Публичные признания женщины средних лет - Таунсенд Сьюзан "Сью" - Страница 36

Мадам Водка

Как-то в начальной школе учительница попросила класс вычислить, сколько лет нам будет в 2000 году. В моем случае ответ был пятьдесят три года — до смешного много, когда ты пребываешь в нежном возрасте с крысиными хвостиками. Столько не живут. И если я все же представляла себя пятидесятитрехлетней, то воображение рисовало неземное существо, внешне схожее с Меконом[29], у которого мозги лезут из головы, но в серебряном скафандре с непременными острыми плечами. Обитала я в стеклянной башне на орбите, а передвигалась в своих фантазиях на летающей модели «Моррис-майнора»[30].

Как вы уже, видимо, поняли, большинство этих футуристических образов я заимствовала из комиксов про Дэн Дэра, которые читала тайком, полагая, что они предназначены исключительно для мальчиков. Таких предрассудков в детстве у меня была туча. Объявления «Не стой под стрелой» я читала как «Не стой, подстрелю» и долгие годы верила, что, если забреду на стройку под башенный кран, меня тут же на месте прикончит злой сторож.

В комиксах пятидесятых годов масса историй о чудовищных кознях взрослых. Помню, хуже всех были балетные учительницы и смотрители маяков. Однако мой муж, который только что принес мне чашку чаю и увидел последнюю фразу, упорно настаивает, что в его литературном детстве смотрители маяков были сплошь добродушными стариками с белыми бородками, в толстенных свитерах и сапогах выше колен. Я не согласна. Ясно как божий день, что он путает злых смотрителей маяков с добропорядочными морскими волками. Я горой стою за детский образ бездушного смотрителя маяка, а муж требует привести «ну хоть один примерчик» из литературы. Я встаю из-за стола, шагаю в комнату, где у нас хранятся детские книги, однако перед закрытой дверью останавливаюсь, вспомнив собственное обещание младшей дочери: сюда не входить. Причина сложна и касается двух кошек и мусорного ведра. Я разворачиваюсь и возвращаюсь за стол.

Муж в гостиной смотрит мою любимую американскую комедию. Он хохочет; он начисто позабыл наш спор, а я теперь терзайся сомнениями. Не звякнуть ли друзьям — убедиться, что я не путаю седобородых и злобных смотрителей маяков с обаятельными чернобородыми контрабандистами?

Заглянув в гостиную, я вижу, что муж и Билли, наш пес, дрыхнут рядышком на диване. Заслышав мои шаги, он виновато спрыгивает: на диван ему нельзя. (Псу, а не мужу. Мужу на диван можно, но только вечером и при условии, что справился с поручениями по хозяйству.)

Не переключиться ли мне на учительниц балета? Надеюсь, с ними больше ясности. Уж эти-то точно были злые и частенько появлялись в комиксе «Банти», который я проглатывала каждую неделю. Балетные училки всегда звались короткими русскими именами, которым, разумеется, всегда предшествовало «мадам». Пусть в нашей статье это будет мадам Водка.

Строгая и элегантная, мадам затягивала волосы в пучок на затылке и появлялась в узком черном платье, с тростью в руке. Почти каждую неделю мадам Водка выходила из себя и орала на учениц, лупя тростью по полу студии.

— Зачем ты не танцеваешь, английский девочка? — орала она на мужественную балерину, которая терпела, глотая слезы, и не признавалась, что у нее сломана лодыжка.

Порой мадам Водку показывали в уединении ее спальни, где она тихо плакала над фотографией красивой девочки в пачке и с головным убором «маленького лебедя».

— Ольга! Ольга! Ты быть лучший всех! — рыдала она.

Может быть, эта Ольга — ее потерянная, а то и покойная дочь? Детское сердце оттаивало, и я даже сочувствовала мадам Водке, до самой последней картинки, где выяснялось — ага! — что на фотографии-то сама мадам Водка в зените славы, до того как сломанная лодыжка положила безотрадный конец ее блистательной карьере в Большом театре.

