Русский терминатор - Щербаков Дмитрий Викторович - Страница 25

— Янка всегда спит, как ребенок, — прокомментировала Мальва. — Я раньше удивлялась, а теперь понимаю почему: она ж не торчит…

— А ты спать не хочешь? — спросил Север.

— Не-е, выспалась, — помотала головой Мальва. — Наркоманы спят мало… Мало и беспокойно. Не люблю спать.

— Тогда идем на кухню, разговор есть, — заявил Север.

— Идем побазарим, коль охота, — легко согласилась Мальва.

На кухне Север усадил девушку напротив себя, через стол.

— Ну и о чем пойдет речь? — поинтересовалась она.

— А вот о чем. Объясни мне теперь спокойно и вдумчиво, зачем ты пыталась убить себя, — предложил Север. — Почему именно сегодня, даже не поговорив со мной? Почему не послезавтра, как решила раньше? Я ведь пообещал, что не позволю тебе сдохнуть от наркотиков. Ты мне не веришь?

— Не верю! — ответила Мальва резко. — Что ты можешь сделать?! Я смертница! Или предложишь мне программу «Детокс»?! Или метод Якова Маршака?! Я не верю в них! Да у тебя и денег таких нет, чтобы оплатить мое лечение!

— Откуда ты знаешь?

— Знаю! Янка сказала…

— А если б деньги появились, ты бы согласилась?! — Север говорил с нажимом, в том тоне, который задала сама Мальва.

— Нет! Не согласилась бы! — отрезала девушка.

— Почему?! Не веришь, что я смогу достать денег?!

— Ой, Север, да денег-то достать сможешь! — отмахнулась Мальва. — Мне Янка объяснила, что ты супермен там какой-то… Только если ты станешь доставать бабки для меня, то это напрасный труд и напрасный риск!

— А я не боюсь рисковать ради святого дела!

— Святого дела?! Это какого же?! — Мальва расхохоталась. — Ради спасения шкуры такой сортирной подстилки, как я?! Нашел тоже святое дело! Не смеши меня, Север! Выручай лучше Янку, а мне купи только дозу для «золотой вмазки»! Мою ты вылил! Купи другую, и больше девочке Мальвинке ничего не надо… — последние слова она выговорила совсем тихо.

— Я не хочу, чтобы ты умирала… — в тоне Севера звучала просьба.

— А чем ты можешь помочь? — горько усмехнулась Мальва. — Говорю же, в реабилитационные программы я не верю. После них всю жизнь приходится заниматься только одним: бесконечно бороться с собой, убеждать себя, уговаривать, мол, не нужен мне героин, смерть это… И бояться, бояться, бояться! Самой себя бояться! Представляешь: месяцы, годы, десятилетия одного сплошного ежесекундного страха! Страха уколоться! И одного ослепительного желания: все-таки уколоться, наплевать на все и уколоться! И это жизнь?! По мне, так лучше «золотая вмазка»! Прямо сейчас!

— Жизнь — это все-таки жизнь, — возразил Север неуверенно.

— А ради чего ТАК жить?! — вскинулась Мальва. — Ради какой такой великой цели ТАК мучиться?! Ради самой жизни?! Да она — дерьмо! Она состоит из одной сплошной подлости! Подлость кругом: подлые идеи, подлые дела, подлые люди! И ради общения с этой всемирной подлостью я должна жить, постоянно мучаясь?! Нет уж, уволь!

— Не все же подлые, — возразил Север.

— Ну да, не все, — согласилась Мальва. — Ты, например, не подлый. И еще, наверно, сотни три-четыре людей не подлых в нашем городе наберется. Только вы погоды не делаете! Ее делают иные лица!

— Подожди, подожди, — Север попробовал зайти с другой стороны. — Ты не веришь в реабилитационные программы. А если б тебе предложили нечто совершенно на них не похожее?

— Что?! — Мальва опять рассмеялась — так смеется оживший мертвец из фильма ужасов. — Вскрыть мне черепушку и перерезать железу удовольствия, как наркоманам в питерском Институте мозга?! В Питер меня повезешь, Север, да?! Только учти: сия операция стоит пять «тонн» баксов! И помогает она лишь тем наркоманам, у кого есть настоящий стимул жить! А у меня его нет!

— А если б появился? — спросил Белов тихо.

