Операция «Минотавр» - Кунтс Стивен - Страница 52

– Гельмут, поезжайте в штаб полигона, позвоните Доджерсу по закрытой линии и скажите, что нужно сделать. Потом сообщите адмиралу Данедину в Вашингтон.

– Разумеется. – Фриче припустил к серой флотской автомашине, стоявшей неподалеку от фургона, оставляя за собой облако пыли. Гарольд Доджерс заглушил генератор, тот пару раз чихнул и успокоился. Теперь двигатели «Интрудера» были едва слышны – эхо отражалось от высоких скал.

– КАГ, – донесся голос по радио, – мы молодцы или как?

– Молодцы, «Туман». После обеда давай обратно сюда.

Джейк наблюдал, как белое пятнышко растворяется в голубизне – Рита отворачивала к югу. Когда шум двигателей совсем исчез и только слышен был шепот перегоняемых ветром куч песка, он уселся в тени под фургоном.

Что ни говори, «Афина» просто потрясает. Свихнувшийся религиозный фанатик в мастерской, оснащенной не лучше, чем деревенская кузница, делает изобретение, в результате которого вся радиолокационная техника мгновенно устаревает. Без всяких там бюджетных комиссий, без бюрократии, без финансовых ревизоров, пекущихся о быстрой окупаемости. Томас Эдисон голыми руками электрифицировал мир, а попутно создал индустрию грамзаписи и кинематографию. Таким же образом Сэмюэль Доджерс отправил на свалку все известные военные радиолокационные системы, а также все стратегию и тактику, основанную на этих системах. И, по логике вещей, заодно смел и программу В-2.

Зачем покупать сложные бомбардировщики по пятьсот шестнадцать миллионов долларов, когда можно сделать невидимым существующий самолет с помощью устройства за двести пятьдесят тысяч и пары тюбиков суперклея?

Узнав об этом, очень многие будут крайне недовольны. Могущественные люди из тех, чьи телефоны записаны у сенаторов под стеклом на столе.

Джейк Графтон набрал горсть земли и наблюдал, как она стекает между пальцами. Тайлер Генри, Ладлоу, Ройс Каплинджер – все они сидят на мине замедленного действия. Несомненно, они выпустят вперед Джейка Графтона, выставят его одного, как главного специалиста перед жаждущей крови толпой. Лишь когда он добежит хотя бы до промежуточного финиша и они будут точно знать направление и скорость ветра, тогда и только тогда они будут решать, как быть.

Они, наверное, описались от восторга, когда поняли, что Джейк Графтон именно тот человек, что им нужен: настоящий герой с кучей медалей, с которым можно стать рядом плечом к плечу, а можно выгнать, как инвалида с повредившимися мозгами – смотря куда ветер подует. Если будет нужно, его без промедления бросят на съедение акулам. «Жаль, конечно, но этот офицер никогда не подчинялся приказам, он не игрок команды. А после той истории с Эль-Хакимом сильнейшая контузия, психиатры, у него с головой не все в порядке. Очень жаль».

Что станут делать эти большие шишки, если их лодки дадут течь в связи с тем, что секрет «Афины» выйдет наружу? Сражаться? Как? К какому оружию они прибегнут?

Земля, просыпавшаяся между пальцами, легла кучкой в виде странной скульптуры. Ветер мгновенно уносил ее. Чем медленнее она сыпалась, тем быстрее расправлялся с ней ветер.

Наиболее вероятным аргументом, размышлял Джейк, станет то, что «Афина» нарушит установившееся военное равновесие между Востоком и Западом. Аргумент замечательный. «Афина» слишком дешева, чтобы спорить из-за долларов, значит, оспариваться будут последствия. Станут доказывать, что «Афина» побудит Россию скорее нанести первый удар. Значит, ядерная война, радиоактивные осадки и все такое – словом, Четыре всадника Апокалипсиса. Раз не удается убедить логикой или завесить уши лапшой, будут пугать мировой катастрофой.

Джейк поднялся и поддел кучку пыли ботинком. Ветер тут же унес ее.

