Шалава - Щербаков Дмитрий Викторович - Страница 4

Стражей порядка было двое: лейтенант и сержант. Их привела Люба, сумевшая непонятным образом проскочить по коридору мимо бьющихся насмерть мужиков и выбраться на лестницу. Златниковой двигал страх за своего Александра Васильевича: они видела, как Таранов упал, и решила, что теперь его затопчут. Мысленно ругая последними словами потаскуху Ингу, Люба побежала звать милицию.

— Та-ак! — произнес лейтенант, осматривая замерших нарушителей спокойствия. — Опять лица кавказской национальности... Вот ведь повадились в Москву! Шакалье...

— Зачем нехорошо говоришь, начальник?! — возмутился один из джигитов. — Мы мирные торговцы! Фрукты привезли! А нас обокрали!

— Мирные?! — усмехнулся лейтенант. — Почему же везде, где вы, мирные, появляетесь, сразу начинаются драки, изнасилования, грабежи, убийства?! Почему, если меня вызывают куда-то, где скандал, я всегда на девяносто процентов уверен, что увижу ваши рожи?! Почему?!

— Плохо, плохо говоришь, командир, — покачал головой горец.

Распалившийся было лейтенант уже взял себя в руки.

— Всем предъявить документы! — приказал он.

— Можно, я схожу за нашими паспортами? — спросил кавказец.

— Сержант, проводи! — распорядился лейтенант.

— Мне тоже надо зайти в комнату, — подал голос Антон. — Документы там.

— Давай, —кивнул милиционер.

Антон вернулся первым, показал лейтенанту паспорта — свой и Кирилла, — а также командировочные удостоверения.

— Та-ак! — произнес лейтенант, возвращая бумаги. — А ты, парень? — обернулся он к Сашке.

Таранов вытащил университетский пропуск.

— Ага, Александр Васильевич! — сощурился мент. — Преподаватель, значит? Словесность преподаете? И не стыдно вам, культурному человеку, затевать драки в общежитии? Я понимаю — джигиты, у них глаза видят только дензнаки да женские задницы. Но вы-то? Взрослый, образованный мужчина? Как вас-то угораздило?

— Он за меня заступился! — вмешалась Инга. — Этот, — она указала на горца, которого Сашка вырубил первым и который сейчас, уже очухавшись, стоял скромно в сторонке, — пристал ко мне, принуждал к сожительству, ударил меня. Вот, смотрите! — Девушка показала свой припухший глаз — видно, горец успел-таки ей врезать. — А Саша и ребята заступились, — закончила Инга.

— Девка врет! — заорал кавказец возмущенно. — Она у меня деньги стащила, мочалка драная! Триста рублей стащила! Отдавай двести рублей назад, шалава!

— Попрошу не оскорблять! — загремел лейтенант. — А вы, девушка, скажите — брали у него триста рублей? Я ведь обыщу вас!

— Обыщи, начальник, правильно! — подхватил горец.

— Можно и не обыскивать! — заявила Инга. — Вот они, эти деньги! — Она достала пачку измятых купюр. — Но они мои! Мне их мама прислала, я только вчера получила! У меня и квиток есть, вот! — Девушка показала лейтенанту серую бумажку.

— Паспорт у вас есть? — спросил милиционер, изучая квитанцию денежного перевода. — Предъявите!

— Пожалуйста! — фыркнула Инга.

— Вы прописаны в другом общежитии, — сказал лейтенант, просмотрев паспорт. — Что делаете здесь?

— К подругам пришла! Они тоже из Ялты! Вон стоят!

— Да, да, мы ее в гости пригласили! — наперебой защебетали Люба с Мариной.

Проверив и их документы, лейтенант обернулся к «обворованному» кавказцу.

— Что-то не складывается у тебя, джигит! Деньги-то — девкины!

— Мои деньги! — брякнул горец упрямо и зло. — Она их стащила! Земляки могут подтвердить!

— Твои земляки что хошь тебе подтвердят! — резко оборвал его лейтенант. — Ладно, в отделении разберемся. Драка, хулиганство, попытка изнасилования... Разберемся! Вы, ребята, — обратился он к Сашке и ленинградцам, — тоже пройдете с нами. И девушки.

— Браток, отпустил бы ты нас, — попросил Сашка. Он был почти ровесником лейтенанта и счел возможным обратиться к нему запросто.

