Вульгата (Vulgate) состоит из пяти прозаических французских романов:

1. «История о Святом Граале», содержащая начальные сведения о Граале и его чудотворных свойствах;

2. «Мерлин» – расширенное переложение «Мерлина» Роберта де Борна с добавлениями из других источников;

3. «Прозаический Ланселот» – уснащенный различными подробностями рассказ о детстве Ланселота, о его воспитании у мудрой Владычицы Озера; о том, как он вырос не знающим себе равных рыцарем короля Артура, как любил Гиневру и сокрушался о своей греховной страсти, из-за которой ему не дано было достичь Святого Грааля, и как он зачал Галахада с дочерью увечного короля;

4. «Подвиг во имя Святого Грааля», где центральным персонажем является сын Ланселота Галахад, благодаря своему духовному совершенству превзошедший всех остальных рыцарей Круглого стола; и наконец

5. «Смерть Артура» – рассказ о распаде Братства Круглого стола, начавшемся с того, что Ланселот, несмотря на прежнее раскаяние, снова вернулся к своей греховной любви, и кончающийся предательством Модреда, гибелью Артура и уходом Гиневры и Ланселота от мира в затворничество и покаяние.

Артуровский прозаический цикл XIII века оказал мощное воздействие на более поздние рыцарские романы во Франции, Италии, Испании, Нидерландах, Ирландии, Уэльсе и Англии. Его влияние особенно сказалось на самой знаменитой английской Артуровской книге – «Смерти Артура» Томаса Мэлори. Авторское название книги неизвестно: «Смертью Артура» назвал печатник Уильям Кэкстон выпущенный им в 1485 году том, который оставался единственным текстом Мэлори на протяжении столетий, пока в 1934-м не был обнаружен Винчестерский манускрипт. В целом Мэлори точно следует своим источникам – как английским, так и французским, но его роль не ограничивается переводом. Как и его предшественники, он переосмысливает Артуровские легенды в духе своего времени. Его версия выделяет богатырские черты эпоса, в то время как вкусам французов была ближе утонченная духовность.

В Англии Артуровские легенды остались жить и после Средних веков благодаря псевдоисторическому труду Джефри Монмутского и первопечатному изданию Кэкстона, к началу XVIII века выпущенному пять раз. Романтическое возрождение оживило интерес не только к Мэлори, но и к другим артуровским текстам. В XIX веке наиболее значительные обработки сделали А. Теннисон и Р. Вагнер. «Королевские идиллии» Теннисона (1859–1885) вводят сюжеты Мэлори в рамки викторианской морали, показывая, как греховность и легкомыслие рыцарей Круглого стола подрывают артуровские идеалы. Р. Вагнер в музыкальной драме «Тристан и Изольда» (1865) обращается к версии Готфрида Страсбургского и поднимает легенду до вершин трагедии, впрочем, окрашенной философией Шопенгауэра и Новалиса, где любовь и смерть – одно. «Парсифаль» Вагнера (1882) следует «Парцифалю» Вольфрама фон Эшенбаха, но также зиждется на философии XIX века. Эти переработки в сущности являются самостоятельными произведениями и принадлежат XIX веку, используя средневековый материал как антураж.

Насколько же вероятно, что цикл легенд о короле Артуре отражает какую-либо историческую реальность? И существовал ли этот человек вообще?

Этим вопросом задавались еще в XV веке. Уже упоминавшийся выше английский первопечатник Уильям Кэкстон в своем издании «Смерти Артура» в перечисленных свидетельствах существования короля указал на различные реликвии, в том числе на круглый стол, хранившийся в городке Винчестер, кусок воска с печатью Артура (он на ней именовался императором Британии, Галлии, Германии и Дакии) и даже меч сэра Ланселота – ближайшего друга Артура. Но оказалось, что все эти предметы были изготовлены позднее – для привлечения пилигримов. Знаменитый дубовый круглый стол диаметром шесть метров сделали в XIII веке, когда Генрих III и его наследники стремились возродить эпос об Артуре.

Исследователи обратились и к географии Артуровских легенд. Оказалось, что многие упомянутые в них места сохранились. К примеру, на севере полуострова Корнуолл есть руины сложенного из сланцевых плит замка Тинтаджел, где якобы родился знаменитый король.