Толчок восемь баллов - Кунин Владимир Владимирович - Страница 29

— Это еще что за республиканец?! — возмутился Николай и ткнул пальцем в проект.

— Это, ваше величество, сравнительная фигурка для масштаба воксала…

— В жилете?! Панталонах?! Боливаре?.. Гадость! Впредь для масштабов изображать солдат с полной выкладкой! Что еще?

— Для закупки паровых машин в Англии и колясок в Бельгии господин Герстнер испрашивает разрешения на выезд с ним переводчицы Марии Богоявленской и сокомпаньона — отставного корнета Кирюхина Родиона Ивановича.

Царь оглянулся на спальню, понизил голос:

— Кстати, что это за девица такая?

— В противоправных действиях не замечена. Родителей не существует. Находится под наблюдением Академии наук…

— Не возражаю, — громко сказал царь и прошептал: — Но потом…

— Вас понял, ваше величество. А как с Кирюхиным? Он у нас проходил по делу четырнадцатого декабря двадцать пятого года, С тех пор — невыездной.

В спальне фрейлина включила музыкальную шкатулку. Раздалась знакомая музыка, зовущая к любовным утехам.

Император встал, торопливо подмахнул проект и сказал:

— Ну, Александр Христофорович! Ну, сейчас уже не то время… Ну Бог с ним, с этим Кирюхиным, — пусть едет!..

Лондон был хрестоматийно затянут туманом. На пристани стояли несколько джентльменов.

— Гостиницу забронировали? — спросил один.

— Так точно, мистер Стефенсон, — ответил другой.

— Не вздумайте показывать этим варварам наши последние модели.

— Так точно, мистер Стефенсон, — сказал третий.

— Презенты?

— Готовы, сэр, — поклонился четвертый.

— Внимание! — сказал мистер Стефенсон.

…Когда барка с нашими путешественниками причалила к пристани и Герстнер в дорожном костюме, Родик в строгом сюртуке, а Маша в шляпке с искусственными цветами сошли на берег, Стефенсон радушно улыбнулся:

— Дорогие коллеги! Я счастлив приветствовать вас на туманной земле Альбиона. Как поживаете?

Маша синхронно перевела фразу Стефенсона. Герстнер снял кепи:

— Мистер Стефенсон! Джентльмены! Мы прибыли к вам, чтобы совершить коммерческую сделку, которая по праву может быть названа контрактом века! Я глубоко убежден, что, несмотря на различие политических систем, торговля между нашими странами может только укрепить наши добрососедские отношения!

— Леди и джентльмены! — провозгласил Стефенсон. — В знак нашего высочайшего расположения мы хотели бы преподнести вам кое-какие пустячки…

По его знаку три джентльмена тут же шагнули вперед, и один подал Герстнеру золотую модель паровоза, сказав при этом: «Девяносто восьмая проба…»; второй вручил Маше бриллиантовое колье, прошептав: «Все камни — голубой воды…»; третий протянул Родику роскошную музыкальную шкатулку, тут же продемонстрировал ее звучание, не забыв сказать: «Чистое серебро…»

Стефенсон начал длинную речь. Герстнер негромко сказал Маше:

— Эту болтовню можете не переводить. Отдыхайте. Родик показал ему на презенты, спросил на ухо:

— За что это нам?

— Во внешнеторговых отношениях так заведено. Когда одна иностранная фирма что-нибудь покупает у другой…

— А мы-то тут при чем?

— Но мы же для них иностранцы!

— Ах да… Верно. Как бы они под эти презенты нам какое-нибудь бракованное старье не втюхали.

— Вы сошли с ума, Родик! Честь фирмы…

— Антон Францевич, наивный вы человек! Вы поглядите на его рожу — жулик в седьмом колене!.. Машенька! Ты-то хоть ухо не заваливай — смотри в оба…

В Ньюкасле на заводе Стефенсона наши герои осматривали готовую продукцию. Джентльмены давали объяснения.

— Ну что? По-моему, прекрасный паровоз. — Герстнер посмотрел на Родика и Машу. — Берем?

Родик подмигнул Маше, показал глазами на паровоз!

— Отодвиньтесь, Антон Францевич, — сказала Маша. — И ты, Родик. Мешаете.

Родик и Герстнер отступили на шаг. Маша сосредоточилась. И вдруг (а может быть, это всем только показалось) над ее головой возникло некое странное свечение. И тут же пропало.