Уже под вечер, в ходе третьего полета, Рита выписывала прямые отрезки к северу и к югу, каждый раз на полтора километра западнее от РЛС. Бабуну это уже наскучило. Он пользовался навигационной системой, чтобы выводить самолет точно в то место, куда требовал капитан Графтон. Это было непросто. После того, как Бабун включил систему «Афина», ему нужно было только присматривать, не загорится ли ее красный свет. Если это случится, необходимо отключить систему изощренным военным маневром. И для этого флоту необходим лучший его штурман, закаленный воздушный боец. Мерзость какая.

Западнее в пустыне лежала длинная тень, отбрасываемая единственным двухэтажным зданием без окон в населенном пункте под названием Френчмен. Это был публичный дом. По идее, в нем же помещались мэрия и прочие муниципальные службы. С этого расстояния дом казался крохотной коробочкой. Он знал, что дом окрашен в черный цвет и имеет два этажа без единого окна, потому что однажды осматривал его со стоянки. В качестве туриста, разумеется.

Он включил переговорное устройство, чтобы обратить внимание Риты на эту достопримечательность, но передумал.

Рита проверяла, сколько горючего осталось в различных баках. Прижавшись головой к козырьку экрана радиолокатора, Бабун рассматривал положение курсора.

И вдруг услышал грохот – громкий, слегка приглушенный грохот, и сразу же резко подскочили давление воздуха и уровень шума. Что-то ударилось в самолет.

Он отдернул голову от козырька и ошеломленно огляделся по сторонам.

Даже сквозь шлем было слышно, как воет, кричит, стонет ветер. Рита ничком лежала в кресле, закрывая правой рукой окровавленное лицо.

Птица! Они наскочили на птицу.

Он бессознательно включил переговорное устройство и позвал Риту. Он не слышал даже собственного голоса.

Самолет заваливался на одно крыло, опустив нос. Левой рукой он схватил ручку управления между коленями Риты и установил ее по центру.

Замедлиться. Нужно сбавить скорость, чтобы сбить ветер, врывающийся сквозь выбитую левую четверть ограждения фонаря. Птица, видимо, проскочила в эту дыру, ударив Риту, которая в этот момент склонилась над топливомерами на левой панели.

Он снова нажал ручку, чтобы поднять нос кверху, и сосредоточился на том, как выровнять крылья. Выше. Выше. Скорость падает: четыреста восемьдесят по приборам, четыреста шестьдесят, четыреста сорок – надо выпустить закрылки, надо замедлить эту летающую свинью – четыреста.

Рукоятка выпуска шасси находилась с левой стороны приборной доски, прямо под дырой в плексигласе, как раз под половодьем воздуха, врывавшимся в разгерметизированную кабину.

Он попытался дотянуться до нее. Пальцы чуть-чуть не доставали. Расстегнуть ремни. Фиксатор заело. Держась левой рукой за ручку управления, расстегнул правой две застежки Коха на нательном ремне. Если сейчас сработает катапульта, он останется без парашюта. Потянулся снова. Опять не достал. Придется расцепить застежку ремня, удерживающего таз на сиденье. Негнущимися пальцами он развел застежки и схватился за байонетные замки кислородной маски. Придется обойтись и без нее. Он оторвал и кабель, который вел к микрофону в шлеме.

Черт возьми, машина заваливается на крыло. Сильная тряска, нос рыщет. Он слегка опустил нос, чтобы набрать скорость, затем снова задрал его.

С трудом выровнял крылья. Мощность на обоих двигателях восемьдесят шесть процентов. Неплохо. Но вонь – Господи Иисусе!

От всепроникающего запаха слезились глаза. Он попытался дышать ртом.

Не сдерживаемый более инерционным барабаном катапультируемого сиденья, Бабун ухватил правой рукой ручку управления, а левой достал рукоятку выпуска шасси и изо всей силы потянул ее.

Теперь закрылки. Он лег под средней панелью, стараясь не подставлять голову под врывающийся в кабину ураган, и потянулся к рычагу управления механизацией крыла рядом с сектором газа. «Сектор не трогай. Выпусти закрылки на тридцать градусов», – мысленно приказал себе. С огромным трудом он потянул рычаг влево.

Пытаясь выровнять крылья, Бабун перетягивал ручку управления – сначала слишком далеко в одну сторону, потом в другую. Эти проклятые пилоты, мать их так, делают это даже не думая.

Ага! Шасси вышло и зафиксировалось. Закрылки и предкрылки вышли, стабилизатор смещен. Аллилуйя.