Звезда моей души - Устименко Татьяна Ивановна - Страница 76

— Шарро, помоги! — взывала я на бегу. — Обещаю, я больше не буду вести себя так глупо и исправлю все допущенные нами ошибки!

Но бог конечно же не ответил. Наверное, он знал, что исправить уже ничего нельзя.

Тьма его забери! Ну тогда бы хоть предупредил, что окончательно все испортить еще ой как можно!

Узкий коридор наполнился грохотом, похожим на шум от сталкивающихся валунов, и лязгом железа. Я на бегу оглянулась через плечо и чуть не сверзилась на пол, отчасти потому, что споткнулась, но еще больше от не укладывающегося в голове действа, происходящего позади. Их собралось много, очень много… Я сумела насчитать тридцать кряжистых коричневых фигур, мысленно ахнула и тут же бросила бесполезное занятие, сосредоточившись на выживании.

Мы мчались вперед по наитию, совершенно не выбирая дороги — петляя, словно затравленные зайцы, ныряя в боковые ответвления и проскальзывая в едва заметные норы. Мы искренне надеялись — вот здесь-то проклятые големы уж точно не пройдут, не протиснутся, а поэтому неизбежно отстанут и откажутся от погони. Мы надеялись на спасение, но наша надежда таяла, словно лед под лучами Сола, пока не испарилась окончательно. Созданные из глины и магии, эти пробудившиеся от многолетнего сна големы проходили везде и всюду, не обращая внимания на препоны. Потирая ободранные колени и ощупывая ушибленные локти, мы с трудом выкарабкивались из очередного лаза и, к своему отчаянию, снова видели своих врагов, мгновенно просачивающихся через крохотные, незаметные глазу трещины и проходивших сквозь самые толстые стены.

Они попросту рассыпались в пыль и впитывались в камни, чтобы потом, на другой стороне преграды, снова воссоздаться в безупречно целом виде. Не понимаю, как трансформировалось их оружие, но факт оставался фактом — враги не отставали от нас ни на шаг. Преследование длилось уже долго, мне даже показалось — нереально долго.

Наши силы иссякали. Пожалуй, тем единственным, что еще не позволяло застопориться и сдаться, оставалось не желание жить (во всяком случае, у меня), а поставленная перед собой цель, слишком важная для того, чтобы я могла от нее отказаться. А самым обидным было то, что я категорически не желала отказываться от нее вот так глупо и нелепо, погибнув под ударом лапищи безмозглой упрямой твари. Одной Тьме известно, что вело вперед Ребекку и Беонира, но их перекошенные от напряжения лица и сухие, обметанные белым налетом губы однозначно подтверждали мою догадку — они тоже готовы биться за себя до последней капли крови и не намерены сдаваться.

Итак, мы бежали… Вещевой мешок воительницы потерялся неизвестно где и когда, наша одежда пропиталась едким потом, а разум помутился, постепенно скатываясь в пучину безумия. Дыхание с хрипом вырывалось у меня из груди, в правом боку кололо, а натруженные ступни онемели и утратили чувствительность. Ребекка и Беонир ощущали себя ничуть не лучше, хотя иногда — на самых крутых виражах или в том случае, если приходилось перебираться через трещины и завалы, — юноша без лишних комментариев помогал мне, а затем и лайил.

Похоже, я пока еще не научилась разбираться в истинной сути наших симпатий и антипатий, загадочно связанных друг с другом. Многие признанные мудрецы утверждают, что снисхождение к врагу не несет в себе никакой рациональности. Но много ли рациональности содержат усилия, затраченные на реализацию непримиримой вражды? Сегодня я по-новому взглянула на некоторые моральные ценности и пришла к неожиданному выводу: отведенный нам жизненный срок слишком короток для того, чтобы тратить его впустую, расходуя на ненависть, вражду и самолюбие. Жаль только, что это прозрение мне уже не пригодится…

Коридор закончился внезапно, завершившись глухим тупиком. Мы остановились возле монолитной гранитной глыбы, наглухо перегородившей дальнейший путь. Мы бессильно молотили кулаками по равнодушной поверхности, а клинки Ребекки безрезультатно отскакивали от гладкой плиты, не причинив ей ни малейшего ущерба, сумев высечь из нее лишь несколько ярких искр. Наконец, поняв, что наши усилия тщетны, мы немного успокоились, развернулись в направлении ожидаемого подхода противника и ощетинились когтями и клинками, намереваясь дорого продать свои жизни.

