Секира света - Андерсон Пол Уильям - Страница 50

Сакумба громовым голосом подозвал Гонгу. Медик выбрался из толпы мятежников, стоявших с распахнутыми глазами и разинутыми ртами. Солдаты короля бежали, дрожа и крича.

Бесконечно бережно вложила Дарис фигурку в протянутую ладонь Гонги и снова заботливо склонилась над Конаном. Теперь он лежал спокойно и только тяжело дышал. Чернокожий целитель уселся рядом с ним на корточки. Он бормотал непонятные слова, сыпал на киммерийца порошок из кожаного мешочка, тряс своими погремушками и размахивал посохом. Спустя короткое время улыбка осветила серьезное лицо Гонги. Его соплеменники, которые попадали вокруг на землю, поднявшись, принялись размахивать своим оружием и вопить: «Ваконга мутузи!»

Конан широко открыл глаза и сел.

— Мне снова хорошо, — пробормотал он удивленно, как человек, исцеленный от тяжелого недуга.

— Ведьма мертва, — сказала Дарис сквозь слезы, — ты вновь свободен.

Гонга вынул кинжал, сделал надрез на своем запястье и уронил несколько капель крови на изображение, тут же поглотившее их. При этом он бормотал заклинания. Конан поднялся. Он чувствовал себя так, будто проспал целую долгую ночь и теперь встает, чтобы выпить воды из чистого горного ключа.

Гонга что-то сказал Сакумбе, который тут же перевел это для Конана на «лингва франка».

— Он дал тебе часть своей собственной силы, дабы излечить недуг, которым тебя поразили. Он не сможет сражаться, пока не отдохнет, но куклу избавит от зла, сделает чары бессильными и уничтожит их.

Громовой хохот вырвался из груди киммерийца.

— У меня тоже остались здесь кое-какие дела! — Одной рукой он обнял Дарис, другой обхватил обширную талию Сакумбы. — Верные друзья мои, я никогда не смогу вас достойно отблагодарить и никогда не забуду, что вы для меня сделали!

Он поднял Секиру и вскочил в седло.

— Вперед! — загремел он. — Джихан!

Его люди восторженно взревели. Не обращая внимания на поющие вокруг стрелы, они последовали за своим вождем.

Опережая их по всей дороге, где схватились в смертельной битве враги, летела весть о том, что Секира и стяг вновь вознесены к небу. С новыми силами тайянцы бросились на противников.

Предсказание не говорило с очевидностью ни о том, что Конан убьет короля Ментуфера, ни о том, что Рума сразит в бою ненавистного Шуата. Оба этих стигийских военачальника пали в огромной рукопашной схватке, и только боги знают о том, чья рука принесла им смерть. Конану было довольно и того, что Секира со свистом крушила врагов направо и налево. Он был счастлив видеть, как на копье несли коронованную голову и как бегут разбитые стигийцы.

Ни слова в осуждение не сказал он Фалко, который все это время просидел на обочине, отвернувшись и безудержно плача.

Глава двадцатая

Месть Бэлит

Крылатую Ладью выкатили из укрытия, и теперь она качалась на волнах в гавани Сейяна. Шесть человек стояли на пристани. Хотя в городе бурлила обычная суета, никто не решался подойти к друзьям ближе, потому что перед разлукой им хотелось побыть наедине.

Солнце еще не встало над восточными горами, но небо над ними уже мерцало бледным золотом, оставаясь на западном горизонте темно-синим. В холодном воздухе над Стиксом растекался туман, скрывая в молочной белизне темную воду. С западных склонов журча стекал Хелу.

Конан совсем не мерз, хотя кроме туники на нем ничего не было. На поясе висели кинжал и широкий меч в ножнах. Прекрасной была Секира Варуны, когда он протянул ее Авзару.

— Теперь она твоя, — сказал Конан, — и пусть всегда она хранит Тайю.

— Дай Митра, чтобы она не понадобилась нам скоро, — отозвался вождь.

Но этого можно было не опасаться. Вместо того чтобы попытаться выдержать осаду (без сомнения, надолго бы эти попытки не затянулись), стигийский гарнизон в Сейяне сдался. Теперь, безоружные и под конвоем, солдаты шли назад, в Стигию. Жирный сатрап был отправлен вместе с ними после того, как выкупил себя, отдав все богатства, что выжал из этой страны. После поражения при деревне Рашт королевская армия Стигии долго еще не оправится. Кроме того, было общеизвестно, что новый король Ктесфон никогда не разделял захватнических планов своего отца.

