Звезда моей души - Устименко Татьяна Ивановна - Страница 47

Пару раз на протяжении своего скорбного пути, ведущего неизвестно куда, я останавливалась и оценивающе рассматривала чудесный кинжал, подаренный сьерром Никто. Подозреваю, что любое старинное оружие обладает собственной историей, судьбой и характером, а возможно, даже душой. От моего стилета так и веяло теплой, дружественной энергией, а еще — запахом невероятных странствий и приключений, достойных быть воспетыми в балладах и легендах. Но, и в этом я не сомневалась ни на миг, клинок также впитал в себя и память о жутких испытаниях, выпавших на долю ее бывшего владельца — моего отца!..

«Каким он был?» — Этот невысказанный вслух вопрос вяло крутился в моем затуманенном голодом мозгу. Судя по всему, отец принадлежал к касте воинов, причем занимал довольно высокое положение, ибо подобный клинок — пусть даже не меч, а всего лишь стилет — стоит бешеную кучу золотых риелей. Держать при себе подобное оружие — несусветная глупость и довольно опасное занятие, ведь немалая часть жителей Блентайра промышляет исключительно грабежом и разбоем. А поэтому один вид моего чудесного оружия способен подействовать на них как приманка и может стоить мне головы. Первой мыслью было вышвырнуть эту штуковину подальше, а второй — продать и на вырученные деньги купить еды. Но, выдвинув узкое лезвие из ножен, я залюбовалась волшебной игрой света на клинке, по которому вилась причудливая вязь непонятных слов.

Я пристально посмотрела на стилет, вспомнила его безликого дарителя и предпочла все-таки оставить клинок у себя. Едва приняв сложное решение, я внезапно осознала, что с этого самого момента перестала сомневаться в своем предназначении, ибо убедилась в очевидном и поверила в свое благородное происхождение. Легенды обрели реальность, ведь как ни крути, но против фактов не попрешь. Стоит только взглянуть на мой стилет, как сразу же становится понятно: его выковали эльфы, а значит, мои родители тоже принадлежали к одному из эльфийских кланов. Ну, во всяком случае, отец. А еще я поняла, что хочу разузнать об участи своего бесследно сгинувшего родителя ничуть не меньше, чем отыскать Ардена или стать настоящей чародейкой.

Итак, круг моих насущных задач расширился, а вот сил на их выполнение у меня оставалось все меньше и меньше…

Ребекка нехотя приоткрыла правый глаз, затем — левый, сладко потянулась и зевнула, показав четыре небольших, но чрезвычайно острых клыка, совершенно незаметных под сомкнутыми губами. Пожалуй, то была единственная неприятная черта, дарованная частью нечистой крови, струившейся в венах этой симпатичной, мускулистой, медноволосой девушки: нечеловеческой формы зубы, унаследованные ею от деда, великого воина ночного народа лайил.

В остальном Ребекка ничем не отличалась от обычных людей, ну разве что выгодно выделялась среди них своим высоким ростом, прекрасными зелеными, чуть раскосыми глазами, смуглой кожей и пышными рыжими локонами, спускающимися до самой талии. Чистокровные лайил выглядят совсем не так привлекательно — они обладают удлиненными, хищно выступающими вперед челюстями, кроваво-красными зрачками и жесткими черными волосами, сильно смахивающими на шерсть.

Впрочем, до Ребекки неоднократно доходили вполне достоверные слухи о том, что ее знаменитый дед лэрд Финдельберг, известный под прозвищем Законник, в молодости был наделен поразительно утонченной внешностью и пленял своей нехарактерной для лайил красотой каждую встречную женщину, в том числе и благородных эльфийских дам. К сожалению, сама Ребекка запомнила деда отнюдь не соблазнительным красавцем, а преждевременно отцветшим, сгорбившимся от дряхлости и раскаяния стариком, уныло влачащим последние дни своего существования.

Ну еще бы, ведь лэрд Финдельберг прожил долгую и бурную жизнь, будучи современником и ровесником давно канувших в небытие великих героев прошлого — королей Арцисса, Адсхорна и Джоэла. Подумать только, ее дед имел возможность лично лицезреть трех проклятых королей, а возможно, и общался с ними на равных. Недаром же он стал возлюбленным верховной жрицы Чаншир — младшей сестры короля Джоэла Гордого, будущей бабушки самой Ребекки. Вот так и возник их род, смешавший в себе две крови: людей и лайил. Неправильная семья, наказанная грузом страшной тайны, способной спасти или уничтожить весь Лаганахар.