Спустя всего несколько минут големы достигли нашего последнего прибежища и заполнили всю пещерку, закупорив ее вход своими массивными телами. Спящие стражи Блентайра, разбуженные нами по глупости и неосторожности, имели облик людей. Вот только при этом они на целую голову возвышались над отнюдь не щуплыми ниуэ и лайил. А их страшные пасти щерились огромными зубами, по сравнению с которыми клыки Ребекки выглядели всего лишь милыми, безобидными молочными зубками. Круглые рыбьи глаза големов не моргали и казались мертвыми, ушей у них не было, но уродливые, покрытые шишками и лишенные волос головы бдительно следили за своими потенциальными жертвами, безошибочно поворачивались точно в нашу сторону.

Никогда до сего мгновения я еще не сталкивалась с настолько ужасными и бездушными монстрами, неспособными проявлять снисхождение или милосердие. Похоже, наш поход подошел к своему логическому завершению и заканчивался именно здесь и сейчас. Какую же непростительную ошибку я совершила, осмелившись спуститься в эти заброшенные, забытые богами подземелья! Вот уж точно говорят: все мы дураки! Но зачем же этим злоупотреблять?.. Путей к отступлению у нас уже не оставалось, а ждать помощи было неоткуда.

Я понуро откинулась на каменную стену и прижалась к ней своими свернутыми в комок крыльями, ощущая приятное облегчение после длительного бега, вызванное разливающимся по позвоночнику холодком. Беонир оценивающе разглядывал свои когти и хмурил лоб, похоже мысленно прикидывая, насколько хватит его оружия. Ребекка наскоро приводила в порядок парные акинаки: она несколько раз провела клинками по граниту, правя притупившиеся лезвия клинков. По ее лицу блуждала кривая, горькая усмешка. Умирать не хотелось никому…

Големы подступили почти вплотную к нам и замерли, выстроившись в ровную шеренгу. За первым рядом врагов я явственно различала второй, третий, четвертый… Последующие твари терялись во мраке подземелья, но подобная ограниченность кругозора не доставляла ни малейшего удовольствия, ибо я понимала: имя нашему врагу — легион. Но чего же они ждали, неподвижные и равнодушные?

— Шарро, спаси нас! — сбивчиво пролепетала я, наблюдая за замершими врагами. — Может, они передумают и уйдут восвояси?

— Вряд ли, — хмуро процедила Ребекка, сдувая упавшую на лоб прядь волос. — Скорее всего, они ожидают подхода отставших соратников, а потом…

— Берегитесь! — еще успел вскрикнуть Беонир, и в следующий же миг окружающий нас мир вздыбился и развалился на отдельные картинки, превратившись в мельтешение клинков и когтей, шорох рассыпающейся глины и скрежет восстающих из пыли големов.

Мои барабанные перепонки едва не лопались, судорожно вибрируя в такт яростному реву лайил и басовитому рычанию ниуэ. Я двигалась, словно сомнамбула, рефлекторно отбиваясь зажатым в руке стилетом и каким-то непостижимым образом успевая уворачиваться от мелькающих вокруг меня мечей стражей. Но, увы, оказываемое нами сопротивление не вело ни к чему продуктивному, ибо развалившиеся от удара големы тут же снова обретали свою исходную форму, а их ответные выпады обладали немыслимой быстротой и точностью, неся угрозу неминуемой гибели.

Меч одного из стражей вскользь прошелся по моему запястью, прочерчивая на нем тонкую кровоточащую линию, а Ребекка получила рану в плечо. И в тот момент, когда я полностью осознала степень своей усталости и обессиленно привалилась к стене, Беонир вдруг вскинул подбородок и испустил длинный переливистый вой, наполненный обреченностью и горем.

Эта прощальная рулада волной прокатилась над макушками стражей, а мгновение спустя под моими ногами неожиданно разверзлось ровное квадратное отверстие, из коего высунулась чья-то мускулистая волосатая рука, крепко ухватившая меня за щиколотку и уверенно потащившая вниз. Онемев от ужаса, я даже не кричала, позволив неведомому избавителю увлекать меня все глубже, в земные недра. Меня грубо тянули за ногу, чуть не сдернув с нее сапог, а мои растрепавшиеся волосы, лишившиеся свалившегося капюшона, волочились по полу подземелья, пачкаясь в каменной крошке и пыли.