Бешеные страсти - Климова Юлия - Страница 32

– Не буду вас больше отвлекать от мытья посуды, – выпалила я, заканчивая разговор.

В зеркале я увидела бледное лицо, горящие зеленые глаза и почему-то очень яркие губы, хотя я красила их еще днем полупрозрачным блеском.

К гостям я возвращалась торопливо, мне нужна была Симка. Слетая по ступенькам, я мечтала лишь о том, чтобы услышать веселый смех подруги и забыть обо всем на свете. Как же хорошо, как хорошо, что Эдита Павловна разрешила ей прийти!

Симка сидела за круглым столиком у окна и пила капучино. Увидев меня, она оторвалась от чашки и подвинулась, чтобы я устроилась рядом. Утонув в диване, я прошлась взглядом по присутствующим, протянула руку и взяла с блюдца маленькое миндальное пирожное. Рука дрожала, но я намеренно не обращала на нее внимания – подрожит и перестанет.

– А где Матвеев? – спросила я, не обнаружив его в зале.

– Уехал.

– Давно?

– Потанцевал со мной и сразу уехал, – ответила Симка. – Вообще, Матвеев действительно хороший, я ему все ноги отдавила, а он ни слова не сказал. А может, он промолчал, потому что посчитал меня неуклюжей коровой? – Она посмотрела на меня вопросительно и, не дожидаясь ответа, поинтересовалась: – Ты почему такая бледная? Что-нибудь случилось?

– Нет, – соврала я, не в силах рассказать правду. Сунув в рот пирожное, я стала отчаянно жевать.

– Еще принести? – заботливо спросила Симка.

– Давай, – со вздохом кивнула я.

Но быстро восстановить нервную систему пирожными не получилось. В этот момент на середину зала вышли Кора и Марк, и танцующие несколько расступились, уступая место красивой паре. Несмотря на разницу в возрасте, они, безусловно, смотрелись хорошо. Движения отточенны, слаженны, и зазвучавшая выразительная музыка как нельзя лучше подходила им. Симка притормозила, а затем взяла левее и пошла по краю «сцены», не желая мешать.

«Может, я все же приеду? И пусть Старуха отрубит мне голову, но я увижу тебя».

Я тряхнула головой, и слова Шелаева улетели в далекие дали – прощайте и никогда не возвращайтесь! «Нужно поменьше сталкиваться с этим человеком, обходить его стороной, не встречаться взглядом, не обмениваться репликами, не дышать одним воздухом, а лучше бы вообще переселиться на другую планету». Земля – Марс, Земля – Венера, Земля – Сатурн и Земля – Меркурий. Какие же соблазнительные маршруты!

Эдита Павловна направлялась ко мне, и я приготовилась к тому недовольству, которое непременно должно было обрушиться на мою светлую голову.

«Во-первых, бабушка раздражена из-за Клима, он не дал ей возможности насладиться триумфом, – начала я перечислять причины, – во-вторых, Матвеев уехал, и где меня носило в это время? Но я же не знала, что должна его удерживать. Никто ведь не предупреждал о том, что он мой будущий муж…»

– Я совершенно не виновата, честное слово, – прошелестела я губами и мысленно добавила: «Клянусь всеми драгоценностями, находящимися в этом доме».

– Я не потерплю!.. – прогремел голос Семена Германовича, и все разом обернулись, а Эдита Павловна резко остановилась. – Убери руки, жалкий гаденыш!

Музыка еще неслась по залу, но она вдруг заторопилась, потеряла ритм, громкость, врезалась в одну из колонн и рассыпалась на ноты…

Дядя шел нетвердой походкой к Коре и Марку. Его багровое, перекошенное лицо дергалось и блестело. Редкие рыжие волосы с проседью растрепались, руки болтались, бабочка повисла, а живот стал еще больше выступать вперед. Семен Германович был пьян и не производил впечатления человека, способного контролировать свои поступки. Таким злым я, пожалуй, видела его впервые.

– Что все это значит… – донесся до меня сдержанный голос Эдиты Павловны.

– Я не потерплю! – взревел Семен Германович и, закрыв глаза, буквально прыгнул на Марка, вцепился в его горло и заорал: – В моем доме!.. С моей женой!.. Танцевать удумал?! Гаденыш! Не потерплю-у!

Кора отскочила влево, зло сверкнула глазами, презрительно скривилась, а затем устремилась к мужу и схватила его за плечо.

