Завихрение - Аальская Валерия Юрьевна - Страница 1

Валерия Юрьевна Аальская

Завихрение

Это был замечательный, меблированный дюплекс, с довольно низкими потолками, но, вследствие этого прискорбного факта, еще и низкой квартплатой — что в моем случае было немаловажно.

Хозяйка тоже была замечательная — уже немолодая, предпенсионного возраста, женщина — бывший судмедэксперт, а нынче трижды бабушка и почетная нянька всех времен и народов. Она жила совсем рядом, за той же огромной, железной входной дверью с глазком в виде желтого кошачьего глаза. За дверью скрывалась унизительно маленькая прихожая, в которой едва умещались тумбочка с зеркалом и пустая подставка под зонты.

Дальше наши дороги с хозяйкой расходились: она уходила за советскую белую дверь со стеклянными вставками и страшными коричневыми ручками, а я — за новую, коричневую, с современным замком — ее поставил предыдущий жилец.

Теоретически я знал, что скрывается за левой дверью — прихожая, короткий коридор, очень чистая и светлая, но изрядно ободранная кухонька, и три комнатки.

На моей же половине прихожей не было. И коридора не было. Уголок, в котором можно было оставить ботинки, был ограничен огромным широким шкафом, тоже доставшимся мне по наследству от третьего жильца. За шкафом сразу начиналась комната, длинная и узкая. В ряд стояли продавленный диван неприятной коричневой расцветки, два абсолютно пустых, но пыльных стеллажа и маленький журнальный столик с придвинутым трехногим стулом. Напротив устроилась одинокая и уныло-пустая тумба под телевизор; над ней висели какие-то картинки с яблоками и грушами, которые я намеревался немедленно снять.

Налево была дверь в кухню, с полным гарнитуром, холодильником и печью "Лысьва" пятьдесят четвертого года — впрочем, еще вполне рабочей. Пол укрывали плетеные коврики, отводящие взгляд от криво уложенного кафеля. В правой стене виднелась дверь в маленький, но аккуратный санузел, даже со стиральной машиной.

Из той же узкой комнаты, которую я в шутку прозвал "тоннелем" (в ее самом конце было широкое французское окно, дававшее очень много света — люстру, старинную, хрустальную, с какими-то бусинками, подозрительно колыхающимися в сумраке, можно даже не включать), лестница вела наверх, в спальню. Здесь люстры не было — под потолком на коротком проводке висела "лампочка Ильича". Она была очень маленькая, эта вторая комната, и почти всю ее площадь занимала огромная, трехспальная, наверное, кровать. Я поморщился и спустился вниз.

— Все устраивает?.. — как-то очень грустно спросила хозяйка. Наверное, ей очень не хотелось расставаться с этим замечательным дюплексом.

Я кивнул.

— А что, разве кому-то здесь очень не нравилось?..

— Большинство сбегает через неделю, — еще грустнее сказала хозяйка. — Хотя никаких физических изъянов в квартире нет, разве что низкие потолки — ну да я баскетболистов сюда и не селю… — это была чистая правда. Меня ростом тоже обделили: наверное, когда бог раздавал людям героическую внешность, я стоял в очереди за чем-то другим. — Поэтому я всегда беру деньги вперед.

Я снова кивнул (меня об этом еще в агентстве предупредили) и протянул ей конвертик с требуемой суммой.

— Попрошу меня в течение недели не беспокоить, — сказала хозяйка, заметно повеселив после получения денег. — Я сама зайду в следующую субботу. Располагайтесь, я не буду вас больше отвлекать…

Мы попрощались; она вышла неслышной тенью.

Я упал на диван, подложил руки под голову и с удовольствием оглядел свои новые владения.

Своей недвижимости у меня не было — как-то у нас с ней не сложилось. Работал я… да, выражаясь языком нормальных людей, я вообще не работал, и вел "паразитический образ жизни". Я писатель, не сказать чтобы слишком известный, но на житье-бытье хватает. Соответственно, от моих гонораров и зависит качество моей жизни. Впрочем, меня все устраивает. Можно сколько угодно много говорить о том, что "не продается вдохновенье", но то, что продать можно рукопись — общеизвестный факт. Чтобы нормально писать, с полной самоотдачей, нужно время и обстановка. В современном мире для достижения этих целей нужна немалая сумма. В конце концов, хотите, чтобы я писал — платите мне за это деньги.

