Стерва - Щербаков Дмитрий Викторович - Страница 7

— Вот и выясним — есть или нет… — сказал Алексей твердо. — Разберемся.

— О-о-о! Как ты серьезно!.. — рассмеялась она. — Боюсь, не крови ли моей хочешь. Чужой мало…

— Ты меня кровью не кори! — взорвался Алексей. — Я не убил ни одного человека, который не заслужил бы смерти! Я очищал общество от мрази! Ясно тебе?! А…

— На дорогу смотри, Робин Гуд хренов! — оборвала она его. — А то столб сшибем и благополучно очистим общество от себя самих!.. Ишь ты, общество он очищал! Деньги ты Головану зарабатывал, а не общество очищал!

— А ты жила с ним! — выкрикнул Алексей.

— Жила и живу! Пока… Ну и что? У меня не было выбора, с кем жить! Но, по крайней мере, я не подписывалась хранить ему верность за его деньги! Я никогда не была его собакой, которая рвет тех, кого ей укажет хозяин! В отличие от тебя!

— Ты же сама подбила меня идти работать к Астахову! Помнишь, тогда, в этом его баре?! — воскликнул Алексей отчаянно.

— Я подбила?! — Мария расхохоталась. — Вы что-то путаете, сударь! Я ни одного слова тогда тебе не сказала! Так что нечего мне тут заправлять!

— Заправлять!.. — Разор хотел сказать кое-что, но вовремя остановился. Он понял — продолжать разговор в таком тоне нельзя. К добру это не приведет.

— Давай минуту помолчим, Маша, — попросил он. — Помолчим и успокоимся. Мы продолжим эту интересную беседу в гостинице…

— А надо? — перебила Мария. — Есть чего продолжать? Есть о чем говорить? По-моему, все и так ясно.

— Не все, Машенька… Отнюдь не все… — закончил Алексей.

Некоторое время они ехали молча. Потом она спросила:

— Скажи, а ты принципиально не стреляешь в ментов?

— Я не судился, не сидел, — решил объяснить Алексей. — Зла на милицию не держу. А когда-то состоял в отряде имени Дзержинского. Это помогало защищаться от «моталок». Не очень, но все же помогало. Так что я сам немного мент. И не хочу, чтобы на мне была кровь нормальных людей… Впрочем, иногда я все же убиваю ментов. Но только тех, о ком точно знаю: они работают на мафию. Или сами занимаются рэкетом и грабежом. Таких жалеть нечего. Их даже коллеги зовут упырями. А упырь — он и есть упырь. Нелюдь…

— Да у тебя прямо целая своя философия! — сказала Мария, и непонятно было, смеется она или говорит серьезно.

Вскоре они добрались до города. Гостиницу Алексей отыскал быстро: он явно знал, где она расположена.

Некоторое время спустя молодые супруги Разоровы расположились в уютном номере.

Алексей спустился в буфет и принес бутылку коньяку, шоколад, яблоки.

— Расслабимся, пожалуй. Ты как?

Мария возражать не стала.

Устроившись за небольшим столом, они выпили. Мария, шурша шоколадной фольгой, вопросительно взглянула на Алексея.

— Ты говорить хотел. Говори, я слушаю. Теперь, надеюсь, нам никто и ничто не помешает.

Парень глубоко вздохнул, собираясь с мыслями.

— Маша, только ради Бога, не перебивай! Мне трудно все это сказать, я боюсь… да-да, боюсь! Слишком важно для меня то… Ну, в общем… Потерпи до конца, а потом уж суди. Иначе я собьюсь… И ты ничего не поймешь… Ладно?

— Говори, говори! — подбодрила Мария. Она смотрела заинтересованно.

— Прежде всего я хочу сказать, что люблю тебя. Не перебивай! Я люблю тебя, Маша. Давно люблю, с тех пор как впервые увидел. Я и к Головану пошел работать только для того, чтобы быть поближе к тебе. Мне тогда показалось, что и ты этого хочешь. Наверно, я ошибся. Ты совсем не обращала на меня внимания все эти два года. Но я мечтал… мечтал о тебе. Мечтал добиться взаимности, покорить тебя… — он усмехнулся, — своей крутостью. Рисковал… Как я рисковал! И все только для того, чтобы обо мне пошла молва в группировке и чтобы ты услышала, каков Лешка Разор, восхитилась… понимаю, это мальчишество, но других шансов обратить на себя твое внимание у меня не было. Голован ревниво оберегал тебя от любых контактов с мужчинами… кроме охраны, разумеется. Но охрана не в счет, сама знаешь. А я был не просто телохранитель — скорее адъютант, ординарец, доверенное лицо Астахова. То есть не только кулаки и «пушка», но еще и мозги… Поэтому общение с тобой мне было заказано. Правда, понял я это слишком поздно.

