Очень длинная неделя - Кунин Владимир Владимирович - Страница 1

Владимир Кунин

Очень длинная неделя

* * *

Телеграмма пришла рано утром. Секретарь директора цирка расписалась в книге реестров и, возвращая книгу почтальонше, удивленно спросила:

— А где же остальная почта, Анна Марковна?

— Остальная будет позже, — сказала Анна Марковна. — Это срочная… Проставьте время, Зиночка!

Анна Марковна ушла, мягко ступая лыжными ботинками, а Зиночка распечатала телеграмму.

Она бросилась было в кабинет директора, но вспомнила, что директора еще нет, и побежала вниз по лестнице. Выскочив в холодное круглое фойе и не найдя там никого, Зиночка отдернула занавес центрального прохода в зрительный зал.

На манеже женщина в бигуди, свитере и комбинезоне с лямками учила маленькую испуганную собачку делать сальто-мортале.

— Валентина Петровна! — крикнула Зиночка, и купол тревожно повторил ее крик. — Карцев не приходил?..

— Что вы, Зиночка! — певуче ответила женщина, и собачонка присела от страха. — Они с одиннадцати…

Зиночка опять побежала к себе наверх. На последних ступеньках лестницы она увидела спину директора.

— Николай Константинович! — задыхаясь, сказала Зиночка. — Николай Константинович…

Директор обернулся.

— Здравствуйте, Зинаида Ивановна, — сказал он. — Почта была?

— Была почта! — отчаянно выкрикнула Зиночка. — Такая почта!..

— Какая такая?.. — спросил директор и увидел в Зиночкиных руках дрожащий листок.

— Дайте сюда. — Директор осторожно взял телеграмму.

Он пробежал глазами по строчкам:

— Господи… черт возьми… Что же теперь делать?.. Как же ему сказать?..

Директор растерянно посмотрел вокруг себя:

— Он не приходил?

— Нет. У него репетиция с одиннадцати…

— Зиночка, — сказал директор и застегнул пиджак на все пуговицы. — Немедленно позвоните к нему в гостиницу, ничего не говорите, скажите, что я вызываю его срочно к себе.

— В каком он номере?

— Узнайте у Гефта… Он их расселял. Если Гефта нет, просто позвоните администратору гостиницы…

Гефта не было. Зиночка позвонила в гостиницу и спросила у администратора, в каком номере живет Карцев Александр Николаевич.

— Александром Николаевичем столько девиц интересуется, — раздраженно сказал администратор, — что мы уже устали отвечать на их вопросы.

— Я вам не девица! — крикнула Зиночка в трубку. — Я секретарь директора цирка!..

— Простите, — сказал администратор. — Я не знал. Карцев проживает в четыреста тридцатом.

Зиночка опять набрала коммутатор гостиницы и попросила четыреста тридцатый.

— Алло, — раздался хриплый голос Карцева.

— Шура… — сказала Зиночка.

— Ларка! Это свинство! — вдруг сказал Карцев. — Ты же знаешь, что у меня в одиннадцать репетиция, а я только что лег. Какого черта?

Зиночка захлебнулась от злости и жалости к самой себе.

— С вами говорит секретарь директора цирка, Зинаида Ивановна!

— Зи-ноч-ка! — удивленно пропел Карцев и закашлялся. — Ради бога, извините…

— Шурик, — быстро сказала Зиночка, и ей опять захотелось плакать. — Немедленно явитесь к Николаю Константиновичу!

— Зинуля, позвоните лучше Славину, — сказал Карцев, и было слышно, как он зевнул. — Весь вчерашний скандал с этим кретином по технике безопасности выеденного яйца не стоит…

— Шура! — закричала Зиночка. — Немедленно приходите в цирк. Никакая здесь не техника безопасности!..

Карцев пришел минут через пятнадцать.

— Что стряслось? — тихонько спросил он и сунул Зиночке шоколадку.

Зиночка ничего не ответила и указала на кабинет директора. Карцев пожал плечами и постучал в дверь.

— Ты лети, — сказал директор цирка. — Тебе сейчас важно быть там… Я позвонил в Ленинград Соловьеву… Что нужно будет, заминка какая-нибудь — сразу к нему. У него знаешь какие связи…

Директор нажал кнопку, и в кабинет вбежала Зиночка, пугливо глядя на Карцева.

— Закажите мне Ленинград. Срочный, — сказал директор.