На носу 2000-й год, и я благодарна судьбе, что рядиться в серебряный комбинезон с острыми плечами, как мне виделось в детстве, не пришлось. Однако новый век требует некоторых перемен в стиле. Пора, пожалуй, заняться собой уже сейчас, весной, чтобы следующий год встретить в новом имидже.

Неплохо бы отрастить волосы, покрасить и затянуть в пучок на затылке. С узким черным платьем и лаковыми лодочками проблем не будет. Злобная мина и трость имеются, причем в избытке. Вопрос лишь в том, сумею ли я убедить мужа, чтоб называл меня мадам Водкой? Ну хоть разочек.

Испанский ресторан

Вечером в прошлую субботу мы с мужем ходили в Лестере в ресторан. Называется «Коста Брава». Стены украшены постерами с боем быков, интерьер безошибочно испанский. На стенах повсюду испанская утварь. Пальто с меня снял официант-испанец. Испанский шеф-повар проводил нас к столу, где десять наших родственников уже изучали до безобразия знакомое английское меню.

Главные блюда: говядина, индейка, барашек, бифштекс, скампи[31], овощи в соусе карри. На первое: суп, яйцо под майонезом. (Версия усеченная, но суть очевидна.) Когда официант подошел принять заказ, я спросила, можно ли получить испанское меню.

— Не-а, — сказал он. — Нету у нас испанского. Не делаем мы тута испанского, уже годов пятнадцать.

Разведка донесла, что паэлью вам все же подадут, если долго просить, умолять и обещать, что никому не расскажете. Я извинилась за свою глупость, ибо возомнила, будто в ресторане «Коста Брава», которым владеют и управляют испанцы, должны подавать испанские блюда.

— Ну? Чё будете-то? — нетерпеливо спросил официант, хмуря густые брови. Вычислил смутьяна, понятное дело.

— Грейпфрут и скампи, — запинаясь, попросила я.

Появился другой официант и неизвестно зачем убрал со стола все бокалы. Собравшиеся родственники подняли вой протеста, и бокалы нам возвратили.

Мой муж попросил карту вин. Большинство из перечисленных названий были зачеркнуты черными чернилами с кляксами. Муж сделал выбор из того немногого, что осталось, но сеньор Густые Брови заявил, что этого тоже «нету». У меня зловеще затикало в висках. Однако муж не терял энтузиазма, и скоро мы уже пили столь тонкое вино, что семейный фигляр заметил:

— То самое вино, что Иисус из воды сотворил, не иначе.

Такой выпивкой можно угощать Винни-Пуха или телепузиков, и они не опьянеют.

Подоспели «закуски». Грейпфрут мне подали свежий, прямехонько из банки, на крошечной металлической тарелочке, какая сгодилась бы для Мальчика-с-пальчика в качестве ванны. Грейпфрут украсили половинкой вишни из компота. Объедение, доложу я вам.

Платформу в конце зала (назвать это сценой язык не поворачивается) занял музыкальный дуэт. С началом «разогрева» вся Великобритания содрогнулась от печальных воплей синтезатора. Закрутился зеркальный шар, и оба парня проникновенно запели в ритме синтезаторной босановы. Довольно безобидно, но циники в нашей компании закатили глаза и обменялись взглядами типа «боже мой»… и тут нам подали основное блюдо.

Такого количества мяса я не видела нигде, даже в Соединенных Штатах. Бифштексы вяло свешивались с краев громадных тарелок. Толстые ломти говядины, индейки и баранины уложили один на другой, словно многоэтажный гараж, а любители курятины получили по четырехногому и четырехкрылому мутанту на каждого.

Наконец появились скампи — восхитительно хрустящие снаружи, внутри сочные и со вкусом моря. Кстати, никто не в курсе, где их ловят? Известно ли что-нибудь об ареале обитания или образе жизни скампи? Они из тропиков или из холодных морей? Бывают ли фермы скампи? Это вообще рыба или рак? Плавает стайками или поодиночке? Сумеет ли скампи за следующие 2000 лет эволюции сформировать собственное покрытие из хлебных крошек?

Лидер дуэта, поразительно похожий на папу Дэнниса Разрушителя[32], призвал нас подпеть.

— Рты набиты! — в ответ прошамкали родственники, и я в их числе.