— Отпустить? — Милиционер хмыкнул. — А ты взгляни, как вы джигитам хари попортили! Они вполне могут написать заявление об избиении! А это минимум пятнадцать суток! Да еще вот товарищ утверждает, что девушка обокрала его. А она — что он пытался изнасиловать и ударил. Тут статьей пахнет и не одной!

Вернулся сержант, сопровождавший горца, ходившего за документами. Он протянул лейтенанту семь паспортов. Тот бегло ознакомился с ними.

— Та-ак! — протянул лейтенант по привычке. — А вы, джигиты, еще и не имеете временной московской прописки. Нарушение паспортного режима. Ох, ребятки, не завидую я вам!

Пока он говорил, Инга отозвала в сторону кавказца, обвинявшего ее в краже. Люба слышала, как подруга сказала горцу:

— Слушай, кацо, или как там тебя... Сейчас мы пойдем в отделение, я повешу на тебя статью об изнасиловании. Проведем экспертизу, мне поверят. Свидетелей нет, мы были в комнате одни... А мои подруги, да и парни подтвердят, какая я встрепанная и испуганная влетела к ним в комнату, как хотела побыстрей убежать отсюда. И сидеть тебе лет восемь. Хочешь?

— Сука! — прошипел джигит.

— Сука не сука, а так и будет. Кражу денег ты доказать не сможешь. Мои деньги! И квитанция есть, и мать моя подтвердит, что высылала! А твоим черножопым друзьям никто не поверит. Да и, повторяю, не было их в комнате. Милиция это выяснит — колоть они умеют... Ну что, хочешь на зону? Там тебя, джигит, за изнасилование самого девочкой сделают, царицей Тамарой...

— Ох, сука! —простонал горец. — Что ты хочешь, паскудина?

— Заяви ментам, что ни ко мне, ни к парням вы претензий не имеете. Я со своей стороны тоже скажу, что претензий не имею. И разойдемся миром.

— А деньги?! —окрысился кавказец.

— Мои это деньги! Мои! Усвой! А не усвоишь — сядешь! Въехал, козел горный?!

Джигит посверкал глазами, поскрипел зубами, но делать было нечего — он согласился.

Выслушав обе стороны, лейтенант, сдвинув фуражку, чисто по-русски почесал затылок.

— Ладно! — решил он наконец. — Девчонки и вы, ученые мужи, свободны. А вам, джигиты, придется все же пойти в отделение. Нарушение паспортного режима, ничего не поделаешь!

Кавказцы действительно не имели никаких официальных оснований проживать в Москве. Они приезжали сюда за наживой — спекулировать на московских рынках — и селились в полупустых летом студенческих общагах нелегально, давая взятки администрации.

— Отпустите их, капитан! —вдруг попросила Инга лейтенанта. Она подошла к нему вплотную, положила ладонь ему на рукав и посмотрела прямо в глаза своим чарующим влажным взглядом. Секунды три лейтенант стоял, словно остолбенев.

— Хорошо! — сбросил он наконец оцепенение. — Раз такая женщина просит... — Казалось, он только сейчас по-настоящему увидел Ингу, и она околдовала его. — Собирайте свои манатки, джигиты,  и чтоб духу вашего не было на моем участке! Мы с сержантом проследим! А от визита в отделение я вас пока освобождаю. Пока! — подчеркнул он.

Через полчаса, когда кавказцы под присмотром милиционеров покинули общежитие, а Таранов, Инга и все остальные привели себя в порядок, питерцы предложили все же устроить совместную с девчонками попойку. Сашка не возражал. Девушки приняли приглашение с восторгом — ребята теперь казались им героями.

— А вы, оказывается, и драться умеете, Александр Васильевич! — шепнула Люба Таранову по дороге в комнату Антона и Кирилла. — Вы меня просто восхищаете!

Сашка пожал плечами. Признаться, его сейчас интересовала лишь Инга. Весь вечер он не отходил от нее. Девушка принимала ухаживания молодого перспективного аспиранта, да еще москвича, вполне благосклонно. Люба только губы кусала.

— Переночевать-то у вас сегодня можно, девки? — спросила Инга подруг под конец застолья.

— Можно, но в последний раз! — объявила подвыпившая Маринка. — Надоели твои штучки, Ингуля! Школа школой и Ялта Ялтой, но мы с Любкой не обязаны терпеть твои блядские выходки! Я хочу университет закончить. А с тобой вылетишь в два счета! Шалава!

— Сама ты шалава! — взвилась Инга. — Ну и пошли вы в жопу! Не нужны мне ваши милости! Обойдусь как-нибудь! Сучка! Обе вы сучки!