Записки средневековой домохозяйки - Ковалевская Елена - Страница 62

— Он порежет.

И не давая ни секунды опомниться, вновь потащили меня вглубь переулка.

Через десяток другой шагов, я сообразила, что если и дальше буду вести себя как покорная овца, ничего хорошего меня не ждет. И поэтому, упершись со всей силы ногами в мостовую, я попыталась их остановить и тем временем заголосила:

— Помогите! Полиция! Помогите!

Питер говорил, что в этом мире есть стражи, которые присматривают за порядком в городе, что есть в этом мире полицейские, констебли, которые занимаются воришками, ловят преступников, что… Вот их-то я и пыталась позвать, а если не позвать, то хоть как-то напугать дуболомов.

Конечно! У меня сразу же все получилось!

Один из них, мгновенно несильно стукнул мне по голове.

— Рот закрой, а то на язык укорочу.

— Мы тут сами полиция, — добавил второй.

Я завизжала насколько хватало воздуха в легких. Что могут двое мужчин уголовного вида сделать с одинокой девушкой в темной подворотне, я знала еще в своем мире, и в этом никак не горела желанием проверять!

Второй тут же попытался оглушить меня, но я принялась извиваться, не переставая визжать при этом, как будто меня уже резали. Тогда первый, разжав хватку, подцепил меня за отвороты дубленки и хорошенечко стукнул меня спиной о стену ближайшего дома, да так и не выпустил, держа на весу. Я даже носками сапог до земли не доставала!

— Еще раз вякнешь — прирежу! — уже не на шутку разозлившись, сообщил он, дыша мне прямо в лицо. — Поняла?! — и еще раз легонечко пристукнул.

Я лязгнула зубами и от неожиданности прикусила язык.

Тут второй, перестав рыться в корзинке, которую отобрал сразу же, едва меня втолкнули в переулок, поднял на меня свой мутный взгляд.

— Деньги гони.

— К-к-какие? — заикаясь, переспросила я. — Я потратила…

— Монеты давай, — подхватил первый с прежней угрозой в голосе. — Сама не отдашь — вырезать начну! Ну?! — и для пущей важности, чтобы их угрозы как можно лучше дошли, встряхнул меня, так и не поставив на землю.

— Нет у меня… Я все выданные мне деньги потратила! Хозяйка… — попыталась поюлить я.

Тут второй бугай пакостно ухмыльнулся:

— Заливай больше! Никому ты не служишь! Повадки у тебя не те!.. Небось благородная дочурка из дома от папаши с женишком сбежала… Потому деньги гони! Ну?!

И словно в подтверждение своих слов вытащил из рукава устрашающего вида тесак.

Ужас сковал меня так, что даже язык отнялся. Я смогла только что-то нечленораздельно промычать, и то очень-очень тихо.

Приняв мой страх за согласие, первый опустил меня на землю, но рук так и не убрал. Второй же подступив еще ближе, упер мне свой тесак в грудь и чуток подвернул, с удивительной легкостью прокалывая кожу дуленки.

Трясущимися руками я полезла за пазуху, и достала кошелек. Он тут же, словно по волшебству перекочевал к ним. На огрубевшую ладонь выкатился золотой кругляш.

— Ух ты! — выдохнул первый, а второй попросту восхищенно присвистнул.

— Еще у тебя есть? — я в отчаянии замотала головой. — А если потрясти?..

Уже почти не понимая толком от страха, что я делаю, а достала из кармана всю медь, что отсчитала мне торговка и протянула им.

— А еще?! — вновь потребовал второй, выгребая мелочь.

От боязни я невольно заплакала, слезы полились из глаз прозрачными ручейками.

— Тогда может, собой рассчитаешься? — предложил первый и, отведя тесак напарника в сторону, рванул отворот дубленки.

У меня ноги подкосились, я начала обессилено сползать вниз по стене. Но бугай мне этого не позволил. Вздернув меня вверх, он потянулся губами к моей шее.

Не знаю, что придало мне сил, но в последний момент я дернулась, метнувшись в сторону, вырвалась из бандитской хватки и что было моченьки, тут же припустила по переулку. Даже не оглядываясь и боясь, что меня нагонят, я неслась сломя голову до поворота, и лишь когда свернула за угол, поняла, что слышу в след заливистый издевательский свист — так кошек шугают в подворотне. Однако останавливаться не стала, и пока не закололо в боку, я бежала вдоль какой-то улицы, а потом остановилась и обессилено расплакалась.