— Вам или вашим потомкам придется когда-нибудь вновь бороться за Тайю, — заметил Конан. — Луксур не признает надолго вашу независимость.

Авзар принял Секиру.

— Это верно, однако какое это имеет значение, если мы действительно свободный народ? Мы могли бы, без сомнения, уже сейчас найти поддержку в Кешане, Пунте или в другой соседней стране, имеющей основания не доверять Стигии.

Парасан, верховный жрец, выглядел не таким счастливым.

— Я только опасаюсь, что это разорвет нашу последнюю связь с цивилизацией, — сказал он. — Мы превратимся в расу варварских кланов.

Конан пожал плечами:

— Ну и что? Может это покажется грубым, но за свободу не жалко заплатить любую цену? И если уж совсем честно, лично я не вижу от цивилизации никакого проку.

— Дело твое, — пробормотал старик. — Я могу только надеяться, что солнце Митры вновь прольет на нас свои лучи и не лишит нас милости. Да будет с тобой его благословение, сын мой, за все, что ты сделал для нас. Пусть твой путь будет безоблачным, а возвращение радостным.

Сакумба слушал эту беседу лишь отчасти. Возможно, последние слова жреца он слегка недопонял, потому что ухмыльнулся от уха до уха, сильно хлопнул киммерийца по спине и рявкнул:

— Да, когда я буду на Черном Побережье, я закачу для тебя праздник на неделю, Амра!

Прозвище, которым Сакумба и его люди наградили Конана, означало на их языке «Лев».

— Я заранее рад, — заверил его киммериец. — Бэлит и я будем частыми гостями субанцев. — Он вновь стал серьезным. — Но как бы я ни рвался к ней, мне так тяжело прощаться с вами, быть может, навсегда. Дарис…

— Да? — Она отвернулась от Фалко, с которым тихо беседовала.

— Мне будет не хватать тебя куда больше, чем я могу выразить словами, — хмуро проговорил Конан. — Желаю, чтоб все у тебя было хорошо.

— И я тебе. — Она подошла к нему и взяла могучие руки варвара в свои. Взгляд, который она послала ему, был тверд, и губы ее улыбались. Вчера вечером они поговорили наедине, а сегодня ей надлежит быть дочерью Авзара.

— Я хотела бы, чтобы мы с тобой прожили наши жизни вместе, — сказала она. — Но я знаю, что это невозможно, ибо ты избрал себе уже женщину. Я… я найду мужчину, который будет таким же сильным и добрым, как ты, и буду радоваться детям, рожденным от него. И для него будет честью дать нашему первенцу имя Конана. А наша первая дочь… — Ей так и не удалось подавить слезы. — Могу ли я назвать ее Бэлит?

Они обнялись.

Не много слов было сказано еще, прежде чем Конан и Фалко ступили на борт. Почти беззвучно скользнула волшебная Ладья в реку, и густой туман скрыл ее.

При свежем ветре море сверкало сапфирами. Однако «Тигрица» отходила от белых утесов острова Акбет на веслах. Она делала это потому, что так у нее оставалось больше возможностей для маневра. Капитан хотел получше рассмотреть ладью, приближавшуюся к ним на горизонте.

Безусловно, чужеземными выглядели металлические обводы, голова рептилии на носу судна. Парус явно был лишь дополнительной тягловой силой. Но если корабль первоначально не был оснащен мачтой, то где, в таком случае, весла? Хотя корабль имел в длину добрых пятьдесят футов, похоже было, что управляли им всего два человека. И казалось, эти двое совершенно не испугались, когда галера помчалась прямо к ним. Напротив, огромный мужчина на рулевом весле (оно выглядело таким же дополнением, как и парус) направил свой корабль прямо ей навстречу, насколько у него получалось орудовать рулем.

Да, рослый человек, с бронзовой кожей, черными волосами, гибкими движениями хищника… Бэлит показалось, что сердце ее вот-вот разорвется.

— Конан! — закричала она. — О Иштар, мой любимый вернулся!

Она взяла себя в руки и велела ликующим пиратам сушить весла, чтобы Ладья могла пристать к борту. Киммериец забросил трос с крюком, забрался по нему и перевалился через борт на палубу. Вихрем влетела Бэлит в его объятия.