— Какой? — фыркнула Мальва. — Последние полгода моим единственным жизненным стимулом был героин! А до него — морфий! Ну как тебе, неторчку, объяснить?! — она бессильно заломила руки. — Ага, вот, нашла! — Мальва радостно вскинулась. — Ты все спрашивал, почему я решила умереть именно сегодня. Хочешь знать, почему?!

— Хочу.

— Потому, что я боялась смалодушничать! — выпалила Мальва с острой ненавистью к себе. — Боялась поддаться соблазну растянуть мои две дозы еще на двое суток! Еще двое суток от души, в полный рост насладиться общением с вами, с тобой и с Янкой, а на третьи сутки, когда героин кончится, пойти и продать вас Джаваду! За тот же героин! Теперь ты понимаешь?!

— Понимаю… — Север глядел исподлобья, но не зло — сопереживающе. — Я с самого начала это понимал…

— Чего ж приставал тогда?!

— Хотел, чтобы ты сама сказала.

— Зачем?!

— Чтобы ты меня поняла, — Север особо выделил слово «меня».

— Да что наконец я должна в тебе понять?! — в голосе девушки слышалось отчаяние. — Что ты человек хороший, мужик настоящий?! Я это и так давно поняла! Чего ж еще?!

— Что я действительно могу тебе помочь.

— Да как, черт подери, как?!

— Вылечить тебя. Реально вылечить. Полностью избавить от психологической наркозависимости, — на сей раз Север особо выделил слово «психологической».

Мальва сникла.

— Ты сумасшедший, Север, извини… — констатировала она. — Как можно избавить человека от памяти о сильнейшем, ярчайшем кайфе? От физиологической памяти — можно, железу удовольствия перерезать, я уже говорила… Но сознательная-то память остается! И от нее не избавишься! И если живешь в обществе, где правит бал скотство, то очень трудно избежать соблазна хоть на время уйти от этого скотства в другой мир — пусть иллюзорный, но добрый, теплый, захватывающий!.. И чем ты от этого меня лечить собрался? Зельем приворотным?!

— Собой.

— Не поняла. Ты мне в любви, что ли, намерен объясниться? Во-первых, не поверю, во-вторых, не жди ответного чувства — я героинщица, а любой героинщик способен любить только героин. А в-третьих, даже если бы я тебя полюбила… — она остановилась, поколебалась и продолжала решительно: — Даже если я тебя люблю, героин сильнее любви!

— Знаю, Мальва… — Север вздохнул.

— Откуда? — удивилась девушка.

— Изучал немного механизм физиологического воздействия героина на человеческий организм. Героиновый кайф замещает собой все прочие эмоции человека, вытесняет их. На физиологическом уровне вытесняет. Без дозы героинщик вообще ни к каким высшим чувствам не способен — их пожирает жажда уколоться. Остаются только низшие — боль да страх… Верно?

— Верно… Все ты понимаешь, оказывается… — заметила Мальва грустно. — Но если ты так хорошо все понимаешь, то что ты мне втираешь?.. Конченная я. Смертница. И лучше мне сдохнуть сейчас, пока подлостей особых еще не наделала. Север, купи мне двойную дозу, а? — она почти умоляла.

— Мальва, погоди! — Север упреждающе поднял руку. — Ты ведь не дослушала меня!

— Ладно, давай договаривай, что уж… — согласилась девушка тоскливо.

— Вот ты спрашивала: ради чего жить в этом жутком мире? Я мог бы тебе ответить…

— Ой, Север, только про бога, загробное блаженство и обязанность нести свой жизненный крест мне заправлять не надо, ладно? — перебила Мальва. — Ходила я к попам, напросвещалась… Чушь! Никому я ничего не обязана и никакой крест нести не желаю! Перед родителями я виновата, да, но искупить вину не способна… Моим предкам только легче станет, если я умру, довольно они через меня натерпелись. А загробная жизнь — нет ее! Рая не существует, а что касается ада — он здесь, на нашей драгоценной земле! Я его накушалась досыта, хватит! И знаю — после смерти будет лишь одно — небытие, вечное Ничто, покой…

— Мальва! — Север повысил голос. — Я же просил не перебивать меня!

— Хорошо, извини, — девушка послушно замолчала.

— Про бога я говорить не собирался, сам атеист, — продолжал Белов. — Но я знаю, в чем смысл жизни, недавно понял…

— И в чем же?

— Тебе сейчас это объяснять бесполезно.

— Почему?

— Потому что ты больна и у тебя нынче другая задача — просто выжить и избавиться от героинового рабства.