Не помню, как я добралась до нашей квартиры. Я шла по улицам, шла, и кажется, плакала. Но никто меня не останавливал, лишь косились в мою сторону, а люди одетые побогаче и вовсе переходили на другую сторону улицы, словно не желали идти со мной по одному тротуару. Все случившееся меня сильно потрясло, казалось даже в голове помутилось от произошедшего, а может быть удары об стенку так подействовали. Однако в один момент, я поймала себя, на том, что прохожу мимо знакомой двери. Мне даже пришлось вернуться и несколько секунд посмотреть на нее, прежде чем я поняла, что именно здесь мы живем.

Я принялась судорожно охлопывать себя по бокам в поисках ключа. Благо я не положила его в кошелек как хотела, а сунула в карман, пришитый к дубленке изнутри. Все еще подрагивающими руками, я кое-как вставила его в замочную скважину и, поднажав плечом, с трудом провернула и открыла.

Вернувшись обратно, я первым делом заперлась на ключ и задвинула засов, а потом к столу, да так и застыла посредине кухни.

Нет-нет, но ко мне начал возвращаться разум. В доме пахло кислым тестом (оно так сильно разгулялось, что давно вывалилось из кастрюли), в дымоходе свистело, выдувая последние остатки тепла. Слезы вновь было закапали, но я сердитым жестом утерла их, и от этого окончательно ожила. Сама виновата, сама и расхлебывать буду!

Повесив дубленку на вешалку при входе, я закатала рукава платья, повязала фартук и принялась растапливать печь. Если не сделать этого сейчас, то к вечеру у нас зуб на зуб попадать не будет, а потом дом до ночи не прогреется. Я начала вычищать золу, но задумалась ни о чем и замерла на некоторое время, и если бы последние пара угольков, еще рдевших в печи не треснули, наверное бы, так и сидела, уставившись в никуда. Наконец, перемазавшись в саже, я растопила печь, вымыла руки и принялась за тесто. Оно, слава богу, не успело перекиснуть, однако на вторую выгулку его отправлять было уже нельзя. После, когда печь разгорелась и со стороны духовки пошел жар, я поставила выпечку. Потом принялась за ужин. Его из чего-то нужно было готовить. Только вот из чего? Кроме фасоли-то теперь ничего не было…

В очередной раз, утерев непрошеные слезы, которые так и стремились пролиться из глаз, я принялась соображать, что бы такого сделать.

В дверь постучали. Я вздрогнула и воззрилась на нее как кролик на удава. Постучали вновь, на этот раз сильнее.

— Это я! Меган, — наконец раздалось с той стороны, и я отмерла.

Быстренько утерев все еще влажные после фасоли руки, я поспешила открыть. Но едва я распахнула дверь и девушка увидела меня, как всплеснула руками и быстро затолкала меня обратно. Только закрыв дверь и прижавшись к ней спиной, она спросила:

— Миледи, что случилось?! На вас лица нет…

Эти слова послужили пуском, после которого на свет вырвались слезы, которые я до этого пыталась сдерживать.

Плача навзрыд, не совсем связно, я попыталась рассказать, что же случилось, но лишь некоторое время спустя, когда Меган налила мне полный стакан воды и заставила выпить мелкими глотками, я смогла ей все поведать.

— Меги, я все понимаю, я сама виновата, — пыталась высказать я за нее то, что выражали ее глаза. На самом же деле девушка не произнесла даже слова укоризны, лишь сидела рядом и гладила по вздрагивающей спине. — Меги, дорогая моя, я все знаю! Я дура, что не послушала вас с Агной и Питера… Я… Я виновата во всем что случилось! Только я! Но пойми… Вы работаете, а я сижу дома… Как кукла! Да что же это за жизнь за такая?! — и вновь всхлипнула.

— Не волнуйтесь, не переживайте, — попыталась успокоить меня девушка. — Поплачьте и будет. Деньги им все равно впрок не пойдут. А мы… Мы вас научим, всему. И как за покупками ходить, чтобы не обсчитали, и как торговаться… Вы ж у нас как дитя малое. За вами пока глаз, да глаз нужен. Но вот погодите, пройдет время и у вас все получится. Правда-правда!