Маша тяжело выдохнула и уверенно проговорила:

— Ну что ж… Втулка золотника с опасной внутренней раковиной. Очень большой зазор в кривошипном механизме. И вообще это устарелая модель. Фирма мистера Стефенсона уже давно располагает гораздо более совершенной машиной…

В кабинете Стефенсона присутствовали все его джентльмены, а также Герстнер, Родик и Маша в шляпке с цветами.

— Я не понимаю, каким образом произошла утечка информации. — Стефенсон грозно посмотрел на своих служащих. — Но это не должно стать препятствием к заключению контракта.

Герстнер, Родик и Маша радостно переглянулись.

— Однако цены на каждую такую машину будут на сорок процентов выше.

— Как?! — вскричал Герстнер. — Но мы же договаривались…

— Новая модель. Мир дорожает, — фарисейски вздохнул Стефенсон.

— У нас же было все точно рассчитано! — чуть не расплакалась Маша. — До копеечки! Тютелька в тютельку!..

— У нас нет таких денег, — упавшим голосом сказал Герстнер.

— Это ваши проблемы, сэр.

— Правильно, сэр. Это наши проблемы, и мы их сами решим, — по-английски сказал Родик, встал из-за стола и вышел.

Маша бросилась за ним. Она догнала Родика уже в коридоре.

— Родик, миленький… Где ты хочешь достать деньги? Родик обнял ее, нежно поцеловал в кончик носа и совершенно честно сказал:

— Понятия не имею.

Ночью Родик во фраке сидел за карточным столом фешенебельного аристократического клуба и играл с несколькими лордами в «очко».

— Девятнадцать! — торжествующе заявил Родик и открыл карты.

— У меня больше — двадцать, — сказал его партнер и смешал карты.

— Покажите! — потребовал Родик.

А ранним утром они втроем завтракали в маленьком уличном кафе на берегу Темзы, и Родик, со следами бессонной ночи на лице, рассказывал Маше и Герстнеру:

— Я ему говорю: «Покажите!» А он мне отвечает: «В нашем клубе джентльменам верят на слово». И тут мне так стало везти!.. Как ни прикуплю — «очко»! Двадцать одно и не меньше! Даже карты смотреть не надо!..

И Родик выхлестнул на стол огромную пачку денег.

— Вот! Вместе с нашими — как раз на семь новых паровозов.

Герстнер потрясенно смотрел то на Родика, то на деньги…

— Родик… — тихо сказала Маша. — Родион Иванович… Ведь это же нечестно…

— Да ты что, Машенька! Все в порядке, не бойся!..

— Это очень нечестно, Родик! — жестко произнесла Маша.

Родик стукнул кулаком по столу, заорал на всю Темзу:

— А!.. «Честно-нечестно»!.. Надоело!!! Я что, для себя?! Для своего удовольствия?! Я для дела, для людей, для Отечества!.. Боже мой! Да за что же это мне? За какие такие прегрешения я влюбился вот в такую дуру?!

В кабинете князя Меншикова перед хозяевами русского извоза стоял Иван Иванович с подбитым глазом и вспухшей щекой. В руке он держал указку. Рядом на мольберте была укреплена схема улицы с особняком «Царскосельской железной дороги» и шестиэтажным домом напротив, с чердака которого и был сделан исторический выстрел из корабельного орудия.

— По накопленному опыту свержений, свергаемое лицо обычно легче всего свергается во время отсутствия свергаемого. Итак, Герстнер с основными силами (Иван Иванович осторожно потрогал синяк под глазом) находится в Англии. Этот момент наиболее выгоден для захвата и разгрома его акционерной компании, оставленной на попечении всего двух малозначительных особ. Чтобы придать акции характер гневного народного бунта против железных дорог, мне потребуется…

Здоровенный молодой лакей принес ему стакан воды.

— Спасибо, дружочек мой… — Иван Иванович сразу изменил интонацию на кокетливо-женскую, взволнованно оглядел лакея с ног до головы и на секунду потерял мысль. — М-да… О чем же я?.. Ах да! Так вот, мне потребуется несколько решительных помощников…

«Несколько помощников» оказались уже знакомой нам бандой душ в сорок. Они толпились во дворе шестиэтажного дома за закрытыми воротами.