– Перестань, – она сделала попытку отцепить Семена Германовича от Марка, но ничего не получилось: гнев придавал дяде силы, а алкоголь окончательно затуманил разум. Бледный Абакшин с испуганным и брезгливым выражением лица нервно отбивался, однако силы были неравны.

Скандальная сцена длилась недолго – молниеносно преодолев приличное расстояние, Бриль отодрал Семена Германовича от Марка и сжал его в здоровенных ручищах.

– Не позволю! – взвизгнул дядя, вертясь, вырываясь, тряся кулаками. – Отпустите меня, немедленно! – Но справиться со Львом Александровичем у него ни за что бы не получилось, и, сдавшись, дядя ожесточенно плюнул в сторону Марка. Бриль потащил Семена Германовича в столовую, и уже через считаные секунды дверь скрыла их.

Каменное лицо Эдиты Павловны дернулось и ожило.

– Почему я не слышу музыку? – произнесла она громко и четко, и тишина тут же утонула в звучании скрипок, виолончелей и других музыкальных инструментов. – Танцуйте, – спокойно обратилась она ко всем, сухо улыбнувшись, – не стоит обращать внимание на досадные мелочи.

Публика задвигалась, к Марку подлетела его мать, а я выхватила ошарашенный взгляд Леры и любопытный – Симки, услышала бабушкино «Анастасия, следуй за мной» и окончательно распрощалась с пирожными.

Проходя мимо Коры, Эдита Павловна подала ей знак, так что в столовой нас оказалось пятеро.

Семен Германович сидел за столом и жадно пил воду из стакана, Бриль стоял рядом и цепко следил за «пациентом». Увидев нас, Лев Александрович отошел к окну и отвернулся, давая понять, что мешать не станет, но и не уйдет. На всякий случай.

– Объяснитесь, – прошипела Эдита Павловна, превратившись в кобру.

– Ваша раскрасавица дочь, – Семен Германович ткнул пальцем в сторону Коры, – мне давным-давно изменяет! Воспитали подарочек! – Дядя вытер рукавом рот и скривился. – Пусть все знают, мне плевать, какая она дря…

– Молчать! – взревела Эдита Павловна, и мне показалось, что из нее посыпались настоящие молнии. Большие и маленькие. Желтые и оранжевые. – Я разберусь с вами после. А сейчас… – Она медленно подняла голову. – Этого не было. Ясно? Этого не было! Умойтесь, – ее тон теперь напоминал осколок льда (такой же ледяной и острый), – приведите себя в порядок и идите танцевать. Ты – Кора, и вы – Семен Германович. Танцевать! Оба! Ровно через пять минут я хочу видеть это. И чтобы на ваших лицах сияло счастье. И чтобы вы улыбались!

Через пять минут мы действительно увидели, как они танцуют. Улыбаться у Семена Германовича не очень получалось, но Кора справилась с ролью на отлично. Тетя вроде даже радовалась случившемуся – теперь все знали или подозревали, что у нее есть молодой мужчина и ради нее разгораются вот такие страсти.

– Хорошо, – торжественно резюмировала Эдита Павловна, цепко наблюдая за дочерью и зятем. – Очень хорошо.

«Кошмар», – подумала я и стала продвигаться в сторону Симки.

– Твоя бабушка монстр, честное слово, монстр, – сообщила она, как только я подошла. – Это же она заставила их танцевать, да? Если ты надумаешь когда-нибудь сбежать, то всегда помни, двери моего дома для тебя открыты. – Симка хихикнула, обмахнулась салфеткой и протянула мне блюдце. – Ешь, вроде сахар успокаивающе действует на нервы, я слопала три мармеладины, и мне полегчало. Папа за мной приедет через десять минут, до чего же обидно…

Симка сморщила нос и изобразила на лице великое страдание.

К часу ночи гостей осталось совсем мало, танцевали только Нина Филипповна и Бриль. Я сидела за столом около колонны, подперев щеку кулаком, и завороженно смотрела на них, отдавая дань смелости, предвкушая еще один скандал в доме Ланье. Можно было не сомневаться, он последует – Эдита Павловна стояла на втором этаже, положив правую руку на гладкие перила, и тоже смотрела на Нину Филипповну и Бриля…

– Только не сегодня, пожалуйста, не сегодня, – прошептала я, тихо вздыхая.

Счастье моей тети вряд ли получилось бы измерить, оно охватывало годы и расстояния, строчки в дневнике, мимолетные взгляды, отчаянную надежду и веру в здоровущего, необыкновенного Льва Александровича Бриля. И в светлое завтра. Обязательно.