Поверь, сначала, видя твое равнодушие, я пытался изгнать из себя свою любовь. Не смог. Пойми, я никогда так не любил женщину! Были связи… но не более. А последние два года… Мне везде мерещилась ты! Ты стала смыслом моей жизни, целью жизни и средством жить… Я не могу без тебя, Маша. И если ты мне сейчас откажешь… Нет, я не стану стреляться, и тебе никакого вреда не причиню — Боже упаси! Я просто исчезну.

Знаешь, я счастлив, что мы с тобой отправились в эту поездку. Я узнал тебя ближе и полюбил еще больше… если только возможно любить больше. Ты именно такая, какой мне казалась. И тогда… ну, тогда, когда, как ты утверждаешь, ты предложила мне себя, я действительно испугался. Я не понял твоего кокетства и побоялся, что ты просто дразнишь меня, проверяешь, чтобы потом отшить, заявив что-нибудь типа: всем вам одно и то же надо! Понимаешь, оскорбить тебя побоялся, разочаровать! И потерять навсегда, даже еще не приобретя… Потерять даже саму надежду… Понимаешь?!

Вот я сказал тебе все. А теперь как скажешь, так и будет. Если я тебе противен, вызову людей Астахова, передам им тебя с рук на руки, а сам больше никогда не возникну в твоей жизни. Но если ты тогда… ну тогда, утром…

— Я поняла, — помогла ему Мария.

— Короче, если ты тогда говорила хоть чуть-чуть искренне, то я… В общем, знай: я принадлежу тебе. Весь, без остатка. Делай со мной что хочешь! — закончил Алексей обреченно.

— А ты, оказывается, поэт, Лешенька… — произнесла Мария, улыбнувшись. — Вот неожиданность…

— Ты отвергаешь мою любовь? — спросил он почти с отчаянием.

— Давай без пафоса, милый! — Маша по-прежнему улыбалась — растроганно, немножко лукаво. — Я ведь сама тебя выбрала. Правда, ты сначала не понял… ну ничего. О любви говорить не буду — не знаю я пока… Но если ты готов ради меня все бросить, готов оставить теплое местечко при Астахове — вперед! Ты мне нравишься, Алексей. Но не своей крутостью! — Она весело рассмеялась. — Знаешь… ты беззащитный какой-то. Да-да, такой суровый мужик, аж жуть, и при этом беззащитный, словно ребенок. Ты совсем открытый, Леша, не замечал? Притворяться ни капли не умеешь. Даже, бывает, хочешь, а не можешь. Не пойму, как это я сразу не разобралась, почему ты меня тогда не тронул? Обиделась. Точнее, оскорбилась. Запрезирала тебя. И не врубилась, что ты просто влюблен. Наверно, я потому лопухнулась, что сама не слишком опытная. Ведь у меня, кроме Петра, никого не было. Я ж еще совсем девчонка, Леша. Мне всего двадцать. А обижали меня за мою короткую жизнь столько… короче, извини. Я зря тебя тогда не выслушала. Измучила, наверно… да? Я шальная…

— Ничего, — пробормотал Алексей. — Я такой счастливый, Маша… А я действительно тебе нравлюсь?

— Да, — кивнула девушка. — Ты искренний очень… Настоящий. Это самое главное. И еще ты ведь красивый, Разор! — Она усмехнулась.

Глава 5

Мария хорошо помнила тот вечер, тот ужасный вечер, когда она впервые увидела Алексея. Прошло уже целых два года…

Тогда она выглядела совсем девочкой — ей было восемнадцать. Астахов привез ее в дорогой ресторан, чтобы отметить их обручение. Подарил красивое платиновое кольцо с бриллиантом.

Наверное, она казалась инопланетянкой рядом с ним, высоким крупным мужчиной средних лет. Они вышли из ресторана поздним вечером. Их сопровождали пятеро телохранителей — один шел впереди, двое по бокам, двое сзади.

— Тебе понравилось? — спросил он.

— Да, Петр Васильевич, спасибо, — тихо ответила она.

— Маша! Ну хотя бы теперь, после всего, ты могла бы называть меня если не Петей, то хоть Петром? И на «ты»? — сказал он укоризненно.

— Хорошо, Петр, — произнесла она с привычной покорностью.

Окруженные телохранителями, Петр и Мария шли к поблескивавшему в вечерних огнях «мерседесу». Неожиданно рядом возникли какие-то люди.