Всю дорогу от города до аэродрома в ушах Карцева стоял голос циркового экспедитора Гефта, который доставал Карцеву билет в Ленинград.

— Ну и что, что факт смерти не заверен! — кричал Гефт и потрясал телеграммой. — Ну и что? Смотрите на нее! Факт смерти ей не заверен!.. Не дай вам бог получить такой незаверенный факт!.. Чтоб вы всю жизнь не имели таких телеграмм!.. Мы снимаем лучший номер с программы, и мы не спрашиваем, заверен факт или не заверен!.. Что вам нужно заверять, что, я вас спрашиваю?!..

… Карцев не любил Веру. Он разошелся с ней года три тому назад и с удовольствием рассказывал о прекрасных отношениях со своей бывшей женой. Это заметно выделяло его из общего числа разведенных, которые кляли своих жен и выставляли напоказ свое холостячество, возвращенное, наверное, дорогой ценой.

А отношения были действительно хорошие. И Карцев и Вера словно освободились из длительного безрадостного заключения и теперь были по-хорошему благодарны друг другу. Они наперебой заботились о Мишке, который то несколько месяцев ездил по циркам с Карцевым, то отдыхал с Верой где-то на юге. Мишку это чрезвычайно устраивало. И только одного Мишка никак не мог уразуметь: когда же они опять станут жить все вместе — папа, мама и он, Мишка? Мишке было шесть лет.

Боже мой, что же теперь делать?.. Как же это все произошло? Что же там такое случилось?.. А может быть, ошибка?.. Может быть, все это ошибка?.. И Карцев вдруг с холодным отвращением понял, что он никакой ошибки не хочет. Фу черт! Какая дрянь в голову лезете.. Надо же!..

— Полет состоит из взлета и посадки, — сказала бортпроводница. — И продлится всего пятьдесят минут. Поэтому просим вас воздержаться от курения до прибытия в аэропорт назначения.

Курения — назначения… Аэропорт — аэроторт… Нет, напрасно их назвали бортпроводницами. «Стюардессы» лучше. «Бортпроводница» — это что-то наглухо застегнутое. Хорошие у нее ноги, у этой бывшей стюардессы, ныне бортпроводницы… У Веры очень хорошие ноги. Длинные, красивые ноги у Веры…

— Конфетку не хотите?

— Нет. Спасибо.

На шее у бортпроводницы висела тоненькая золотая цепочка. Крестик там, что ли?

— Это чей экипаж? — спросил Карцев. — Аэропорта отправления или аэропорта назначения?

— Назначения, — улыбнулась бортпроводница. — Возьмите конфетку.

— Спасибо. Не хочу.

Не хочу ни о чем думать! Ничего не хочу…

Десять лет тому назад Карцев стоял на балконе бассейна и тоскливо смотрел в дрожащий зеленоватый кафель дна. Над кафелем то и дело проплывали разноцветные шапочки, оставляя за собой трехсекундный белый бурун вспененной воды. Это мешало Карцеву созерцать тихую дрожь зеленого кафеля, и Карцев лениво злился. Он уже давно ждал Юрку Самохина, тренера по прыжкам в воду. Карцев еще тогда в цирке не работал. Он уже был мастером спорта по акробатике и учился на последнем курсе института физкультуры. И когда наконец подошел Юрка, Карцев обернулся к нему и сказал:

— Ну ты даешь, кореш… Сколько можно? Час, два, но не три ведь… Всему есть предел.

Юрка стал оправдываться, говоря, что старший тренер, такая собака, требует отчетность, документацию, списки разрядников и сам не знает, чего хочет… Например, только сейчас говорил сорок минут про то, как методически правильно строить секционные занятия, будто, кроме него, никто ничего не знает, будто все лопухи, ушами не шевелят и мышей не ловят… Будто он один на всем свете знает, как нужно учить в воду прыгать…

Карцев тоскливо разглядывал высокую длинноногую пловчиху без шапочки. Все были в шапочках, в она без шапочки. Только поэтому он и обратил на нее внимание.

— Это кто? — спросил Карцев.

Юрка, обрадованный тем, что его задержка автоматически прощается, суетливо зашептал в ухо Карцеву:

— Углядел, да? Будь здоров!.. Верочка Сергиевская, из Москвы… Недавно к нам перевелась. Представляешь? С третьего курса инфизкульта на первый курс медицинского!..