А ныне, после кончины деда, Ребекка осталась единственной и последней хранительницей этой тайны, с каждым днем тяготившей ее все сильнее и сильнее. И немудрено, ведь на ее долю выпало тяжкое испытание — жить, делая вид, будто не происходит ничего необычного. Это особенно трудно, если на самом деле тебе суждено искупить чудовищные грехи и восстановить попранную справедливость. Ну и как, скажите, вообще можно жить с подобным грузом на душе и совести, если эти грехи — отнюдь не твои?

Ребекка аккуратно застелила кровать — красиво сложила серое солдатское одеяло, отогнув наружу обшитую шнуром кромку, и отступила в сторону, любуясь результатом законченной работы. «Если взялась что-то делать, то делай это хорошо!» — так учил ее покойный лэрд Финдельберг, и теперь, следуя заветам деда, девушка собиралась блестяще выполнить навязанное поручение, которое, откровенно говоря, изрядно ей претило и шло вразрез с ее личными представлениями о чести и долге. Но ведь господ не выбирают, не так ли?

Девушка оделась, заплела в косу свои длинные волосы и взяла с комода медный наголовный обруч, украшенный двумя нитями, заполненными нанизанными на них серебряными колечками. Этим нитям полагалось красиво обрамлять лицо, а число колечек обозначало количество врагов, убитых данным воином. Да, Ребекка была воином, причем весьма искусным и уважаемым в рядах городской дружины, в коей она и служила на протяжении последних пяти лет. В отличие от чистокровных лайил, плохо переносивших дневной свет, Ребекка воспринимала дневное время положительно, правда, она тоже недолюбливала жару и долгое прикосновение прямых лучей Сола к поверхности своей кожи. Поэтому воительница выбрала именно ночную работу, обладая ценным талантом отлично видеть в темноте и передвигаться тише тени.

Кстати, в этих качествах тоже не было ничего удивительного, ведь, согласно древним легендам ее народа, лайил произошли от кошек, а родная стихия всех кошек — темнота, тишина и самые укромные городские закоулки. Будучи очень практичной молодой особой, Ребекка ничего не совершала просто так, а потому привыкла извлекать максимальную выгоду из любого встречающегося на ее пути создания. Участь полукровки тяжела и незавидна, поэтому тут уж волей-неволей приходится учиться не впадать в альтруизм, а также привыкать обходиться без сопливых сантиментов. Откровенно говоря, выгоду можно извлечь из всякого, даже самого никчемного, существа, ибо кровь течет в жилах каждого, включая нищих, больных и уродов. Ведь чужая кровь для лайил — это всегда жизнь.

Нет, в пику своим вечно голодным родичам, Ребекка не настолько отчаянно нуждалась в крови. Но все же и она не могла полностью обходиться без данного напитка, уже через месяц слабея и впадая в беспробудный сон, способный перетечь в тихую безболезненную смерть. Поэтому раз в две недели она охотилась, выбирая для этой цели самые нищие городские кварталы, населенные метельщиками и земледелами. Власти не придавали особого значения естественной убыли населения, сквозь пальцы посматривая на регулярные исчезновения одного-двух плебеев и преднамеренно исповедуя здравый принцип: не суй нос в чужие беды, дабы у тебя не добавилось своих.

Впрочем, Ребекка никогда не переступала допустимую черту относительной гуманности, неизменно избирая на роль своих жертв либо выловленных ею злодеев: воров, обманщиков и прочих прощелыг, либо награждая поцелуем смерти безнадежно больных стариков, и без того готовящихся вскоре перейти в мир иной. Но чаще всего она просто платила им за кровь, предлагая пару серебряных риелей в качестве компенсации за возможность насытиться, чем оказывала неоценимую услугу семьям нищенствующих горожан. Стоит ли упоминать о том, что умирающие старики с готовностью шли на такую выгодную сделку, осознавая, что смерть одного способна стать благом для другого, дорогого тебе человека.