Без сомнения, писал бы я и без денег, но так как-то удобнее.

Да и вообще, можно сказать, что в современной моей жизни меня все устраивало. С женой мы разошлись; общих детей у нас нет, поэтому этот период жизни можно забыть, как страшный сон. Особых материальных проблем нет, а то, что приходится снимать квартиру — что ж, это обычные житейские трудности, тем более что творческим личностям (а я считаю себя таковой), говорят, полезна перемена обстановки…

Я вытащил из сумки свой любимый ноутбук цвета "ночное небо" со всеми прилагающимися к нему проводами и дисками, поискал по комнате розетку, завел новый текстовый документ и уставился в чистый лист виртуальной бумаги, изредка кликая на фигурке "помощника" и нажимая на команду "Мотор!". Писать не получалось. Впрочем, после завершения чего-то титанического у меня часто случался небольшой творческий кризис — видимо, муза решала, что с нее достаточно.

Я уже отчаялся и хотел было захлопнуть ноутбук, но тут в дверь довольно вежливо постучали, и я вспомнил о своих вещах, которые обещали доставить в половине шестого, а доставили только в семь двадцать — наверное, заплутали на извивающемся переулке с прыгающими номерами. Я сам, когда шел сюда в первый раз, нужный дом нашел отнюдь не сразу — после того, как побывал в седьмом, двенадцатом и двадцать шестом домах, стоящих между одиннадцатым и пятнадцатым. Тринадцатый дом, маленький, двухэтажный, желтенький, в два подъезда (они же две квартиры-дюплексы) обнаружился после третьего и перед двадцать седьмым.

Я забрал свои вещи и расписался о принятии. Вещей было немного: три чемодана одежды и всяких тряпок, деревянная полка, выпиленная моим покойным дедом, две объемистые коробки со всякими необходимыми мелочами — из-под старой плиты, и микроволновка, аккуратно замотанная в пузырчатый полиэтилен.

Первым делом я повесил полку, в порыве вдохновения высверлив в стене на две дырки больше, чем было необходимо. Торжественно расставил на ней свою коллекцию — все свои книги в разных изданиях и статуэтки-призы. Потом не слишком аккуратно разложил все свои вещи на стеллажи, постелил на пол тонкий коврик-плед и водрузил микроволновку на стол на кухне. Сочтя свой долг выполненным, завалился на диван, включил "WARCRAFT" и вдохновленно проиграл до самой полуночи, после чего уснул прямо над клавиатурой.

Я проснулся оттого, что на меня кто-то смотрел. В упор и очень неприятно. Я поморщился, потянулся и открыл один глаз.

На столике под телевизор сидел здоровенный черный кот с огромными янтарными глазами. Он смотрел на меня, как на мышь, за какой-то неведомой надобностью укусившей его за хвост.

— Ну же, Барсик, прекрати, это некрасиво с твоей стороны, — произнес очень грустный голос за моей спиной. Я дернулся. Комната по-прежнему была совершенно пуста, а голос, будто бы издеваясь, продолжал: — Не мешай ему спать. Он у нас только первый день, еще не пообвык…

Черный кот широко зевнул, продемонстрировав полный набор зубов, поддерживаемых в идеальном состоянии, и, вместо того, чтобы сказать "Мяу!", или, на худой конец, "Р-р-р-р!", задумчиво произнес:

— М-да, м-пусть м-привыкает…

Кошачья дикция мало поддавалась описанию.

— Барсик, хватит, — так же грустно и безразлично произнес голос.

Кот презрительно фыркнул, потянулся, выпустив когти и вытянув хвост стрелой. Немного подумал (мыслительный процесс отразился на поразительно умной морде) и одним прыжком вскочил мне на грудь.